«Что ж, подумал Адам, язык у меня и впрямь подвешен: такое вытворял с Энцо! Это точно было убедительно».
Вслух, конечно, он ничего подобного не сказал.
Тот разговор с отцом его здорово смутил. Смутили не папины проповеди, разумеется, а его внезапная откровенность: уж очень давно он не говорил, что возлагает на Адама какие-то надежды. Родители словно увидели в нем блудного сына и решили посмотреть, чем закончится история.
Только Адама это почему-то не радовалодаже эндорфиновый приход под конец пятой мили не помог. Он собрался с силами и прибавил шагу.
Все же он любил Энцо. Любил. И пусть то была юношеская любовьчувства сперва пятнадцатилетнего, а потом семнадцатилетнего подростка, разве это ее умаляет? Болваны из «Ромео и Джульетты» были и то младше. Почему люди, становясь взрослыми, автоматически начинают отрицать и принижать испытанное в юности? Ну да, все осталось позади, и что?! Разве чувствав те мгновения, когда он их испытывалпотеряли свою силу и остроту? Истина всегда здесь и сейчас, даже когда ты юн. Особенно когда ты юн.
Адам любил Энцо.
А потом Энцопо какой-то необъяснимой причиневдруг разлюбил Адама. Они вроде как стали «друзьями» (а вот это уж полный бред!). Адам не свидетельствовал для Энцо, не показывал ему веру от дел своих, зато показал любовь. Если он такой харизматичный и убедительный, как говорит папа, почему же Энцо не ответил ему взаимностью?
Черт, выдохнул Адам и оперся руками на колени, тяжело дыша
Черт, слышит она, шагая через лес.
И вновь этот укол в сердце.
Ей хочется пойти на голос, что-то влечет ее в том направлениибыть может, попросту тепло другого человека. Она делает шаг, два, три, четыре, пять в глубину леса
Но тепло вновь исчезает, уходит от нее.
Ничего. Если это тот, кого она ищет, рано или поздно они встретятся.
Уж это она знает наверняка.
и обливаясь потом. Пот капает с его носатри, четыре, пять черных капель на дорожке. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он расстался с Энцои все эти месяцы он прекрасно проводил время с Линусом (вот повезло-то, а? учитывая, что он учится в обычной школе на окраине городской окраины!), эти месяцы были полны смеха и нежности.
Почему же ему до сих пор больно?
Ты чего, сынок? спросил тот самый старик на самодельном велике.
Адам вытащил из уха один наушник.
Да ничего. Ерунда Просто разбитое сердце.
Мой тебе совет, сказал старик, не прекращая крутить педали. Выпей виски. Да побольше!
Ха! Адам помотал головой и побежал дальше.
И вот, на тридцать шестой минуте пробежки (он проверил часы на мобильнике), наступил долгожданный момент, когда вся боль отступила. Ноги двигались ритмично, правильно работали руки, да и каденс был что надо.
«Я силен», почти сознательно подумал Адам. Я силен. И побежал еще быстрее.
Все же родители его любят. Пусть странно и по-своему, но любята как иначе? Только их любовь почему-то зависит от степени его послушания, готовности следовать определенному своду правил. Если уж начистоту, эти правила Адаму известны и понятны. Загвоздка только в послушании.
Зато он знает, что такое любовь. И еще он любимпусть даже любит его одна Анджела. Кстати, именно она открыла Адаму глаза на его чувства к Энцо (и она же рассказала о них самому Энцо). Адам тогда только начал разбираться в буре эмоций, которую вызывали в нем парни, и даже каким-то чудом лишился девственности (но это уже совсем другая история). Так что нет, он не пытался душить в себе любые внутренние порывы, однако Анджела почему-то уперлась и решила как можно скорее расставить все точки над «i».
Допустим, мне хочется поцеловать Шелли Морган, сказала она однажды.
Адам покосился на подругу. Они сидели на подушках в телевизионной комнате у нее дома.
Да ты что?
Ну да. А кому не хочется? Она же наполовину вампир, наполовину хомячок!
И тебя от этого прет?
От этого прет почти всех. Кроме тебя. Короче, умолкни, сейчас я говорю. Даже если бы мне хотелось поцеловать Шелли Морган, это совсем не мешало бы мне мечтать о Курте Моргане.
Фу. Ты с ним целовалась, между прочим! Этот персиковый пушок на щечкахбуэ.
Серьезно? А мне кажется, это так трогательно. Ладно, не суть. Допустим, с утра мне хочется поцеловать Шелли Морган, а вечером того же дняКурта Моргана. Получается, кто я?
