Самец осмеливается быть самобытным настолько, насколько приемлет свою пассивность и свое желание быть женщиной, свою голубизну. Дальше всех от мужчинтрансвестит, но и он, несмотря на свои отличия, абсолютно похож на других трансвеститов, он функционален, у него есть самость: он женщина. Он старается избавиться от своих тревогно индивидуальности как не было, так и нет. Не вполне уверенный, что он женщина, сильно сомневаясь, что удалось ею стать, он невольно подчиняется стереотипу мужского восприятия женщины, превращаясь в набор претенциозных ужимок.
Чтобы удостовериться, что он«Мужчина», самец должен быть уверен, что самка«Женщина», противоположность «Мужчине», а значит, женщина должна вести себя как пидор. И Папочкина Дочурка, чьи женские инстинкты искорежены с малолетства, легко и послушно приспосабливается к этой роли.
Авторитеты и правительство
Не имея представления о добре и зле, не имея совести, которая произрастает лишь из сопереживания не веря в свое несуществующее «я», чрезмерно конкурентный и от природы не способный на сотрудничество, мужчина нуждается во внешнем руководстве и контроле. Для этого он создает авторитетысвященников, экспертов, боссов, вождей и т. п.,а также правительство. Желая, чтобы его направляла женщина (мама), но не в силах это признать (он ведь, в конце концов, МУЖЧИНА), желая играть роль Женщины, узурпировать ее функцию Наставницы и Защитницы, он подгадывает так, чтобы все авторитеты были мужского пола.
Обществу, состоящему из разумных существ, способных на сопереживание, цельных и лишенных естественных причин для конкуренции, решительно не нужны ни правительство, ни законы, ни вожди.
Философия, религия и мораль на основе секса
Неспособность мужчины понимать кого-либо или что-либо лишает его жизнь цели и смысла (наивысшее мужское откровение состоит в том, что жизнь абсурдна), и поэтому он изобрел философию и религию. Сам по себе пустой, он ищет вовне не только руководства и контроля, но также спасения и смысла жизни. Поскольку счастье на земле для него невозможно, он придумал Рай.
Для мужчины, не способного сочувствовать и абсолютно сексуального, «зло» есть сексуальная «вседозволенность» и «девиантные» («немужские») сексуальные практики, то есть отказ от сопротивления своей пассивности и абсолютной сексуальности, каковые, если им потакать, могут разрушить «цивилизацию», поскольку «цивилизация» базируется исключительно на потребности мужчин защититься от этих своих свойств. Для женщины (с позиции мужчин) «зло» есть любое поведение, вовлекающее мужчину в сексуальную «вседозволенность»то есть ситуация, когда женщина не ставит мужские потребности выше собственных и не выступает пидором.
Религия не только обеспечивает мужчинам цель (Рай) и привязывает женщин к мужчинам, но предлагает ритуалы, посредством которых мужчина может искупить вину и стыд за то, что недостаточно сопротивляется сексуальным позывам; по сути, вину и стыд за то, что он мужчина.
Большинство мужчин, трусливо проецируя свои слабости на женщин, объявляют их женскими слабостями и считают, что сами обладают женской силой; большинство философов, которые не так трусливы, признают, что мужчинам свойственны недостатки, но все же не могут признать, что недостатки эти свойственны только мужчинам. Поэтому они именуют мужские качества Человеческими Качествами, постулируют проблему своей никчемности, которая их ужасает, как философскую дилемму, тем самым придавая значимость собственному скотству, высокопарно провозглашают свою никчемность «Проблемой Идентичности» и высокопарно пиздят о «Кризисе Индивидуальности», «Сущности Бытия», «Экзистенции Выше Сущности», «Экзистенциальных Модусах Бытия» и т. д., и т. п.
Женщина не только естественно приемлет свою идентичность и индивидуальность, но инстинктивно знает, что единственное злоэто причинять боль другим, а смысл жизнилюбовь.
Предрассудки (расовые, этнические, религиозные и т. п.)
Мужчина нуждается в козлах отпущения, на которых можно свалить неудачи и недостатки, обрушить неудовлетворенность тем, что он не женщина. В этом смысле большую практическую ценность имеет разнообразная дискриминация, позволяющая увеличить набор пёзд, доступных мужчинам, стоящим на вершине горы.
