Воеводе Ратмиру на его фланге пришлось тяжелее, но он был искусным воином, ратным мастером, с огромным опытом, поэтому шеренги с его стороны также оставались на месте. Передние рубили литовцем мечами, задние кололи их копьями.
Однако центр русского войска постепенно прогибался все сильнее и литовцам удалось вбить в него клин уже до четвертой шеренги. Правда, они в горячке боя не заметили, что центр не особенно и сопротивляется, достаточно организованно раздаваясь в обе стороны. Мингаускас, наблюдая за успехом своих воинов в центре построения русичей, бросил в бой последние резервы. Напор свежих сил оказался кстати. Последние две шеренги полочан разомкнулись и литовцы по инерции покатились прямо в обрыв. Их задние ряды, не видя что происходит впереди, напирали еще с большей силой и все новые массы вражеских воинов катились в обрыв, ломая руки и ноги.
Когда Мингаускас понял, что все пошло не так как задумано, было уже поздно что-либо предпринимать. Раздавшиеся под натиском литовцев крылья войска русичей стали смыкаться, тесня литовцев к обрыву, а фланги русского войска перешли в наступление, завершая окружение. В ход опять пошли копья и мечи, ожесточенная сеча закипела с новой силой. Тогда уже и Всеслав не опасаясь задеть своих, пустил в ход плазменный меч, что вызвало еще большую панику в рядах противника. Меч в его руке, вытянувшись на добрых два десятка сажень, запел грозную песню смерти, сея опустошение во вражеских рядах. Даже те, кто находился от смертоносного лезвия в пяти -шести шагах, чувствовали его испепеляющий жар его , а тот, кому не повезло и оно его коснулось, падал на землю разрезанный пополам, словно обугленная головешка. Все враги шарахались в сторону от Всеслава, роняя из рук оружие, в надежде скрыться от страшного меча, но немногим повезло избежать его прикосновения. В довершение ко всему из рощи на левом фланге неожиданно для врага выкатилась лавина тяжеловооруженных витязей, которые с копьями наперевес ударили в тыл литовцам. Мингаускас и все, кто находились рядом с ним, спасая свои жизни, обратились в бегство. Иван Ольгович с младшей дружиной попытался было их догнать, но версты через две отказался от преследования и возвратился назад, так как противник улепетывал уж очень стремительно , а солнце уже скатилось к самому горизонту.
Возвращение победителей в Полоцк было триумфальным. Уже на расстоянии пяти верст от города толпа горожан во главе с лучшими людьми приветствовала победителей. Все славили отвагу и героизм ратников, победивших численно превосходящего их противника, восхваляли доблесть княжича Ивана, мужество Могуты и Ратмира, но в первую очередь все понимали, что победой они обязаны полководческому таланту князя Всеслава. Сам же он, полагая, что миссия его в Полоцке окончена, уединился в своих хоромах со Светозаром и долго о чем-то с ним обстоятельно толковал. Когда Светозар удалился, князь долго еще сидел за столом, подперев голову рукой, погруженный в размышления и мысленно возвращаясь к беседе с волхвом. Хотя тот и сообщил ему обнадеживающую новость о том, что Сварог готов к встрече с ним, однако сразу же добавил, что прежде, чем попасть к нему, нужно пройти через Навь. Всеслав уже знал об этом, но вот то, что туда ведет только одна тропа, известная лишь Трояну, для него явилось полной неожиданностью. И где теперь искать того Трояна, думал он, а главное, захочет ли он указать ему путь в Навь? Все эти мысли роились у него в голове, но ответа на свои вопросы он не находил. Ничем ему не мог помочь и Велеслав, к которому он обратился за советом.
-Троян никогда не покидает Явь, он постоянно здесь, где-то рядом ходит меж людей,- пояснял мудрый волхв,- в отличие, например, от Сварога, который обычно не отлучается из своих небесных чертогов, или Велеса уже много веков пребывающего на острове Буяне со своей милой ладой Макошью-Азовушкой. Да вот узнать Трояна трудно, выглядит он, как обычный мужичок лет под сорок. Его русые волосы и борода слегка тронуты сединой, глаза синие и добрые, на губах почти всегда улыбка.