Э-э озабоченная?
Нет, ты должен был ответить «би», и тогда я бы на тебя наорала. Или ты мог сказать «шлюха» вот тогда бы я точно на тебя наорала!
Минуту-другую они молча глазели на экран телика: зомби-деревенщина сдирал кожу со смазливого-но-тупого-и-с-ног-до-головы-эпилированного качка из студенческого братства. У Адама и Анджелы было много общего, в частностинелюбовь к душещипательным подростковым киношкам. Ужасы рулят, ага.
Жесть, сказала Анджела, отправляя в рот чипсину.
Погоди. Так разве это не делает тебя «би»?
О боже, нет! Лишь бы ярлык на человека навесить, да?
Приехали.
Я это к чему: зачем вообще как-то себя называть? Ведь если никак себя не называтьура, свобода! Да здравствует самореализация! Да здравствуют гибкость мышления и широкие взгляды, долой закоснелость, ярлыки и вот это вот все.
А если так: познание самого себя порой не менее важно, чем гибкость мышления?
Как ты можешь быть уверен, что тебе нравятся одни мальчики? Почему не хочешь оставить себе право выбора?
Потому что я так воспитан: есть лишь один правильный путь. И все остальные путинеправильные. Нельзя сходить с выбранной дороги.
Так тем более
Я не договорил. Когда до меня наконец дошло главноечто я не такой, каким меня считали, а вообще другой, вот тогда-то, Эндж, ярлык перестал быть тюрьмой, а стал целым миром, огромной картой, причем моей собственной. Теперь я могу выбирать любые дороги, идти куда захочу и, возможно, когда-нибудь найду в этом мире свой дом. Ярлык в моем случае оказался не закрытой дверью, а ключом.
Анджела задумчиво хрустнула еще одной чипсиной.
Окей. Принимается.
И вообще, если бы мне нравились девчонки, то в первую очередь я бы втрескался в тебя!
Фу, ходячий канал «Дисней»! Пшел отсюда, ты для меня слишком высокий. Однако она подсела поближе к Адаму и положила голову ему на плечо. Минуту смотрела, как на экране обезглавливают полуголую блондинку, потом добавила: А все-таки Шелли мне хочется поцеловать больше, чем Курта.
Окей. Обещаю никак тебя не называть, пока ты сама не определишься.
А я обещаю не беситься по поводу твоего дурацкого ярлыка, если уж он так тебя раскрепощает.
Лады. Он поцеловал ее в макушку.
Ну, и когда ж ты наконец затащишь в койку Энцо Гарсию?
Энцо? искренне удивился Адам. И тут же перестал удивляться. А. Ну да.
Вот почему спустя три недели Анджела пригласила на вечеринку по случаю своего шестнадцатилетия (она была на четыре месяца старше Адама, нонадо же! никогда не зазнавалась по этому поводу) всего трех гостей: самого Адама, Энцо и слегка обалдевшую, но действительно очень милую Шелли Морган.
Значит так, тихо обратилась Анджела к Адаму и Энцо, когда ее родители привезли их в боулинг. Весь этот вечер я планирую выяснять, стоит ли поближе знакомиться с Шелли Морган. И вы к нам не лезете, ясно? К счастью, Энцо, Адам по уши в тебя влюблен, так что вам будет, о чем поговорить.
С этими словами она ушла, оставив их ошалело молчать. Адаму следовало тут же рассмеяться, но он как-то не сообразил.
И Энцо это заметил. К концу вечера они вовсю целовались на заднем дворе боулинга. Энцо пах крендельками и теплом, а губы у него были нежные, как сонный щенок. У Адама захватило духв самом прямом смысле этого слова. Еще казалось, что он никак не может напиться.
Анджела в тот вечер тоже поцеловала Шелли Морган, но та пахла виноградом. «Все равно что целоваться с мишкой Гамми».
Зато у Адама и Энцо завязались отношения, которые продлились целых семнадцать месяцев, одну неделю и три дня.
Шестая миля пришлась на то место, где дорожка начинала постепенно сворачивать обратно в лес. Музыка по-прежнему грохотала у него в ушах, однако чувствовалось, что вокруг стоит тишина. На дорожке было пусто, озеро понемногу исчезало за густеющим лесом. Адам дышал слегка не в такт движению ног. Наконец он оказался в полной тени и лишь тогда почувствовал, как сильно вспотел. Футболка была мокрая насквозь.