Но вместо этого он обнаружил, что спускается с горы. Он вспомнил, что дальше по дороге действительно начинался незначительный подъем, значит в спешке он сделал круг. Тогда он остановился, встревоженный, взволнованный, и решил подождать еще каких-нибудь звуков, которые могли бы ему помочь выбрать правильное направление. Но лес хранил гнетущее безмолвие. Долго ждать он не мог и начал подниматься по еле заметному склону, двигаясь в обратном направлении. Так он шел достаточно долго и вскоре пришел к выводу, что он снова ошибся — не было ни малейшего намека на то, что он приближается к дороге. Он повернул вправо под прямым углом и снова шел вперед. Потом повернул влево — тщетно! Он понял, что заблудился.
Весь в холодном поту, дрожа от гнева, Додж уселся на поваленное дерево, стараясь сосредоточиться и подумать. Всадники, привыкшие к открытым просторам, редко теряли верное направление, они умели находить ориентиры на самых плоских и безлесных равнинах. Но с другой стороны, Додж знал немало ковбоев, которые совершенно терялись, очутившись в лесу. И не было ничего необычного в том, что это произошло и с ним. Но где-то осталась Нан, одинокая и беззащитная, а он так бездарно потерял дорогу! Эти мысли приводили его в бешенство.
Немного погодя, успокоившись и поразмыслив, Додж понял, что с самого начала, бросившись на звук выстрела, он незаметно для себя перебежал дорогу. Местами она совсем заросла травой и почти не отличалась от прогалинок и лесных полянок. В таком случае ему надо было идти вверх по склону и добраться до вершины, а уж оттуда определить свое местоположение. Было бы, конечно, легче, если бы ему удалось найти ту гору, с которой спустился Коплас, или наткнуться на какие-нибудь следы лошадей.
Подъем ему предстоял нелегкий — склон был длинный и крутой, да еще к тому же густо заросший деревьями и кустарником. И вот он оказался на вершине одного из множества холмов, ничем не отличающихся друг от друга. Волнующееся зеленое море листвы, столбы дыма, пересечения каких-то дорог ничего не говорили ему. Они были совсем не похожи на те, что показывал ему Коплас утром. Ни малейшего признака Болд Риджез! Однако, обернувшись, он увидел величественный Рим. Он обрадовался ему, как доброму знакомому, узнал его выступы, склоны и изгибы и сразу нашел все знакомые ориентиры.
Спустившись с восточной стороны, он быстро нашел дорогу. В пыли осталось множество отпечатков копыт, и все они направлялись на запад. Они были совсем свежие, по его предположению, оставлены не ранее сегодняшнего утра. Когда речь заходила о следах, для Доджа они были открытой книгой. И вдруг он увидел отпечаток копыта Болди. Он узнал бы его из тысячи.
— Пронеслись, как саранча! — ошеломленно пробормотал он. — Болди! Мой конь! Похоже, здесь пронеслись все наши лошади. А, Коплас! Должно быть, он шел по следу.
Так Додж истолковал эти отпечатки. Тогда он пошел по ним в обратном направлении. А за поворотом он с изумлением обнаружил поле Белмара — впереди, а не позади, как он предполагал, и бросился в лес, затем снова вернулся на дорогу, нашел следы и прошел по ним до того места, где они выходили из леса.
А еще через несколько минут Додж стоял на крохотной полянке, где Коплас оставил лошадей. Он самым тщательным образом исследовал землю и не нашел ровным счетом ничего, представляющего интерес. Но он не успокоился и обшарил заросли вокруг полянки. Здесь он обнаружил скомканный обрывок бумаги, в котором было когда-то завернуто мясо или бисквит. Нан была здесь совсем недолго, А теперь было уже далеко за полдень.
Додж снова просмотрел путь от полянки до дороги. Под можжевельником, где коричневая земля была свободна от травы, Додж нашел одну из кожаных перчаток Нан.