-Таких у нас половина Полоцка,- разочарованно вздохнул Всеслав,- как же среди них отличить Трояна?
-В том и вопрос,-согласился волхв,- я сам его встречал всего раза два, да и то случайно. Его главный девиз: "В движении жизнь!", вот он постоянно и двигается взад-вперед не только в пространстве, но и во времени...
Со времени разгрома войска Мингаускаса прошла почти неделя, когда Могута, испросив у Всеслава аудиенции, сообщил, что пленные рассказывают, будто действительно Будимир Олелькович побывал у верховного литовского князя и именно он подбил его вторгнуться в пределе Полоцкого княжества.
-Но ведь в свите Мингаускаса его , вроде, не было?-засомневался Всеслав.
-Так говорят, он сразу после первого набега княжича Ивана на литовский лагерь куда-то пропал. Видимо, понял, что раз эффект внезапности утрачен, то ничем хорошим этот поход для литовцев не закончится.
-Похоже на то,- согласился Всеслав,- но он явно на этом не остановится. Знать бы какую еще пакость он нам готовит!
Слова князя оказались вещими, только ответ на них был получен совсем не с той стороны, откуда его можно было ожидать. Прошло всего несколько дней, когда из Дрютска прискакал гонец с донесением о том, что сильное войско великого киевского князя пересекло границу Полоцкого княжества и поднимается на ладьях по Друти вверх.
-А чего они хотят? - удивился князь.
Гонец замялся, опасаясь отвечать.
-Говори, как есть, не бойся!- нетерпеливо потребовал Всеслав.
-Не гневайся, княже, но они бают, что в Полоцке князь не настоящий и слово такое чудное придумали "узурпатор2! Скидывать тебя хотят! С ними там еще какой-то знатный боярин из ваших полоцких лучших людей.
-Понятно! Вот, где отыскался след Будимира Олельковича!
-Точно! Так и его там называют! Приди, княже, на помощь Дрютску,- закончил гонец свой доклад,- нам самим осады долго не выдержать. У киевлян не меньше десяти тысяч, все отборные воины. Одних витязей будет тысячи полторы, если не больше.
4.
Войска полочан и киевлян сошлись на равнине в трех верстах от Дрютска. Противники исполчились с самого утра, но, хотя солнце уже поднялось высоко, первым сражение начинать не решалась ни одна, ни другая сторона. Всеслав на могучем буланом жеребце стоял немного впереди своего войска, рядом с ним на гнедом и вороном конях , словно вкопанные, застыли Могута и Ратмир. Все трое держались спокойно и выглядели уверенно, хотя численностью полочане раза в три уступали киевлянам. Всеслав, не имевший желания проливать братскую кровь, все же твердо решил в этот раз пустить в ход плазменный меч при первых же звуках боя и вырубить дружину киевского князя до последнего витязя.
Внезапно, выехав откуда -то из задних рядов, к нему приблизился странный воин, невиданный им никогда раньше. Конь его отливал золотом, как и кудри самого всадника, тяжелыми волнами спадавшие ему на плечи. В одной руке он держал меч, в другой щит, но брони на нем не было, а одет он был в черный с золотом камзол, такие же штаны и золотые сапоги с черными подошвами Скуластое лицо его явно восточного типа выглядело спокойным, но большие миндалевидные глаза икрились гневом.
-Неужто пойдете брат на брата,- спросил он звучным голосом, который слышен был, наверно, даже в войске киевлян,- неужто прольете кровь родичей?
-Не я вступил в киевские пределы, не я стою у стен стольного града Киева! -резко ответил Всеслав, сделав знак Могуте и Ратмиру, уже схватившихся было за мечи, чтобы проучить дерзкого наглеца, требовавшего отчет у самого князя в его действиях, оставить их в ножнах. - Они пришли отнять наши жизни, разрушить наши жилища, угнать в полон наших жен и детей, а мы лишь вынуждены оборонятся и поступаем по правде! Но клянусь всеми богами, если дойдет до сражения, то ни один из них не унесет отсюда ноги, все, кто пришел нас повоевать, полягут здесь! И будущие поэты будут вопрошать: "о поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями"?
-Ладно,- примирительно сказал всадник, остановив взгляд на его мече, - повремени, князь, немного, не давай сигнала открывать битву!