- Сейчас! - дьяк кинулся одеваться, выбежал в сени... да вдруг вернулся обратно.
- Что, грамота нужна какая? - понимающе усмехнулся Олег Иваныч. - Ну, на! Чти...
- "Владычьим именем да Божьим промыслом человек служивый Олег Иваныч имать право имеет да дознаванье производить усердно", - шевеля губами, прочитал дьяк, вернул грамоту почтительно: - В таком разе - мы быстро. Эй, Почин, Дмитрий... Собирайтеся живее!
Выбежал... снова вернулся:
- А как же охрана, господине? Стража-то к утру придет!
- Ну вот мы до утра тут и посидим, с катом-то новым, поспрошаем шильника да покараулим. Да не бойся, дело это долгое. С усердием пытать будем, сам знаешь, каков злодей-то!
- Да уж, молодой да упорный. Ну, успехов вам! С этими словами дьяк Февроний ушел окончательно. Заржали на дворе кони - понеслись на Прускую. Флаг вам в руки...
В сумерках подъехал к посадничьей канцелярии закутанный в бобровый плащ человек на рыжем коне. Поднялся по скрипучим ступеням крыльца, отворил дверь...
- Я кат охочий, от Ставра-боярина, - ухмыльнулся, тряхнув бороденкой козлиной.
- Давно ждем! - обрадованно воскликнул дьяк - молодой беловолосый парень с гусиным пером за ухом и хитроватой мордой. - Сейчас и попытаем...
- Так ты что, один тут, что ли? - подозрительно огляделся кат.
- Все в порубе давно, тебя только и ждут. Спрашивали, на дыбе можешь ли?
- Могу и на дыбе, - важно кивнул палач. - Всяко могу. Ну, веди, человече.
По узкой лестнице спустились в поруб. Дрожало вокруг слабое пламя факелов, разбрасывая по стенам длинные черные тени. С поросших зеленым мхом камней сочилась вода.
Ведущая в темницу дверь, обитая железом, была приоткрыта. Молодой дьяк, осторожно постучав, вошел, пропуская вперед палача.
На широкой скамье, за руки-ноги привязанный, лежал лицом вниз софейский отрок Гришаня. Спина отрока была заголена, напротив скамьи разложены орудия пыток. Реберный крюк, кнутья, плети-кошки, ногтяные иглы да деревянные клинья - вбивать меж пальцами. Незнамо откель и взялись - редко кого пытали в Новгороде.
Рядом с отроком сидел важный дьяк или даже боярин в богатом плаще с накинутым на голову капюшоном и перебирал в руках приспособления для снятия кожи.
- Здрав буди, князь, - поклонился палач. - Сразу и начнем?
Не оборачиваясь, боярин кивнул, ничего не ответив.
Сбросив кафтан, новоявленный кат закатал рукава рубахи, взял в руки кнут, примерился, размахнулся...
Вскочивший боярин резко схватил его за руку.
- Ну, здравствуй, Митря Упадыш! - язвительно произнес он. - Говорят, ты в каты подался?
Узнав Олега Иваныча, Митря попытался было бежать - да не тут-то было! Подскочивший сзади молодой дьяк - Олексаха - ловко завернул ему руку.
Отрок Гришаня со смехом уселся на лавке, показав Митре язык.
- Что, попытал, шильник?
Олег Иваныч показал Митре владычную грамоту, пояснив, что деваться тому некуда. Тот заскрипел зубами от злости... а может, и от испуга. Вид у собравшихся вокруг людей был довольно-таки решительный.
- Нам с тобой церемониться не с руки, - доходчиво объяснил Олег Иваныч. - Либо выкладываешь все о Ставре - куда он увез боярыню Софью, да не связан ли с деньгами бесчестными, либо...
Он не договорил, но стоявший рядом Олексаха красноречиво помахал кинжалом.
- Вижу, ваша взяла, - вздохнул Митря. - Скажу, куды ж мне деваться. Руку-то отпустите, чай, не железная.
Хитер был Упадыш, хитер и коварен. Знал - в чем можно признаться, а что и так, не договорив, оставить.
Рукой махнул, рожу пожалостливей скривил, прогнусавил:
- О бесчестных деньгах ничего не ведаю, хоть сейчас пытайте. А о Софье... о Софье знаю. В псковскую землю повез ее Ставр, в монастырь дальний.
- Зачем в монастырь-то?
- Так не хочет она за него, - пожал плечами шильник и, стрельнув глазами, добавил, что дорогу туда только он, Митрий, знает.