Вот, познакомьтесь,сказал дед.Это мой помощник, Николай Васильич!
Помощник улыбнулся, коротко и устало.
А это мой внук Александр!
Я поклонился.
А это помощницы мои!весело проговорил дед, поворачиваясь к женщинам.
Внучок ваш? Похож, похож!заговорили они.
Давай, Николай Васильич,сказал дед.Иди узнай насчёт сеялки!
Николай Васильевич кивнул, поднялся и, стряхнув с себя ладонями пыль, вышел из сарая.
Дед, держа в руках вынутый нами в поле экземпляр, сел на низенький стульчик. Рядом лежала доска с глубокими зарубками.
Вот видишь,сказал дед.Доска эта давно мне уже служит. Вот под эту зарубкусто сорок сантиметровя «ярославну» подбирал, под следующую вот этусто двадцать«волхову», а новый сорт должен за эту вот зарубку не заходитьза один метр!
Дед приложил наше растение к метруколосья слегка заходили за отметку.
Годится!успокаивающе проговорил я.
Надеюсь, это ты не подумавши брякнул?Дед зло посмотрел на меня и отбросил наше растение в сторону.
Я расстроенно замолчал.
Ничего!Дед поднялся.Найдём, что нужно! Вон какой запас!Дед кивнул на штабеля снопов, закрывающие окошки под потолком.
И всё это надо просмотреть?ужаснулся я.
Всё это и ещё пять таких же сараев!усмехнулся дед.И как можно скорее: сев не ждёт!
Он взял из крайнего штабеля огромный сноп, положил его на пол и осторожно развязалрастения с сухим шорохом рассыпались. Дед, присев на стульчик, брал по одному растениюпучок стеблей с колосьями на одном корне,прикладывал к мерке, отбрасывал. Так он перебрал весь сноп, поднялся; осыпав пылью голову и плечи, снял со штабеля следующий сноп, положил, развязал.
Монотонность его движений усыпляла. Из забытья меня вывел голос деда:
Обмолотите, пожалуйста, это, Надежда Ивановна!
Годится?обрадовался я.
Дед молча приложил опять растение к доскеверхушки колосьев не доставали до метровой зарубки. Потом дед снова протянул растение женщине за столом.
Хорошо!сказал я.
Хорошо, но мало,усмехнулся дед.
Женщина сунула колосья в раструб машинки, нажала кнопкумашинка заверещала. Потом Надежда Ивановна вынула пустую солому и отбросила в сторону, а другая женщина выдвинула сбоку машинки ящичек с зерном, взяла со стола громко шуршащий пергаментный пакет, высыпала зерно в пакет. Потом списала какой-то номер с бирки, отвязанной дедом от этого снопа, на пакет и в тетрадь и поставила этот пакет в ряд других похожих пакетов, стоящих в блестящей жестяной коробке,штабель таких продолговатых прямоугольных коробок, уже закрытых, стоял перед ней.
А дед уже стаскивал сверху следующий сноп.
Я вздохнул и присел на корточки.
Притомился?проговорил дед.Быстро! Тогда я скажу тебе, что это только начало дела. Так и быть, ради тебя покажу, что после этого надо делать!
Он взял одну из блестящих коробок, открыл, достал пергаментный пакет, высыпал из него зерно на ладонь, сморщившись, посмотрели высыпал это зерно в большой ящик, где уже была беспорядочно насыпана гора зерна. Потом он высыпал на ладонь зёрна из следующего пакетика, посмотрел и тоже выбросил их в общую кучу.
Чего это ты делаешь?
Так называемый малый анализ,ответил дед.Отбираю только лучшие зёрна для посевакрупные, не пожухлыеи которых много в пакете. Остальные выбрасываю.
Только, наверное, пятый пакет дед поставил обратно в коробку, предварительно ссыпав туда зёрна.
Хорошее зерно?
Дед кивнул.
И знаешь, сколько таких движений надо мне сделать?спросил дед.Несколько сот тысяч! Причём это только лично мненикто, кроме меня, не может решать, сеять эти зёрна или не сеять,всё-таки я сорт, вывожу, а не дядя Вася! Примерно десять тысяч растений отбираем для сева.
Да,проговорил я,слушай... одной вещи я не понимаю... сейчас же осень... а сеют ведь весной?
Рожь, чтобы ты знал,проговорил дед,сеют большей частью осеньюна зиму. Так называемая озимая рожь! Слыхал?
А зачем на зиму-то сеют её?
