Хуан Диего вернулся в ванную, где были кровь, и вода, и рассыпанные осколки керамики, отвалившейся от стены на месте крепления полотенцесушителя. Он подставил лицо под холодную воду, особенно лоб, чтобы остановить кровотечение. Естественно, у него был фактически пожизненный запас виагры и ненавистных бета-блокаторовне забудем и мудреное устройство для резки таблеток, но притом ни одного пластыря. В порядке временной меры он приклеил кусочек туалетной бумаги на кровоточащий, хотя и крошечный порез.
Когда Мириам постучала в дверь и он впустил ее, он был уже готов выходитьза исключением того, что еще не надел сшитый на заказ ботинок на свою искалеченную ногу. Это всегда было немного сложно; на это также требовалось какое-то время.
Так, сказала Мириам, подталкивая его к кровати, позвольте я помогу вам.
Он сел на кровать в изножии, и Мириам принялась надевать на его больную ногу специальный ботинок; к его удивлению, она, казалось, знала, как это делается. И правда, это у нее вышло так мастерски и непринужденно, что в процессе обувания она даже успела рассмотреть и окровавленную постель.
Это не потеря девственности и не убийствоне тот случай, сказала Мириам, кивнув на ужасного вида, мокрые, в крови простыни. Думаю, не имеет значения, что подумают горничные.
Я порезался, сказал Хуан Диего.
Разумеется, Мириам отметила пропитанную кровью туалетную бумагу, прилепленную ко лбу Хуана Диего над бровью.
На травму от бритья вроде не похоже, сказала она; направилась к шкафу и заглянула внутрь, а затем подвигала ящики, где он мог забыть свою одежду. Я всегда перед уходом прочесываю каждый гостиничный номер, сказала она.
Он не мог помешать ей заглянуть и в ванную. Хуан Диего знал, что не оставил там никаких туалетных принадлежностей: ни виагры, ни таблеток лопресоравсе это теперь в ручной клади. Однако он вдруг вспомнил про первый презерватив, оставленный одиноко лежать в ванне у отверстия сливауликой акта жалкой похоти.
Привет, малыш-кондом, услышал он голос Мириам из ванной; Хуан Диего все еще сидел в изножье окровавленной постели. Полагаю, не имеет значения, что подумают горничные, повторила Мириам, вернувшись в спальню, но разве не принято спускать такие мелочи в унитаз?
Sí, только и смог вымолвить Хуан Диего.
Не настроенный острить, как принято у мужчин, на подобные темы, он не стал бы останавливаться и на этой.
Должно быть, я принял две таблетки лопресора, подумал Хуан Диего; он чувствовал, что стал еще более заторможенным, чем обычно. Может, я смогу поспать в самолете, подумал он. Было еще слишком рано гадать, что может случиться с его снами. Хуан Диего так устал, что надеялся лишь на бета-блокаторы, способные мгновенно свести к минимуму его жизнь во сне.
Моя мать вас ударила? спросила его Дороти, когда Хуан Диего и Мириам добрались до номера молодой женщины.
Нет, Дороти, ответила ее мать.
Мириам уже начала прочесывать комнату дочери. Дороти была полуодеталишь в юбке и лифчике, ни блузки, ни свитера. Ее открытый чемодан лежал на кровати. (Достаточно вместительный даже для большой собаки.)
Несчастный случай в ванной, только и сказал Хуан Диего, указывая на туалетную бумагу, прилепленную ко лбу.
Думаю, кровотечение остановилось, сказала Дороти. Встав в лифчике перед ним, она принялась отковыривать туалетную бумагу; когда Дороти оторвала ее, маленький порез на лбу снова начал кровоточить, но чуть-чутьтак что она смогла остановить кровотечение, лизнув указательный палец и надавив им над бровью. Просто стойте спокойно, сказала молодая женщина, пока Хуан Диего старался не смотреть в ее соблазнительный лифчик.
Ради бога, Дороти, оденься наконец, сказала мать.
И куда мы направляемсяя имею в виду всех нас? не совсем наивно поинтересовалась молодая женщина у своей матушки.
