Много чего вспомнилось Олегу - даже районный прокурор Чемоданов, чтоб его разорвало, ужас до чего был вредный... хотя вроде, если не по работе, так и ничего мужик... ничего.
Сам не заметил, как и уснул Олег Иваныч. Специально старался о Софье не думать - что толку думать-то, когда действовать надо. Вот и действовал.
А не Ставровы ли людишки кострище оставили?! Нет, навряд ли они. Считай, на сутки опередили, Ставровы-то... нет, не их кострище, не их...
Перевернулся на другой бок Олег Иваныч, уснул. Крепко, без сновидений. Не то что Софья, а и даже прокурор Чемоданов не приснился.
Его разбудил Олексаха. Взволнованный, парень что-то тихо заговорил, быстро-быстро, так что Олег Иваныч и не врубился спросонья, потому перебил, заставил все обсказать сызнова.
- Люди там, говорю, - зашептал Олексаха. - От нас - полверсты. Разбойные хари!
- Откудова знаешь? - зевнув, переспросил Олег Иваныч.
- Костер палят. С дороги видать - такой кострище, да кони ржут... Никого не боятся! Точно - шиши лесные. Пастись бы их надо. О! Слышь, Олег Иваныч, вроде как голоса...
Затаив дыханье, прислушались. Из глубины леса, переговариваясь, шли люди. В направлении дороги. Но вполне могли и наткнуться на ночующих. Хорошо - костер вовремя притушили.
Вытащив из-под теплой шкуры Гришаню, велели смотреть в оба за Митрей, которого, естественно, будить не стали. Так и храпел шильник - кажется, аж на весь лес.
Оставив Гришаню, Олег Иваныч с Олексахой пошли посмотреть. Осторожно шли, с опаскою. Чтоб не хрустнула ветка какая, чтоб птица ночная не закричала испуганно.
Действительно, люди... Четверо шли по лесной тропе с факелами, хоть и светало уже, вели под уздцы коней. Одеты разно - кто в кафтанец, кто в армяк рваненький, а кто и кольчужкой позвякивал. Все оружны - луки со стрелами, да ножи, да пики. Ну, ясно - воровской народец, рисковый.
И речи вели воровские.
- Успеем до утра-то? - один спрашивал.
Другой отвечал, что успеют, как раз под утро самое то будет - боярина скудоумного на пики поднять... Потом и в монастырь можно, в Мирожский, грех замолить.
- В скиту, под Мирожским, говорят, появились оружные люди, - заметил третий. - Боярин с Новгорода с людьми своими да с жёнкой либо с пленницей...
Притаившийся в кустах у дороги Олег Иваныч навострил уши. Боярин! С пленницей! Не о Ставре ли речь?
Больше ничего не молвили хари, вывели лошадей на дорогу, скакнули в седла, гикнули - только их тут и видали!
Осмотрели костер брошенный Олег Иваныч с Олексахой. Догорал уже, костер-то, в сосновых угольях лишь чуть-чуть билось синеватое пламя. Вокруг натоптано, к соснам поперечные палки прибиты - лошадей привязывать. Видно, не впервой здесь собирались.
Походили около костра Олег Иваныч с Олексахой, снег подтаявший попинали, да, не углядевши ничего, обратно пошли. Обратно не очень таились уехали уже шиши-то, боярина какого-то на пики вздымать...
Они еле нашли свою поляну, прошли б мимо, если б не жалобный стон.
Стонал Гришаня. Прислонившись спиной к смолистому стволу ели, он прикладывал к голове красный комок снега. Красный - не от лучей восходящего солнца, как сперва подумал Олег Иваныч, нет - от крови красный. От Гришаниной крови-то...
Сбежал Митря Упадыш, недаром спящим притворялся, храпел заливисто. Развязался оборотисто, видно, об сук какой, да поленом Гришане по лбу. У того - аж искры из глаз от изумления! Так и пал под дерево, а шильник ноги в руки - и таков. Ищи теперь его, свищи.
- Хорошо еще - не насмерть прибил, - ощупывая стремительно набухавшую на лбу отрока шишку, усмехнулся Олексаха. - Это потому, что камней поблизости нет, одни поленья... были бы камни...
- Эх, теперь не найдем ни Софьи, ни Ставра, - пригорюнился Гриша. - А все я виноват, лучше б ты, Олег Иваныч, меня палачам в порубе оставил.
- Ладно, не кручинься, - отмахнулся Олег.