Он разделил судьбу первых двоих. Ну как может человек, прошедший войну, сильный, не раненый, трезвый, спрыгнуть со скалы в море. Они в Крыму с мамой отдыхали в 1946 году и днём пошли прогуляться. Папа поднялся на гору, а мама побоялась, она высоты боялась. Мама говорила, что слышала ясно разговор и шум борьбы. Она звала папу, потом потихоньку вышла на скалу, там никого не было. Его нашли на второй день. Ночью был шторм, тело разбило о камни. Посчитали, что несчастный случай.
Не разбирались?
Нет. До того ли было. За войну спецов не осталось, а те, кто пришёл служить, малоопытные были. Тем более, обстановка: Крым, отдых Такие случаи были нередки.
Когда мы остались вдвоём с бабушкой Милой, то стали решать, где и как работать с документами. Я тут же предложил переснять их, а оригиналы спрятать как можно надёжнее. Мне бы понадобилось дня два, коробка, наверное, была небольшая, никаких специальных приспособлений для копирования не требовалось, только место, свет и относительный покой.
Мы решили поехать вместесо стороны это выглядело бы естественно: «Пожилая женщина с сыном приехали в сад». Я бы копировал, соседка наша меня кормила, гремела посудой, ходила по саду, посматривая по сторонам. Никаких подозрений наша поездка бы не вызвала.
О том, что документы сохранились и они у нас, вряд ли кто-нибудь догадывается. Во-первых, столько времени прошло, и потом, те, кто мало-мальски знаком с деятельностью спецслужб, знают, что можно скопировать листок, ну два, а вынести коробку из архива НКВДневозможно. Значит, эту версию отрабатывать не будут. А то, что капитан НКВД Муромцев попал в чрезвычайную ситуацию, часть архива увозили, другую готовили к уничтожению, война у порога, не до исследований было и, по сути, он спасал свою работу, в которой кроме него, на тот момент никто больше не разбирался, это в расчёт не возьмут. Мог он сжечь свою работу? Он сохранил архив, доверив его дочери.
Бабушка Мила пришла к нам не случайно сказку рассказать, она должна была кому-то передать то, что передали ей. Нас она посчитала теми людьми, кому можно доверять. Единственный её промахона пересказывала историю реальную, как сказку, но это была не сказка, а быль-детектив. И в этой не выдуманной детективной истории было немало загублено людей. А сколько ещё жертв вперединеизвестно. Потому она стала бояться за нас. Но уже поздно, не вернуть того, что сделано.
Глава V
Мы поехали на моей машине. Выехали поутру. Захватив с собой корзинки с продуктами, мы выглядели так, как ездят обычно на дачу. Автомобиль, почти новый «Ларгус», быстро затерялся в транспортном потоке.
В нашей семье так всегда, когда мы покупаем какой-нибудь автомобиль, то некоторое время ездим, обращая на себя внимание новизной и эксклюзивностью, но проходит месяца три-четыре, и таких моделей, даже такого цвета, становится до неприличности много. Когда-то это раздражало, но сегодня мы радовались: «Поди отследи нас».
На всякий случай перед тем, как съехать на трассу, мы покружили по городу, якобы объезжая магазины. Были в «Оби», «Кастораме», смотрели, выбирали. Бабушка Мила купила 15 метров самого дешёвого шланга производства Китая. Он, может быть, ей и не нужен, но выходить из магазина совсем без покупок было бы подозрительно. И мы постоянно проверяли: «Нет ли за нами хвоста?» За нами никто не следил. Так во всяком случае нам показалось. Когда наконец мы свернули на трассу, время было к обеду. Доехали мы быстро, без приключений и, придерживаясь старой традиции, начали с обеда, а уж потом соседка наша подвела меня к заветному месту, где, заваленный хламом, прятался архив; сама же пошла стоять на «шухере», если что, она должна была подать сигнал. Вот так разворачивалась наша полудетективная-полувоенная история.
Архив. Кто когда-либо прикасался к старым документам или старой книге, меня поймётнеобыкновенное чувство охватывает тебя, во всяком случае в первые минуты. Это потом ты начинаешь чихать, позёвывать и смотреть на часы. Но вначале кладёшь на стол папку с документами и смотришь на неё глазами коллекционера и лишь потом вспоминаешь курс источниковедения, раздел «дипломатика» и критически осматриваешь папку, бумагу, завязки, штампы. Если хоть какое-то подозрение в недостоверности, например в качестве бумаги или печатей, проводишь экспертизу, а если подозрения подтверждаются, к содержанию текстов не притрагиваешьсяфальшивка. Историк всегда должен работать как следователь. Он не выносит приговор, он восстанавливает события прошлого.
