Вы что-то писали? спросила Хуана Диего Мириам, властная мать.
Похоже на что-то чернушное, сказала Дороти, дочь.
Два их не совсем ангельских лица смотрели сверху на него; он знал, что они обе уже побывали в туалете и почистили зубыих дыхание, в отличие от его собственного, было весьма свежим. Стюардессы суетились в салоне первого класса.
«Катай-Пасифик 841» шел на посадку в Гонконге; в воздухе стоял незнакомый, но приятный запах, определенно не от basurero в Оахаке.
Мы только собирались разбудить вас, как вы сами проснулись, сказала ему Мириам.
Вы же не хотите проспать кекс с зеленым чаемон почти так же хорош, как секс, заметила Дороти.
Секс, секс, сексхватит секса, Дороти, сказала ее мать.
Хуан Диего, отдавая себе отчет в том, как, должно быть, скверно пахнет у него изо рта, плотно сжав губы, улыбнулся обеим женщинам. Он мало-помалу начинал осознавать, где он и кто эти две привлекательные женщины. О дая не принял бета-блокаторы, вспомнил он. Я ненадолго вернулся туда, откуда я родом! думал он. Как же ему хотелось вернуться тудадо сердечной боли.
А что это такое? У него была эрекция в этом смешном спальном наряде от «Катай-Пасифик», в этой клоунской транстихоокеанской пижаме. Он же не принял даже половинки виагрыэти серо-голубые таблетки вместе с бета-блокаторами остались в его клетчатой сумке.
Хуан Диего проспал более пятнадцати часов полета продолжительностью шестнадцать часов десять минут. Он прохромал в туалет явно более быстрыми и легкими шагами. Его самозваные ангелы (даже если не совсем в категории хранителей) наблюдали за его уходом; похоже, и мать, и дочь относились к нему с любовью.
Он такой симпатяга, правда? заметила Мириам.
Да, он милота, это так, сказала Дороти.
Слава богу, мы его нашли, без нас он бы точно пропал! заметила мать.
Слава богу, повторила Дороти; слово «богу» прозвучало несколько неестественно, сорвавшись со слишком спелых губ молодой женщины.
Думаю, он писалпредставляешь, писать во сне! воскликнула Мириам.
О крови, капающей из грузовика! сказала Дороти. Разве diablo не означает «дьявол»? спросила она свою матушку, которая только пожала плечами.
Честно сказать, Дороти, ты все время говоришь о кексах с зеленым чаем. Это всего лишь кекс, ради бога, обратилась Мириам к дочери. Вкушать кексэто даже отдаленно не то же самое, что заниматься сексом!
Дороти закатила глаза и вздохнула; в стоячем или сидячем положении ее постоянно клонило к тому, что ниже пояса. (Легче было представить ее лежащей.)
Хуан Диего вышел из туалета, улыбаясь матери и дочери, охмуряющим его. Ему удалось освободиться от этой дурацкой пижамы «Катай-Пасифик», которую он вручил одной из стюардесс; он с нетерпением ждал кекса с зеленым чаем, хотя, может, и не так сильно, как Дороти.
Эрекция у Хуана Диего лишь чуть ослабла, он же был весьма озабочен этим; в конце концов, у него же были проблемы с эрекцией. Обычно для эрекции ему требовалось принять полтаблетки виагрытак было до настоящего момента.
В его изувеченной ноге всегда немного пульсировало после того, как он просыпался, но теперь пульсация была иной и ощущалась по-новому, во всяком случае, так показалось Хуану Диего. Он воображал, что ему снова четырнадцать лет и грузовик Риверы только что раздавил его правую ногу. Он чувствовал тепло коленей Лупе своей шеей и затылком. Кукла Гваделупской Девы на приборной панели Риверы покачивалась туда-сюдаподчас подобным образом женщины намекали на что-то невысказанное и непризнанное. Именно в таком ключе представлялись Хуану Диего в данный момент Мириам и ее дочь Дороти. (Хотя они не покачивали бедрами!)
Но писатель не мог и слова сказать; зубы Хуана Диего были стиснуты, губы плотно сжаты, как будто он все еще пытался не закричать от боли и не биться головой из стороны в сторону на коленях своей давно ушедшей сестры.