Затем, что до зимы она проходит очень важные стадии, из земли вылезти успеваети весной уже всё не с начала начинает, а с середины! Раньше поспевает, лучше созревает, иначе не успела бы: лето ведь короткое в наших краях.
Ага!кивнул я и вытер пот. Что-то позорюсь я нынче раз за разом.
Потом дед просмотрел пакеты ещё в нескольких блестящих ящиках и ставил ящики к стенеони уже образовали большое трюмо, отражающее нас.
За закрытыми воротами послышалось тарахтенье, дед распахнул ворота, и в сарай въехало сооружение на высоких колёсах. За рулём сидел водитель, а сзади, на маленьком приподнятом кузове, сидел Николай Васильевич, ещё более запылившийся. Агрегат остановился, Николай Васильевич снял с кузова несколько больших пластин с белыми стаканчиками, торчащими в них.
Женщины стали открывать уже просмотренные дедом зеркальные ящики, брать оттуда пергаментные пакеты и высыпать из каждого пакета зерно в отдельный белый стаканчик.
Вот,сказал дед.Этот набор стаканчиков называется «кассета».
А весь этот агрегатсеялка?
Дед посмотрел на меня, потом кивнул.
Наконец женщины заполнили зёрнами все стаканчики в пластинах, и Николай Васильевич задвинул их в кузов сеялки.
Вот теперь,сказал дед,сеялка пойдёт и всыплет на строго намеченную делянку семена от определённого растения. Взойдёт, на следующее лето вызреети вся картина как на ладони.
Тарахтя, сеялка с Николаем Васильевичем выехала за ворота. Дед подошёл к штабелю и стал снимать следующий сноп.
А пойдём поглядим, как сеялка сеет,сказал я.
Что, надоело уже?Дед посмотрел на меня.Эх ты, товарищ Микитин!проговорил он.
Мы вышли за ворота, пошли к полям.
Навстречу нам попался сутулый дядя в зелёном плаще.
Привет!поздоровался он с дедом.Внучок твой?Он насмешливо поглядел на меня.Не похож.
Мы разошлись.
Кто это?поинтересовался я.
Друг мой, Платон!улыбнулся дед.Селекцией трав занимается, клевера и люцерны. Когда мы с ним вдвоём только переехали сюда, решили по его предложению кур завести, чтобы нормально питаться. Он, вообще, мужик такойвсё время гениальные идеи его посещают. Ну, купили мы у старушки цыплят, посадили их в загон из сетки, стали кормить. К осени выросли ониПлатон говорит: «Ну всёсейчас будет суп!» Открыл ворота, с мешком в руках как прыгнет туда. Ни одной не поймал. Куры нашифыр-р!по всему посёлку разлетелись. Бегали мы за ними, бегали высунув язык. Потом Платон вдруг останавливает двух сопливых мальчишек. «Рогатки есть у вас?»спрашивает. «Ну, есть»,отвечают они. «Дайте-ка!»Платон им говорит. Взяли у них рогаткии ещё недели две по посёлку за курами нашими гонялись, пытались хоть одну подстрелить!Дед захохотал.
Да...Я с некоторой даже завистью посмотрел на него: за семьдесят лет ему уже, а какие весёлые у него друзьяинтересней даже, чем у меня.
Вообще, знаешь...заговорил дед.Чем определяется интересность жизни того или иного человека?.. Уровнем его собственной любознательности. Когда человеку всё интереснои жизнь его интересна. А когда его ничего не интересует...Дед покосился на меня.Дарвин в твоём возрасте... жуков уже сажал в рот! Знаешь хоть, кто такой Дарвин?
Происхождение человека открыл... от обезьяны.
Ну, правильно,усмехнулся дед.Что труд сделал из обезьяны человека... а отсутствие труда... делает всё наоборот!
А зачем Дарвин... жуков в рот сажал?спросил я.
Потому что интересно всё было ему! Идёт однажды по лугумаленький ещёвдруг видит: удивительный жук бежитярко-зелёный! Он схватил его в кулак и держит. И тут второй жук бежитполосатый! Дарвин во вторую руку его схватил. И тут вдруг появляется третий жукжук-олень! Дарвин на секунду оторопел, потом быстро первого жука в рот положил, чтобы не потерять, и жука-оленя схватил! Вот как учёные начинаются! Ты небось жука в рот не положишь!Он с сожалением посмотрел на меня.
Положу!твёрдо сказал я.
Мы вышли на край широкого распаханного поля. По краю его поднимались белые трёхэтажные дома. Из-за крайнего дома с тарахтеньем выехала сеялка и поехала по полю.