(И куча снимков о жизни птиц, и белок, которых обожаю)
Перина крон. Пустой карман поляны.
Истерзанный оврагами лесок,
И лютик пьян под боком мяты пряной.
Ручей тропинки и последний сок
Кровавой течью по стволу берёзы,
Ещё один её души надрез,
Но кровь уймётся, течь устанут слёзы,
А был ли повод, с ним ли или без?
Пиджак накинет на округу вечер,
Умерит звуки и приглушит свет.
Не врите мне, что время чем-то лечит.
Оно калечит нас! Иного нет.
«Прочитал. потом ещё и ещё. Запомнил сразу. Это будто про меня.
Благодарю.!!!»
Ты запоминаешь мои стихи наизусть! Я их не помню
«Ну ты меня просто балуешь! Читаю с удовольствием не буду кривить душой, некоторые не нравятся. Но, во всяком случае без издёвки ....
И конечно, нет тихой ярости, которую у меня вызывают Маяковский или Есенин. Я тут прошёл обследование"состояние больного соответствует тяжести заболевания". Ну, это как средняя температура пациентов в больнице Лето стоит на пороге, но не заходит.. холодно, как никогда однако, езжу на своё любимое болото в заповедник»
« Серёж Молчишь? Нучитай.»
« Вот это спасибо!!! Читаю!!!!!!!!»
Перечитывая твои письма, одно из горьких, вижу фразу, которой не замечала тогда:
Я мало пишу сейчас. да и вообще() прошу, не пиши про это, просто надо было выговорится.
Ты знал ты определённо знал, как мне дорог, и понимал, что не удержусь, стану писать о тебе, и плакать над письмами, вглядываться в снимки, чтобы отыскать в них то, недосказанное, услышать не расслышанное вовремя
В мае 2017-го, перед Днём Победы, когда один из моих очерков распечатывали, складывали наподобие фронтовых треугольничков и раздавали всем на улицах города, получила твой трогательный отклик:
«Были бы силы, я бы тоже сделал и здесь..
Перечитываю его снова и снова. Отправилсвоей родне и друзьям. И все говорят тебе спасибо. Ты напомнила людям, что надо быть людьми, что есть такие чувства, как память, боль и любовь, уважение к тем, перед кем будет поздно извиняться за бессердечие, когда они уйдут
Путано написал»
Хочется рассказать о тебе всё, а надо многозначительно умолчать о многом. Бывало, ты посылал мне нечто и просил уничтожить по прочтении. Это было важно для тебя. Я читала и удаляла без сожаления, ибо иначе с друзьями нельзя, и ты это знал наверняка.
Воспоминания, как осенние листы, всегда обрывочны. Не кряду, невпопад, обгоняя друг друга, или стараясь остаться незамеченными, они хватают за горло холодной рукой так крепко, что невозможно удержаться от слёз.
Стихия плетения кос у растрёпанной тучи,
Пощёчин ожоги и ветер песчаный, колючий, -
Всё в кучу. Глаза, словно летние ночи, сухи
Не мы сочиняем, а нас обретают стихи.
По слухам, конечны: покой, достоверность и Лета.
Приветы в рассрочку, кредиты надежды, советы.
Ведь жизни течениемиф. Этозал ожиданья.
Багажон лишь в сердце. Звонок. Стук.
Колёс расставанье.
С дорогой, с минутой, с расчётом,
что в тающем прошлом
Одно лишь плохое, а встречи с одним,
но с хорошим.
« На мой взгляд, это лучшие твои стихия читал и перечитывал, пока не выучил наизусть. Думаю, это стихотворение многих заставит замереть.
я краток»
Краток не только ты, всё ненадолго.
«Весь наш оптимизм исчезнет, когда столкнётся с реальностью смерти»
За два месяца до ты прислал снимок квинтэссенции своей жизни, пометив фразой «и это всё?»
Мне стало страшно. Совсем. И вышло то, что вышло:
И это всё?! Вам мало дней ненастных?!
И солнечных?! И чувств, как солнце, ясных!?
Морщины жизни Что же, ясень строен,
Покуда стоек, весел и спокоен.
А нам как быть?! Ведь гоним зиму в лето,
И, огорчившись, сетуем на это.
Но сами, мы, сминаем время. Кромка
Всегда остра, да льдинка тает ломко.
Как наш намёк, на всё, что так, казалось.
А отвернёшьсясбудется, сказалось.
У мачт мечтыодин навеки парус.
Попутный ветер, ванты, стеньги, старость
« Не заставляй меня плакать»
« Тьфу ты, Серёга! Да что ж такое?! Меньше всего я хотела тебя задеть Прости, друг мой. Прости!»