6Секс и вера
Длиннющий проход к отелю «Регал» в Международном аэропорту Гонконг был украшен неполным набором рождественской символикивеселыми мордами оленей и счастливыми, похожими на эльфов лицами свиты Санта-Клауса, но ни саней, ни подарков, ни самого Санты не было.
Санта на случкеон, вероятно, вызвал службу эскорта, пояснила Дороти Хуану Диего.
Хватит секса, Дороти, приструнила мать своенравную девушку.
По тому раздражению, которое сквозило в, казалось бы, беззлобной пикировке матери и дочери, Хуан Диего сделал вывод, что мать и дочь путешествуют вместе в течение многих летесли не столетий.
Санта определенно останавливается здесь, сказала Дороти Хуану Диего. Рождественское дерьмо круглый год.
Дороти, ты здесь не круглый год, возразила Мириам. Ты не можешь этого знать.
Мы здесь более чем достаточно, угрюмо сказала дочь. Такое чувство, что мы здесь круглый год, пояснила она Хуану Диего.
Втроем они поднимались на эскалаторе, мимо créche. Хуану Диего показалось странным, что они ни разу не оказались снаружи, на улице, с тех пор как он приехал в заснеженный аэропорт имени Кеннеди. В сréche наблюдался обычный состав персонажей, людей и домашних животныхсреди последних было только одно экзотическое существо. И чудотворная Дева Мария, как всегда считал Хуан Диего, могла бы поменьше напоминать обыкновенную женщину; здесь, в Гонконге, она застенчиво улыбалась, отводя глаза от своих почитателей. Но разве не все внимание в créche должно быть уделено ее драгоценному сыну? Видимо, нетДева Мария была вне конкуренции. (И так, всегда считал Хуан Диего, было не только в Гонконге.)
Там был Иосифбедный глупец, как думал о нем Хуан Диего. Но если Мария действительно была девственницей, то Иосиф, похоже, отнесся к эпизоду деторождения так, как и следовало ожидать, никаких испепеляющих взглядов или подозрений в сторону любопытствующих царей, волхвов, пастухов и прочих зевак и дармоедов: коровы, осла, петуха, верблюда. (Разумеется, это верблюд был тем самым единственным экзотическим существом.)
Бьюсь об заклад, что отцом был один из этих типов-волхвов, предположила Дороти.
Хватит секса, Дороти, сказала ее мать.
Хуан Диего подумал было, что он единственный, кто заметил отсутствие малыша Христа в crécheили же его просто завалили сеном, и, может, он там задохнулся.
Этот младенец Иисус начал он.
Кто-то в прошлом похитил Святого Младенца, пояснила Дороти. Не думаю, что китайцев Гонконга это волнует.
Может, Младенец Христос делает подтяжку лица, предположила Мириам.
Не все делают подтяжку лица, мама, сказала Дороти.
Этот Святой Младенец не ребенок, Дороти, заметила ее мать. Поверь мне, Иисус делал подтяжку лица.
Католическая церковь сделала больше, чем подтяжку лица, дабы навести на себя косметический глянец, резко сказал Хуан Диего, как будто Рождество и вся эта целевая кампания с créche были строго римско-католическим делом.
Мать и дочь вопросительно посмотрели на него, как бы озадаченные его сердитым тоном. Но наверняка Мириам и Дороти не удивились бы стальным ноткам в голосе Хуана Диего, если бы они действительно читали его романы. У него была навязчивая идеяона касалась не людей веры или верующих любого рода, но определенной социальной и политической деятельности Католической церкви.
И все же резкость, с которой он иногда говорил, удивляла всех в Хуане Диего; он выглядел таким сдержанным ииз-за искалеченной правой ногидвигался так неспешно. Хуан Диего не был похож на рискового человека, за исключением тех случаев, когда дело касалось его воображения.
Поднявшись на эскалаторе, трое путешественников оказались на запутанном перекрестке подземных переходовс указателями направлений на Коулун и остров Гонконг, а также на некое место, называемое полуостровом Сай-Кунг.
Мы поедем на поезде? спросил Хуан Диего своих поклонниц.
Не сейчас, сказала Мириам, схватив его за руку.
Они были рядом с железнодорожной станцией, как предположил Хуан Диего, но его смущали названия ателье по пошиву одежды, ресторанов и ювелирных магазинов; драгоценности предлагались под вывеской «Бесконечные опалы».