И тогда в голове у Мари все сложилось: интерес незнакомца в кафе к ее познаниям во французском языке, замечание Элеоноры относительно ее пломбы.
Вы хотите, чтобы я выдала себя за француженку?
Да, в числе прочего. Вы пройдете курс спецподготовки, затем вас отправят на задание, при условии, что вы овладеете необходимыми навыками. Элеонора говорила так, будто Мари уже дала согласие. Это все, что я могу пока сказать. Секретность крайне важна для наших операций.
Отправят на задание. Операции. У Мари кружилась голова. С трудом верилось, что в этом элегантном особняке, всего в нескольких шагах от магазинов и суеты Оксфорд-стрит, разрабатывается стратегия и тактика тайной войны против Германии.
Через час сюда подъедет машина, и вас отвезут в центр спецподготовки, сказала Элеонора, словно все уже было решено.
Прямо сейчас? Я не могу так сразу! Мне нужно уладить свои дела, собрать вещи.
У нас так заведено, ответила Элеонора. Возможно, подумалось Мари, они специально не отпускают домой завербованных, чтобы у тех не было возможности передумать. Мы обеспечим вас всем необходимым и от вашего имени уведомим Военное министерство.
Мари в изумлении уставилась на Элеонору. Она ведь не говорила, где работает. И тогда она поняла, что этим людям, кто бы они ни были, слишком много известно про нее. Встреча в кафе была не случайной.
Долго я буду отсутствовать? спросила Мари.
Это зависит от характера задания и множества других обстоятельств. Вы можете уволиться в любое время.
Уходи, настаивал внутренний голос. Мари ввязывалась в нечто более грандиозное и серьезное, чем ей представлялось. Но ноги словно приросли к полу, ее снедало любопытство.
У меня есть дочь. Ей пять лет. Она живет с моей тетей близ Или.
А муж?
Погиб на войне, солгала она. В действительности, отец Тесс, Ричард, был безработным актером, подвизался в массовках в театрах Вест-Энда; он исчез сразу же после того, как родилась Тесс. В восемнадцать лет Мари сбежала из отцовского дома в Лондон и сразу же польстилась на первое гнилое яблоко, что упало к ее ногам. Пропал без вести под Дюнкерком. Такое объяснение, даром что откровенная ложь, было предпочтительнее вероятной правды: что он находился в Буэнос-Айресе, тратил остатки ее наследства, доставшегося ей от матери, поскольку, когда они только поженились, она переложила все деньги на их совместный счет, предназначенный для покрытия расходов на жилье.
О вашей дочери есть кому позаботиться? Мари кивнула. Хорошо. Иначе вы не смогли бы сосредоточиться на учебе, все время беспокоились бы за нее.
Она всегда будет тревожиться за Тесс, заметила про себя Мари. Сразу видно, что у Элеоноры своих детей нет.
Мари подумала про дочь, живущую теперь в деревне, про свои визиты туда по выходным, которые прекратятся, если она примет предложение Элеоноры. Какая мать решилась бы на такое? Она поступила бы ответственно, если б осталась в Лондоне, поблагодарила бы Элеонору и вернулась бы к привычной жизни, насколько жизнь могла быть привычной во время войны. Тесс она воспитывала одна. Если она по какой-то причине не сможет вернуться, у ее дочери не останется никого, кроме стареющей тетушки Хейзел, которая, конечно же, не сможет долго заботиться о ней.
Платить вам будут десять фунтов в неделю, добавила Элеонора.
В пять раз больше того, что Мари зарабатывала машинисткой. Она устроилась на самую высокооплачиваемую работу, какую сумела найти в Лондоне, но этих денег все равно не хватало. Даже с учетом подработки, из-за которой она не смогла бы навещать Тесс по выходным, она все равно не получала бы столько, сколько предложила ей Элеонора. Мари произвела в уме расчеты. До сего дня практически все свое жалованье она еженедельно отдавала Хейзел на содержание Тесс. Теперь же у нее еще будут оставаться деньги на то, чтобы подремонтировать домпрежде об этом не могло быть и речи. Она представила, как покупает дочери новое платье и, может быть, несколько игрушек на Рождество. Тесс не была избалованным ребенком, никогда ничего не клянчила, но Мари частенько жалела, что не в состоянии дать дочери того, что сама она в детстве принимала как должное. В сущности, из-за работы, будучи привязанной к Лондону, она так и так не могла все время быть с Тесс. И, говоря по чести, Мари влекли таинственные приключения, что сулила ей Элеонора. Здесь, в Лондоне, она чувствовала себя никчемной, целыми днями просиживая за печатной машинкой. А ведь она могла бы приносить реальную пользу, внести свой вклад в победу, если, как отметила Элеонора, она обладает необходимыми качествами.
