Мы с Августом не были так уж близки, но это не мешало мне любить его и дорожить им. Он был старше меня почти на семь лет. У него было свое окружение, у меня свое. Но я с детства пытался быть на него похожим. Он был для меня абсолютным примером во всем. В детстве мне казалось, будто он меня не замечает, и злился внутри. А эта злость в свою очередь заставляла меня делать странные вещи, лишь бы кузен меня заметил. Однажды, когда мне было лет девять, во время обеда я кинул в него рыбной котлетой и вылил сок на футболку. Он мне, конечно, потом устроил взбучку, но оно того стоило.
С возрастом я понял, что он всегда присматривал за мной, видел, что пытаюсь быть похожим на него. Я никогда не показывал, насколько сильно он мне дорог. И вот его больше нет. Я никогда больше не услышу его громкий голос, не обниму его. Моего старшего брата не стало. Единственное, что мне осталосьэто несколько фотографий и его часы, которые я хранил, и все еще храню, как зеницу ока.
Через месяц после похорон мой дядя с женой, родители Августа, переехали на другой конец страны в надежде унять боль. Его жена Елена позже тоже уехала, но на север. Перед своим отъездом, она позвонила мне, чтобы увидеться. Мы с ней встретились в кафе «Старый Лондон» недалеко от центральной площади. Мы обнялись, и она заплакала, от чего и мои глаза наполнились слезами, хоть я и держался, как мог. Тем вечером она отдала мне часы Августа со словами, что он бы хотел, чтобы я их носил.
Успокоившись и ощутив, насколько устало мое тело в течение дня, я лег на кровать в надежде уснуть. Но в ту ночь этому не было суждено случиться: приходилось то и дело бегать за холодной водой, чтобы не умереть от жары. Все окна у себя в комнате и дверь я открыл настежь, чтобы устроить маломальский сквозняк. Но и тут мне не повезло. Я взглянул в окно: ни один листик с деревьев не колыхался. Было такое ощущение, что время остановилось, и кто-то выкачивал весь воздух.
Окунуться в сон в ближайшие пару часов не представлялось возможным. Поэтому я решил бросить тщетные попытки нырнуть в сладостную дрему и принялся за свой «шедевр». За несколько часов получилось создать карту моего вымышленного мира, на которой уместилось два материка и четыре больших острова. Постепенно появились высокие горы с вечно покрытыми снежной пеленой верхушками, равнины с пышными зелеными лесами, реки и озера, океаны. Прошло еще пару часов, и появились страны, города, деревушки. Жизнь начала кипеть в моем вымышленном мире.
Ближе к утру меня начало снова клонить в сон. Чувствовалось, что духота спала, и можно спокойно лечь отдохнуть.
Грохот захлопнувшейся двери заставил меня вскочить. Сонными глазами я взглянул в сторону окна. Все небо было затянуто тучами, дождь стучал по подоконнику, и ветер гулял по комнате. Я понял, что лежал на боку в теплой кровати с полусогнутыми от холода ногами, точь в точь как эмбрион в утробе матери.
Судя по тому, что никого сквозняк не волновал, дома был только я. Мать с отцом отправились на день рождения одного знакомого, который в свое время выручил отца. Об этом мероприятии я узнал накануне, когда вернулся домой. А брат, видимо, где-то зависал со своими друзьями.
Быстро придя в себя, я закрыл окна и направился в ванную умыться. Сразу стало понятно, что что-то не так: кружащаяся голова и невыносимое чувство слабости не давали покоя. Как позже оказалось, я весь горел. Хотел сквознякя его получил.
Следующие несколько дней я пролежал под пристальным наблюдением матери, которая то и дело ворчала, что я безответственный и не слежу за своим здоровьем. В принципе, она была права. Я не уделял этому должного внимания. Даже к стоматологу меня всегда приходилось тащить против моего желания. Но, благо, редко что-то случалось, поэтому я и не сильно волновался.
