Их казнили?
Нет Гугенотские войны перед этим были. Вся Европа воевала: Франция, Германия, Англия, Швейцария Никто в стороне не стоял. Что мы знаем о прошлом? Люди обрабатывали камень, потом металл, потом другой металл, потом усложнили техники Вместе с этим менялись и мифы, философия. На смену мифологии «шлифованного камня» пришла «мифология металлов», самая богатая и сложная, не помню, у кого читал. Но потребность в мифах осталась. Они изменялись, время жизни любого мифа коротко. Над бабушкиными представлениями о Боге, живущем на облаке, смеялись старые атеисты.
Атеисты это кто? спросила Лиза.
Атеистами называют людей, отрицающих существование Бога.
Понятно.
Но сегодня знания лишь расширяют возможности человека. Информация доступна тем, кто в ней нуждается. Вот книга. Её читают. Когда я изучал период становления советской культуры, то заглянул в архивы библиотек. В те времена от библиотек требовали отчёты: сколько читателей записано, что читают Я выяснил, что читали маловроде записывались, а книг не брали. Может быть, и не записывались, библиотекари сами списки составляли для отчётности.
Библиотеки пустовали. Люди в своём большинстве не нуждались в знании абстрактном, в том, что они не применяют на практике. Да что там, помню, в студенчестве ездили на сельхозработы. В свободное время хаживали в сельскую библиотеку. Там замечательная подборка книг была, все классики, и русские, и зарубежные, но похоже, что книги эти до нас никто не открывал. Некоторые из них неразрезанные стояли. Люди сами лишали себя возможности видеть больше, чем они получали в результате опыта.
Представьте: огромное хранилище Информации«знание абсолют» Это не книга, это, если можно так себе представить в сегодняшних образах, «информация-программа». Ввёл значениеполучил решение. Некий Творецединственный космический программист. Познать все тонкости программы невозможно даже на статическом уровне, а она развивается, расширяется. Не угнаться. Если нам удаётся войти в эту программу, мы получаем ответ на свой вопрос. Как туда войти, непонятно. Но люди творческие называют вход «вдохновением». В науке, искусстве: дождалсяполучил.
А свечи? Из этой же программы?
Не знаю. Может«вирусная программа»? Такая вот простенькая программка, и гадит, ломает, вводит в заблуждение, отвлекает от основного. Террорист-программа. Можно предположить, что в любом знании есть прореха временная. Если предположить, что «мир, вселенная» это только болванка, на основе которой выстраивается колоссальный проект, то там всегда будет место для отставания развития одних частей от других. Это нормально.
Дитя развивается, и у него в момент роста естественны диспропорции. Так и при совершенствовании или развитии Вселенной появляются эти самые диспропорции. Творец, назовём нашего программиста так, единственный, кто устраняет диспропорции, согласует элементы программы-информации, развивает её. Но наше время и Его время не совпадают. Для негомгновение, для насвека. Это и древние понимали. Но кому сегодня нужно создавать эти «программки-вирусы», вопрос.
Заморочил я голову себе и своим домочадцам. Ничего не понятно, одни вопросы.
Случилось так, что мы долго не встречались с нашей соседкой. Прошли многие праздники, как закладки в большой книге буден: листок, открытка, ленточкавсё равно. Уже новая осень, короткая и невзрачненькая, воровала у лета последние денёчки: днём даже жарко, а ночами холодно. Дачники-огородники стали возвращаться на зимние квартиры. Вернулась и бабушка Мила. Она стояла у лавочки, где, нахохлившись, сидели три женщины непонятного возраста в старушечьих платках и платьях.
Всё убрала. Дверь закрыла. Теперь до весны.
Бу-бу-бубурчали тётки из-под платков.
Варенья наварила, яблок нынче поменьше было, а вишни
Пи-пи-пи. Три головы шевелили губами и соглашались.
Дочери хочу отправить в Ленинград, в Петербург отправлю им варенья облепихового.
Гр-гр-гр. Платки надвинулись на глаза: то ли соглашались, то ли возражали.
Подошли мы.
Добрый день.
Тс-с-ый вж-тень тень-тень-вж-вж. Они что-то отвечали, кивали, как одно целое, как одно многоголовое существо, мы кивнули в ответ и, придержав дверь для нашей соседки, скоренько зашли в подъезд.