Что ж, ладно. Я готова. Только мне нужно позвонить тете и сообщить, что я не смогу к ним приезжать.
Исключено, категорично заявила Элеонора, качая головой. Никто не должен знать, куда вы отправляетесьили вообще куда-то уезжаете. Мы телеграммой уведомим ваших родных, что вас направили в командировку.
Я не могу просто взять и уехать, ничего им не сказав.
Именно так вы и должны поступить: просто взять и уехать. Элеонора спокойно смотрела на нее. Выражение ее лица не изменилось, но Мари заметила искорки сомнения в глубине ее глаз. Если вы не готовы пойти на это, я вас больше не задерживаю.
Я должна поговорить с дочерью. Я никуда не поеду, пока не услышу ее голос.
Хорошо, наконец смягчилась Элеонора. Только не говорите, что уезжаете. Можете воспользоваться телефоном в соседней комнате. Долго не болтайте. Не более пяти минут. Тон Элеоноры подразумевал, что Мари теперь находится у нее в подчинении, принадлежит ей на правах собственности. Мари охватили сомнения: а не совершила ли она ошибку, приняв ее предложение? Ни слова об отъезде, повторила Элеонора. Мари чувствовала, что ее подвергают некоему испытанию, возможно, одному из многих, которые ей предстоит пройти.
Элеонора направилась к выходу, жестом велев Мари следовать за ней.
Подождите, остановила ее та. Еще кое-что. Элеонора обернулась. В ее чертах начинало сквозить раздражение. Вы должны знать, что мой отец происходит из семьи немцев. Мари внимательно смотрела на Элеонору. В глубине души она надеялась, что эта информация заставит Элеонору изменить свое решение насчет Мари, для каких бы целей ее ни вербовали.
Знаю, кивнула Элеонора.
Но откуда?
Вы каждый день сидите в одном и том же кафе, верно? Мари кивнула. Между прочим, зря. Ужасная привычка. Никаких привычек и шаблонов. В общем, вы приходили, садились и читали книжки на французском. Один из наших людей обратил на это внимание и подумал, что вы, возможно, подходящая кандидатура. Мы проследили за вами до места вашей работы, выяснили, кто вы такая. Проверили по нашей картотеке и решили, что вы нам подходите, во всяком случае, в качестве кандидатуры для рассмотрения. Мари была ошеломлена: она даже не догадывалась, сколь бурная деятельность происходит за ее спиной. У нас есть специально обученные люди, которые занимаются подбором подходящих для нас девушек по всей стране. Но в конечном итоге кто нам подходит, а ктонет, решаю я. Каждая из девушек проходит через меня. В ее голосе слышались покровительственные нотки.
И вы считаете, что я вам подхожу?
Возможно, осторожно ответила Элеонора. У вас есть необходимые данные. Но в период подготовки вам предстоит доказать, что вы способны их применять. Таланты и навыки на бумаге не имеют цены, если вам не хватает смелости проявить их в деле. Вы принадлежите к какой-то политической партии?
Нет. Мама считала
Достаточно, резко перебила ее Элеонора. Отвечайте кратко, не болтайте лишнего. Еще один тест. Вы никогда не должны рассказывать о себе или о своем прошлом. В период обучения вам будут присвоены новые личные данные.
И получится, сообразила Мари, что до сей поры ее вовсе не существовало.
Элеонора открыла дверь туалета. Мари прошла в кабинет с высокими книжными шкафами. На письменном столе из красного дерева стоял черный телефон.
Можете звонить отсюда. Элеонора осталась стоять в дверях, даже не делая вид, будто не намерена слушать ее разговор. Мари позвонила на коммутатор и сказала, чтобы ее соединили с почтовым отделением, где каждый день работала ее тетя. Она надеялась, что та еще не ушла домой. Женщину, которая ей ответила, она попросила пригласить к телефону Хейзел.