Пробыв в ванной сколько нужно, я вышел к Хэнку, убиравшему средства первой помощи обратно в аптечку. Мне захотелось спросить у него насчет фотографий, но не хотелось заводить долгий разговор. Я поблагодарил его и уже хотел прощаться, но он попросил меня остаться еще ненадолго.
У меня редко бывают гости. И ты не рассказал мне, почему тебе так нужны деньги, что ты решился нарваться на неприятности со стороны этих мальчишек, устроив торги. Оказывается, он слышал больше, чем я думал. Этот парень, Томми настоящий головорез, и нужно иметь много мужества, чтобы пойти ему наперекор.
Мне стало интересно, поймет ли меня Хэнк, и я решил дать ему шанс меня понять. Я рассказал, как нашел Скелета и как мой отец разрешил его оставить только в том случае, если я сам буду его обеспечивать. Когда я выложил все, Хэнк, сощурившись, посмотрел на меня:
Так, значит, ты на все это пошел ради голодающей собаки?
Он таращился на меня так долго, что мне стало не по себе, а потом спросил: И что ты теперь будешь делать? Ты же не можешь чистить рыбу после всего, что случилось?
Я пожал плечами, смутно представляя себе ответ на его вопрос.
Ну, наверно, буду ходить по домам, спрашивать, не найдется ли у кого работа. Могу косить газон тем, у кого есть газонокосилка. У меня своей нет. Могу по магазинам ходить, еще что-нибудь делать. В общем, придумаю. Нельзя же постоянно скармливать Скелету наши объедки, так меня скоро поймают.
Тут мне внезапно пришла идея, и я сказал, что могу разносить газеты!
У тебя есть велосипед? судя по тону Хэнка, он уже знал ответ.
Я могу пешком, уверенно ответил я. Он покачал головой.
Слишком долго. Люди будут обращаться с жалобами в редакцию.
Да, пробормотал я, наверное, вы правы.
Он сунул руку в карман, достал кошелек и выудил оттуда два доллара.
На, купи собаке еды. Как поступишь с остальными, твое дело.
Милостыни я не беру, ответил я без обиды. Мне и раньше предлагали просто дать денег, но я не брал.
Это не милостыня, подчеркнул Хэнк. Я взглянул на него. Он протягивал деньги и как-то странно на меня смотрел. Мне показалось он что-то задумал и решил втянуть в это меня. Возможно, я раньше времени составил о нем слишком уж хорошее мнение. Он положил купюры на стол. Ты же хочешь поработать, верно?
Конечно, что это он собрался провернуть?
Приходи завтра утром, дам тебе работу. Это аванс.
Какую работу?
Начнем с уборки здесь. Я уже не так молод, чтобы все это прибрать, и мне нужен помощник.
Ну а потом что? Вы же не можете все время мне платить. Уж извините, я обвел глазами автобус и его скудную обстановку, но я не думаю, что у вас много лишних денег.
Он как-то странно посмотрел на меня и сказал:
Ты прав, немного. Но эти два доллара и еще три таких же у меня есть. А что будет дальше, выясним.
Он, видимо, понял, о чем я думаю, и добавил:
Нет, тебе не придется делать ничегохмм, неприятного. Я не такой.
В конце концов я взял деньги и запихнул поглубже в карман. Сразу же направился в «Грейсон Маркет» за едой для Скелета и колой для себя. Купил две банки самых дешевых собачьих консервов, полагая, что Скелет привередничать не станет. После всего этого у меня остались один доллар и сорок один цент. Вернувшись домой, я скормил Скелету обе банки, доллар отдал маме, а сорок один цент положил в банку, которую хранил у себя в комнате под шатавшейся половицей. Я решил, что это будут мои сбережения на поход к ветеринару и, возможно, на побег когда-нибудь.
Мама, конечно, увидела мое лицо и спросила, что случилось. Я объяснил, что подрался и что видела бы она второго мальчишку. Она не стала разглядывать раны, не поинтересовалась, кто меня перевязал, а сам я не захотел рассказывать. Она вернулась к дивану, телевизору и пиву. Большинство ребят на моем месте расстроились бы, но я уже привык. Думаю, они с папой любили меня. Просто алкоголь они любили больше.
Я вышел на улицу, чтобы немного пообщаться со Скелетом. Он был слишком слаб, чтобы играть, но ему нравилось быть со мной рядом. Я сидел и гладил его, глядя, как на небе загораются звезды.