Сначала оденься, потом я тебе скажу, ответила Мириам. Ой, чуть не забыла, вдруг обратилась она к Хуану Диего. У меня ведь маршрут вашей поездки, я должна вернуть его. Хуан Диего вспомнил, что Мириам взяла у него маршрут, когда они еще были в аэропорту Кеннеди; он и забыл про это. Теперь Мириам отдала его. Я сделала там несколько пометокгде вам следует остановиться в Маниле. Не в этот разв этот раз вы там пробудете недолго, так что не имеет значения, где вы остановитесь. Но, поверьте мне, вам там не понравится. Когда вернетесь в Манилуя имею в виду, на обратном пути, когда вы задержитесь подольше, в общем, я вам сделала кое-какие предложения насчет того, где лучше остановиться. И я скопировала для нас ваш маршрут, сказала Мириам, чтобы мы могли контролировать вас.
Для нас? с сомнением переспросила Дороти. Или ты имеешь в видудля тебя?
Для нас я сказала «нас», Дороти, пояснила Мириам дочери.
Надеюсь, мы еще увидимся, неожиданно сказал Хуан Диего. С вами обеими, неловко добавил он, потому что смотрел только на Дороти.
Девушка надела блузку, но не стала застегивать; она посмотрела на свой пупок, потом потыкала в него пальцем.
О, вы увидите нас сноваопределенно, сказала ему Мириам, заглянув в ванную, чтобы прочесать и ее.
Да, определенно, подтвердила Дороти, все еще в расстегнутой блузке, по-прежнему занимаясь пупком.
Застегни пуговицы, ради бога, Дороти, на блузке же есть пуговицы! крикнула из ванной ее мать.
Я ничего не оставила, мама, отозвалась Дороти в сторону ванной. Уже застегнувшись, молодая женщина быстро поцеловала Хуана Диего в губы. Он увидел у нее в руке маленький конверт, похожий на гостиничный. Дороти сунула конверт в карман его пиджака. Не читай сейчаспотом прочтешь. Это любовное письмо! прошептала девушка; ее язык вонзился между его губ.
Ты меня удивляешь, Дороти, говорила Мириам, возвращаясь в спальню. Хуан Диего устроил больше беспорядка в ванной, чем ты.
Я живу, чтобы удивлять тебя, мама, сказала девушка.
Хуан Диего неуверенно улыбнулся им. Он всегда представлял себе эту поездку на Филиппины как своего рода сентиментальное путешествиев том смысле, что это не поездка, в которую отправляются для себя. По правде сказать, он долго считал, что совершает эту поездку ради кого-то другогоради друга, который хотел отправиться в это путешествие, но так и умер, прежде чем собрался.
И все же путешествие, в которое отправился Хуан Диего, оказалось неотделимым от Мириам и Дороти, и разве оно не было поездкой, которую он совершал исключительно ради самого себя?
А вы куда именно вы вдвоем направляетесь? отважился спросить Хуан Диего мать и дочь, этих, несомненно, ветеранов турне по всему миру.
Черт возьмиу нас дел как дерьма! мрачно сказала Дороти.
Обязательств, Дороти; твое поколение злоупотребляет словом «дерьмо», заметила Мириам.
Увидимся раньше, чем вы думаете, сказала Дороти Хуану Диего. Мы окажемся в Маниле, но не сегодня, загадочно добавила она.
Так или иначе мы увидимся в Маниле, нетерпеливо объяснила ему Мириам. И добавила: Если не раньше.
Если не раньше, повторила Дороти. Да-да!
Молодая женщина резко подняла с кровати свой чемодан, опередив порыв Хуана Диего помочь ей; это был большой тяжелый чемодан, но Дороти вскинула его так, словно он ничего не весил. С внезапной сердечной болью Хуан Диего вспомнил, как молодая женщина подняла его за плечи, полностью оторвав от кровати, и затем перевернула на себя.
Какая сильная девушка! это было все, о чем подумал Хуан Диего. Он повернулся, чтобы взять свой чемодан, а не ручную кладь, и с удивлением увидел, что Мириам взяла его вместе со своей большой сумкой. Какая сильная мать! подумал Хуан Диего. Хромая, он вышел в коридор гостиницы, стараясь не отставать от двух женщин; он едва замечал, что почти совсем и не хромает.
Вот что было странно: когда они проходили досмотр в Международном аэропорту Гонконг, посреди разговора, который он потом не мог вспомнить, Хуан Диего оказался впереди Мириам и Дороти. Он подошел к рамке металлодетектора и, оглянувшись на Мириам, которая снимала туфли, увидел, что у нее педикюр такого же цвета, как и у Дороти. Затем он миновал рамку и снова поискал глазами своих спутниц, но не нашел ихМириам и Дороти исчезли; они просто (или не совсем просто) испарились.