« Я не в том смыслеведь плохие стихи не задеваютСпасибо тебе!»
Я помню твой голос. Он звучит во мне, совсем рядом, разбиваясь о лёд того озера, вид которого заставлял биться твоё сердце, суть которого теперь только однатвоя душа.
Неужели это и вправду всё? Я схожу с ума.
Nota Bene
«Он завещал развеять свой пепел над озером Онтарио Там есть лавочка с табличкой его друга,<его> будет второй.»
«Обратите внимание на порванные уши, белки Дугласа часто дерутся между собой (как бурундуки).
Они ненамного больше бурундуков, но поменьше обычных белок
Я обронил пакетик с орешками.. у бедной белочки проблемакак достать?
Лесные крольчата подросли, набрались опыта и кто выжил, те стали пугливыми и к себе не подпускают.
Увы, у нас зайцев нет. Севернеетам много. У нас просто тьма диких кроликов
Кардиналяркий, красный и прекрасный.
Я как-то попробовал покормитьу неё такие острющие коготки (про сойку).
Торонто. Зимана улицах соли больше, чем снега
Счастье. (Снимок собаки, которая смотрит на хозяина.)»
Зависть
Шумно шагает лес, роняя звуки и ветви. Верхушки деревьев ровняют небосвод.
С тревожным хрипом о нелёгкой своей жизни, вздыхает под немые снисходительные хлопки хохлаток.
Встречая радушным теплом, провожает, пронизывая ледяным нехитрым взглядом, гонит прочь:
Мешаешь
Заплаканная с ночи трава не смеет молвитьо чём, а воследрогатины веток, подножки корней:
Ты тут лишний, ничей
Шмель сердИт, вдогонку сЕрдит недовольным басом. И.хоть бы какой птичий оклик. Молчат. Только дятел, выбиваясь из общего настроения, расстроенно стонет, и вторит ему в унисон из просвета меж облаками ястреб.
Грибы несмело раскрывают зонтики очередному ливню. Теснятся, задевают друг друга шляпками, и непременно вежливо приподнимают их друг перед другом:
Прошу меня простить. Не хотел. Был неправ.
Крапива, щеголяя юношеским пушком, и стесняясь его, задириста, своенравна, малина, нервно сдувая тонкий локон со лба, крутится тут же, хочет казаться своей. Пытается не упустить своего и чистотел, не упуская момента блеснуть едкой сутью сарказма.
Разлинованная хвоя сосен, гусеницы ольхи, цветущие яблони с застрявшими промежду пальчиков комочками хлопка, всё невпопад.
Береста, рачительно обернув полена, миролюбиво утомлена. Бледностью своей напоминая о недавнем снеге, готова хоть сейчас в печь. Но петушиный крик осины со стороны леса останавливает её порыв, и, сплетясь руками с очередным порывом ветра, она со всем жаром страстной натуры устремляется прочь. От ливня, снега, от себя самой. Туда, где горчит её густая кровь и к липким, длинным до плеч серьгам льнут пчёлы. Где иволга, сияя оправой драгоценного взгляда, любуется каплей воды, прежде, чем насладиться ею, в известной всем мере. Хотяу каждого она своя.
Ветшают мерки. Разменивая их на означающие пустоту мелочи, ищем, кого бы обвинить в своей оплошности.
Его! указывая на нас кричит ястреб.
Едва ли отыщется тот, кто не укорит юных в младости. Так тоиз зависти к тому, что едва ли успел сполна познать сам.
А ветер? Тот, по-обыкновению наломал дров.
Скорая
"Врачом становятся ночью"
(Из старой статьи в медгазете)
I
Три часа ночи. Отверстия диска предательски вырываются из-под пальцев. И ведь всего-тонабрать две цифры «ноль-три». В конце концов, удалось взять себя в руки и, после длинного гудка:
Скорая слушает.
Скорая! Скорая! Приезжайте скорее! У него давление сорок на шестьдесят!
Вы врач?
Да нет же, нет! Приезжайте!
Это было впервые в моей жизни, наблюдать за тем, как с кровати на пол падает человек. Ещё мгновение назад он спокойно спал и вдруг начал хрипеть, задыхаться и, в надежде зачерпнуть глоток воздуха со дна, поближе к земле, скатился на ковёр
Врачи скорой помощи уехали, оставив после себя лёгкий запах спирта и табака да пустые ампулы от хлористого кальция, магнезии, дибазола с папаверином на блюдце.
Прислушиваясь к ровному дыханию больного, тревога пылью осела на мебели, пелена ужаса рассеивалась понемногу и наступило утро.