Когда я поднялся и побрел обратно в дом, он спал, шумно дыша во сне. Я скормил ему две банки настоящий пир! Хоть на них значилось, что нужно давать одну в день, я решил, что ему не помешает как следует отъесться.
Я обещал Хэнку, что приду к нему в восемь утра, так что лег спать пораньше, но еще долго не мог уснуть из-за боли и далеких вспышек молнии, отбрасывающих яркий свет на тонкие занавески моей спальни. Я подумал интересно, боится ли Скелет грома или это сущая ерунда по сравнению с тем, что он уже пережил.
День выдался насыщенным, и мысли о нем тоже мешали спать. Но в своих мыслях я в одиночку расправлялся с мальчишками, даже защищал от них Хэнка, которого они тоже собирались ограбить. Конечно, я понимал, что ничего подобного на самом деле не было, но это было неважно. Мое воображение действовало на меня так же, как пиво на мать и виски на отца. Оно помогало думать, будто реальность лучше, чем на самом деле.
3
На следующее утро я проснулся позже, чем хотел, но все-таки вовремя, чтобы к восьми быть у Хэнка. Из-за шторма вырубило электричество, будильник не сработал, так что я быстро оделся и пошел посмотреть, как там Скелет, прежде чем двинуться навстречу своему первому рабочему дню.
Дождь все еще шел, а дождевика у меня не было. На мне были только обрезанные джинсы и футболка. По дороге к гавани я остановился, чтобы посмотреть на залитые дождевой водой дороги. По бокам моей улицы протекали две речки, и для меня они были частной игровой площадкой. Я любил бросать веточки в воду и смотреть, как она уносит их в место, известное только ей. Я провожал ветки взглядом, пока они не вязли в куче мусора или не смывались в канализацию, чтобы унестись в Мексиканский залив, а потом еще дальше.
Поскольку я остановился по пути, чтобы бросить несколько веток и понаблюдать за их путешествием, я опоздал к Хэнку. Придя, постучал в двери автобуса, которые тут же распахнулись.
Иди сюда! закричал Хэнк. Разве ты не слышал предупреждения о торнадо?
Заглянув внутрь автобуса, я подумал, что внутри не сильно безопаснее, чем снаружи. Торнадо, даже небольшой, мог отшвырнуть в сторону импровизированный дом Хэнка так же легко, как я бросить спичечный коробок. Я стоял в нерешительности, пока Хэнк не сказал:
Ну?
Я наконец вошел и встал на ступеньке. С меня стекала вода.
Надо тебя как следует вытереть, сказал Хэнк и побрел к шкафу. Я и не ждал тебя сегодня, учитывая, какая погода, он протянул мне полотенце.
Если бы я не пришел, я остался бы должен вам два доллара, а я уже потратил их на Скелета и заплатил за съем.
За съем? удивился он. Эту часть истории я ему не рассказал.
Да, тут такое дело. Папа сказал, если я зарабатываю деньги, я должен платить за съем.
Хэнк посмотрел на меня и покачал головой. Не знаю, о чем он думал, но вид у него сделался удрученный. Я передал ему слова отца: если я вообразил, что все деньги, которые я заработаю, мои, то я неправильно вообразил.
Так сказал тебе твой папа? изумился Хэнк. Я кивнул. И сколько ты отдал ему с тех двух долларов?
Один. Вчера отдал маме.
И что она с ним сделала?
Я пожал плечами.
Не знаю. Это уже не мое дело, деньги-то ее.
Джек, сказал он со вздохом, никто не платит за аренду половину заработка, особенно если сумма аренды зависит от суммы заработка.
Я сконфуженно посмотрел на него.
И сколько же я должен платить? У меня еще остался сорок один цент. Я гордился своим планом. Папа сказал, что не пойдет на Скелета пойдет за съем, но я еще хочу скопить на ветеринара.
О своем намерении убежать из дома я рассказывать не стал. Хэнк был добрым, но взрослые обычно плохо относятся к таким заявлениям, и неважно, какова причина.
Если бы ты подписал заявку на получение жилищного кредита, ты платил бы за него треть своего дохода, если бы не имел других счетов.
Я задумался, откуда он все это знает. Здесь-то у него был так себе дом, мой был гораздо лучше. Но этот аргумент я приводить не стал.
Хотите сказать, я должен платить родителям только треть заработка? спросил я вместо этого.