Уф, сидят и сидят. Не старые, не молодые. На пенсию вышли и сели. Как приклеенные. Сразу старушечьи платки, платья из прабабушкиных сундуков подоставали, это чтобы люди не осудили. Какие люди? Кому какое дело? Живи себе и живи, меньше по сторонам оглядывайся. Ну как вы, что нового?
Бабушка Мила, влезла в разговор Лиза. А что дальше со свечами было? Мне кажется, что свечи могли быть просто отравлены, а от трупов избавились.
Гляди-ка, агентка выросла. Детектив из многоэтажки, рассмеялась бабушка. А знаете что, приходите-ка ко мне сегодня на огонёк. Будет время? Вот и прекрасно.
Было странно, что она нас когда-то пригласила, и не менее странно, что мы второй раз приходим в гости к даме, которую почти не знали. Она переехала года два назад в наш дом, а мы три года жили в этом доме. И она, и мы были новенькими. Здоровались при редких встречах, иногда из вежливости пару фраз добавляли. Потом её приход к нам.
Рядом с нашей многоэтажкой когда-то был храм. Его, понятное дело, забрали после революции, купола разобрали, открывались там разные государственные организации. Последнее время там была городская автошкола. В 1990-е храм вернули церкви. Началось восстановление. Мы туда заглядывали несколько раз в праздники, но что-то нас оттолкнуло, и мы продолжили ездить в Казачий собор. Это было намного дальше, но там мы чувствовали себя спокойнее. (Служба, воцерковление нас не интересовали; мы ходили на праздники в храм, как на реконструкцию исторического прошлого. Хор нравился.) Я в той автошколе-храме экзамены сдавал.
Соседка наша в церковь и так редко ходила, а в эту тожени ногой. Говорила как-то, что раньше для церкви лучшие места отводились. Трудно вести разговор с Богом, зная, что с левой стороны от храма впритык ресторанчик и баня. Это точно: впритык к бывшему храму в старосоветские времена «прилепили» общественную баню и кафешку-рюмочную. И поди разбери, где больше каялись и очищались. Итак, мы друг с другом через такие разговоры и познакомились. Минутный обмен мнением на ступеньках. Второпях. Но пользы от них больше, чем от длинных застольных разговоров. Ступеньки либо сокращают расстояние между людьми, либо к закрытым дверям ведут.
Мы пили чай, нахваливали варенье из нового урожая и слушали.
Что случилось потом? Война с германцем случилась. Город зажил новостями с фронта: у кого забрали родственника, кто инвалидом вернулся, а кто в гробу. Про свечное дело вовсе забыли. Только то, что забыл, не значит, что схоронил.
Это как?
Случилось что-то неприятное, время прошло, кажется, всё быльём поросло. Забыла и не вспоминаешь. А оно вон, опять в калитку ломится. Как война началась, то свечи ходовым товаром стали. Кому за здравие, а кому и за упокой.
Случилось это точно не скажу когда. Матушке моей соседка рассказывала, а сами представляете, две бабы говорят, солнце с луной спутают. То ли на излёте лета, то ли уж под осень 1915 года Семья одна сына хоронила. Молоденький совсем, только юнкерское окончил, офицером стал ина фронт, а там в первую бомбёжку под снаряд попал. Осколок ему живот вспорол. Умирал, говорят, сильно страдал. Родители от горя поседели, единственный сынок. Отпели его, похоронили. На девять дней пришли самые близкие помянуть, свечи зажгли.
Точнее, так было. Вечер, свечи стали зажигать, все зажгли, а одна ни в какую. Подымит и тут же гаснет. У неё тогда побольше верхушку сняли, чтобы фитиль подлиннее освободить, а из неё что-то потекло, и запах такой ужасный, как протухло что-то. Её выбросить хотели, а на случай был в этот вечер на поминках друг погибшего, то ли химик, то ли биолог. Его эта свеча очень заинтересовала. Он её в салфетку завернул и потом с собой-то и унёс.
Прошло время, как в полицейский участок заявляется этот химик-биолог и показывает результаты своих исследований. Следователи и сам начальник полиции так и ахнули. Они уж позабыли про тот страшный случай со свечами, когда ведь всю полицию перетряхнули, а начальника и его заместителей вовсе уволили