Я вспоминаю себя студентом истфака, слушавшего лекции по источниковедению, странному и занудному предмету, курс которого нам читала незамужняя дама, выпускница МГУ, родом из казанских татар. В ней смешалось национальное и столичное, в одном бокале горькое и сладкое.
Я не знаю, любила ли она свой предмет, но я выносил его с трудом. И оценил его значение чуть позже, когда на научной конференции студентки курсом постарше задавали небрежно вопрос очередному выступающему: «А какими источниками вы пользовались и проводили ли критику?» Докладчик, вот только минуту назад витавший в облаках надежд на свою пусть не гениальность, но большие способности и перспективы стать новым Ключевским, краснел от злости и начинал перечислять названия книг, пространные ссылки на ссылки, запутывался и попадал в расставленные сети: его аргументы рассыпались, вместо научного анализа отчетливо проглядывало только описание. Размазали. И девочки шли покурить. Тогда я и оценил значимость источниковедения. Отсюда путь в науку. И не случайно, когда мой преподаватель уволилась с кафедры, она к тому времени вышла замуж за футбольного тренера и на кафедре обсуждала исключительно только футбольные темы (что нужно было женщине, оказывается), я после окончания университета занял её место. С большим уважением вспоминаю её (своих преподавателей я всегда любил, даже тех, кто был ко мне излишне строг). Воспоминания М-да.
Давненько не копался я в архивных документах, скольколет пятнадцать?
Начнём по порядку. Передо мной был старый деревянный чемодан. Он был обит каким-то материалом. Может быть, даже кожей, но обивка стёрлась и осталась только под двумя кожаными ремнями, которые обхватывали корпус чемодана с двух сторон. Я поставил чемодан на стол и расстегнул ремни. Уф, сердце заколотилось от волнения. Как я люблю всё это: чердаки, развалы, старую рухлядь, тайны человеческой жизни. Не могу вытерпеть, открываю. Вот оно, сокровище! Газеты с датой 1941 года, май, двухтомник Льоренте «Испанская инквизиция», подшивка журналов «Борьба классов» за 1936 год, пачка писем и всё. Документов нет. Нет документов! Архив исчез. Бумаги, письма, журналы старые, даже смятая мужская шляпа, а документов нет.
Представить себе не можете всю глубину моего разочарования. И это всё? Столько ожиданий, я жаждал опять взять в руки старые записи, дневники, фотографии, и вдруг такое разочарование: всё равно что коллекционер, который годы ищет, ищет, находит предмет, а потом оказывается, что находкаподделка Хотел позвать бабушку Милу. Всё кончено! Мы в тупике. Папенька нас подвёл, или не было никакого архива, или его перепрятали, или всё обман Погодите: «А как он мог скопировать материалы? Копировальные аппараты появились появились После войны они появились. Даже самые простые вроде нашей «Эры». А как делали копии в те времена? Правильно, фотографировали и печатали. Не мог наш следователь взять документы и сходить «отэрить», мы так говорили, когда относили материалы в лаборатории, где стояли огромные шкафы электрографических копиров. Их изобрели в 1950-х годах. Вот я лопухнулся. Что искал? Фотоплёнку нужно искать. Муромцев переснял все материалы и плёнку где-то спрятал.
Я снова стал вытаскивать из чемодана все бумаги по одному листочку, ничего не пропуская, просматривая, перетряхивая и откладывая их в сторону. И вот чемодан пуст, газеты, книги, журналы, ветошь в сторонке. Плёнки нет. Я простучал дно, стенки, снял внутреннюю обивкунет ничего.
«Ignoramus et ignorabimus» (лат.)«Мы не знаем и не будем знать», кто это сказал? Швейцарец Дюбуа Реймон, физиолог, кажется. Это он про естествознание. Иными словами, я в полном тупике, и это даже не тупик, а некий путь в бесконечность. Вспомнился школьный физический опыт по динамике. С определённой высоты пускают шары по трём направляющим, которые соединяют две точки. Первая направляющаяпрямая, втораясамая длинная и самая пологая, а третья занимает серединное положение. Шар по самому короткому пути катился дольше всего. Меньше времени понадобилось для преодоления самого длинного пути. С самым коротким путём мы просчиталисьэто тупик; и где наша «брахистохрона»? Когда-то эту задачу поставил сам Иоганн Бернулли в 1696 году, а решить её взялись Ньютон, Лейбниц, Лопиталь, Яков Бернулли Какие имена