Моя болезнь длилась около недели. Высокая температура, сильная головная боль и тошнота-тошнота-тошнота. У меня всегда была одна маленькая особенность: как только повышалась температура, я начинал петь. Пел все, начиная от Бритни Спирс и заканчивая «System of a down» (при том, что петь я не умею в принципе). С того момента, как из моей комнаты слышался вой, похожий на песню, все родные понимали, что нужно идти за жаропонижающим. На той неделе я спел лучшие хиты Адель и группы «Maroon 5» (если бы они слышали мое исполнение их песен, я бы точно получил повестку в суд). Отец с братом то и дело заходили в комнату попросить меня заткнуться, а мать все время бегала вокруг да около с чаем, градусником, горячим супом, лишь бы ее «маленький редиска», как она меня всегда называла, встал на ноги.
День ото дня мне становилось лучше, тошнота и головная боль сошли на нет, и, стоило простуде отступить, я тут же ринулся в бар. За ту скучнейшую неделю я успел соскучиться по своей уже родной барной стойке, взглядам девушек и даже по тем парням с их своеобразными методами знакомства.
Первое, что я увидел, зайдя внутрь, это как какой-то парень за МОЕЙ барной стойкой орудует бутылками, подмигивает девушкам, и все время подливает то одной, то другой. При этом во всю мощь гремела какая-то безвкусная музыка, от которой невозможно было собраться с мыслями, тот вид странной и раздражающей музыки, которую включают во второсортных клубах для пьяных любителей «подрыгаться» на танцполе. Я оторопел. На вид парень за стойкой был одного со мной возраста, может на пару лет старше, рыжий, высокий и немного худощавый. Я тут же подумал, что занимается танцами, не знаю даже почему, но как потом оказалось, я был неправ.
Кто это? почти крича, спросил я Артура, своего сменщика, вышедшего из помещения для персонала с несколькими лаймами в руках.
Твой новый напарник, так же громко сказал он. Вик, мне надо будет уйти, заменишь меня?
Я кивнул, и он пошел обслуживать своих последних клиентов.
Я очень удивился новости, что мой напарник уволился. Мы с ним не были близкими друзьями, но странно, что он не предупредил меня о своем решении.
Привет, снова надрывая голос, сказал я, зайдя за барную стойку.
Что? Ты, наверное, Виктор? громко переспросил новенький, улыбнувшись.
А где Левон?
Я новыйв этот момент невероятно громко загудела музыка и слово «бармен» я уже додумал сам. Левон уволился. Меня зовутснова грянули басы, и теперь я не расслышал его имя.
Переспрашивать я даже не стал. Этот парень мне сразу не понравился.
Как оказалось, Левон, мой напарник, обучивший меня «барменству», уволился и ушел работать в банк консультантом по кредитованию юридических лиц на другом конце города. По-видимому предпочел работу по специальности маргинальной, не побоюсь этого слова, карьере бармена. Честно сказать, тогда я посчитал, что Левон сделал верный выбор. Но теперь я так не думаю. Наверное, потому что сам ни минуты не проработал в той сфере, в которой планировал после окончания школы, и вполне счастлив. Так или иначе на замену моего напарника хозяин «Гэтсби» нанял другого, и это меня не обрадовало.
К бару подошла женщина в черном деловом платье с красным поясом на талии. Я поймал ее взгляд. Симпатичная, светлые волосы небрежно распущены. Наверное, уставшая с работы сразу направилась в бар, так как дома никто не ждал. Ни мужа, ни детей, ни даже кошки.
Парень, сделай два «Ржавых гвоздя» и добавь вермута. Да побольше, громко сказала она, пытаясь перекричать музыку, заплатила и пошла к своему столику, встретив по дороге подругу, для которой, скорее всего, и предназначался второй стакан.
Как только она отошла от барной стойки, первым делом я поменял игравший трек и сбавил громкость до той, к которой привык, которой она должна быть в таком заведении. На это я получил недовольство новенького.
Нормально музыка играла, чего сбавил?
Это не клуб, а бар, сюда расслабиться приходят, сухо бросил я, начав смешивать шотландский виски, драмбуи и красный вермут со льдом для дам, сидевших в углу.
Женщины живо обсуждали что-то и время от времени кидали взгляды на бар в надежде побыстрее получить свои напитки.
Ладно, сказал мой новый напарник после недолгого молчания, вижу ты не в настроении. Потом тогда поговорим.
Краем глаза я заметил, что он улыбнулся и продолжил работу.
«Не о чем мне с тобой говорить, мудак», тут же подумалось мне.