Конкуренция, престиж, статус, формальное образование, невежество, социальные и экономические классы
Неодолимо жаждая женского обожания, но не обладая внутренней ценностью, мужчина конструирует предельно искусственное общество, позволяющее ему симулировать собственную ценность посредством денег, престижа, «высокого» общественного статуса, научной степени, профессионального положения и знаний, а также «опуская» как можно больше мужчин в профессиональном, социальном, экономическом и образовательном смысле.
Цель «высшего» образованияне образование, но исключение наибольшего числа мужчин из всевозможных профессий.
Мужчина, предельно телесный и неспособный на интеллектуальное взаимопонимание, умеет понимать и использовать знания и идеи, однако не в силах их прочувствовать, воспринять эмоционально; он не ценит знания и идеи сами по себе (они лишь средства для достижения цели) и, следовательно, не нуждается в интеллектуальных партнерах, в развитии чужого интеллектуального потенциала. Напротив, он кровно заинтересован в чужом невежестве; это дает немногим знающим явное преимущество над несведущими, и кроме того, мужчина знает, что просвещенное, осознанное женское общество означает, что мужчинам конец. Здоровая самодостаточная женщина хочет общества равных, достойных уважения, тех, от кого можно словить кайф; мужчина и больная, неуверенная в себе муженщина ищут общества червей.
Мужчина не способен устроить ни одной подлинной социальной революции, поскольку все мужчины на вершине горы блюдут статус-кво, а все мужчины у подножья хотят на вершину. «Бунтарь» мужского родафарс; у нас мужское «общество», созданное мужчиной для удовлетворения мужских потребностей. Но нет ему удовлетворения, поскольку на удовлетворение он не способен. В конечном счете, бунтует он только против того, что он мужчина. Мужчина меняется, лишь когда его к этому вынуждают технологии, когда нет выбора, когда «общество» достигает того предела, за которым он должен измениться или умереть. Мы достигли этого предела; если женщины срочно не поднимут зады, возможно, умереть предстоит нам всем.
Недопущение разговора
Мужчина настолько поглощен собой, настолько не постигает окружающее, что «разговор» его, если не посвящен ему самому, превращается в монотонный бубнеж, начисто лишенный ценности. «Интеллектуальная беседа» самцаэто зажатая, натужная попытка произвести впечатление на самку.
Папочкина Дочурка, пассивная, обучаемая, обуянная уважением и трепетом, позволяет мужчине навешивать ей на уши пресную лапшу. Ей это не очень трудно, поскольку из-за внушенных Папочкой скованности и страха, нервности, неуверенности и сомнений, непонимания собственных чувств и ощущений впечатления ее поверхностны, и она не в состоянии понять, что мужской треп есть чистый треп; подобно эстету, что «ценит» фуфло с табличкой «Великое Искусство», она считает, что кайфует от того, что скучно до смерти. Она не только покорно выслушивает мужскую болтовню, но даже подстраивает под нее свои «реплики».
Натасканная с детства быть приличной, воспитанной и «достойной», она подыгрывает мужскому стремлению скрыть животные инстинкты и послушно упрощает свой разговор до уровня светской беседы, любезного и безвкусного избегания любых тем, помимо совершенно банальных, или, если она «образована»,до уровня «интеллектуальной» дискуссии, то есть безличного обсуждения бессмысленных абстракций, типа Валового Национального Продукта, Общего Рынка, влияния Рембо на изобразительное искусство символистов. Она подыгрывает так умело, что это в конце концов становится ее второй натурой, и она продолжает подыгрывать даже в сугубо женском обществе.
Кроме того, ее «разговоры» сильно ограничивает страх высказать необычные, оригинальные мнения; из-за неуверенности в себе она поглощена собой, и потому разговор с нею лишен приятности. Порядочность, вежливость, «достоинство», неуверенность, самопоглощенность вряд ли способствуют глубине и остроумию, потребным для нормального разговора. Такой разговор совсем лишен нерва, так как только уверенные в себе, надменные, открытые, гордые, волевые женщины способны на глубокий, циничный, остроумный разговор.