2.
Тем временем Иван Ольгович, выполняя роль передовой стражи, занял со своими отроками и приданными им лучниками удобное для наблюдение место на невысоком холме верстах в двух от лагеря литовцев. В дневное время лагерь Мингаускаса отсюда был виден, как на ладони, а ночью по количеству костров можно было определить приблизительную численность войска литовского князя. Иван, проведший полночи за подсчетом костров, пришел к выводу, что оно насчитывает не менее двенадцати тысяч. К тому же расставленные поближе к лагерю передовые дозоры уже задержали нескольких лазутчиков, отправленных Мингаускасом на разведку местности, которые будучи пытаны каленым железом, подтвердили правильность подсчетов княжича.
Вечером , когда солнце скрылось за горизонтом и на землю пала густая темень, Иван собрал сотников и десятских.
-Негоже нам тут сидеть да ждать у моря погоды,- начал он,- не для того мы сюда князем посланы, чтобы баклуши бить. Ближе к рассвету, когда в литовском лагере все уснут, подберемся поближе да и посеем у них панику. Стрелы беречь, целиться точно и бить наверняка. В рукопашный бой не вступать. За нами наверняка будет выслана погоня, поэтому атаковать будут только конные лучники, пешие же укроются в той роще, что на полдороги отсюда до их лагеря. Пока конные будут убегать, пешие лучники из засады откроют стрельбу. А потом всадники подберут их и отступят сюда. Ну, а дальше видно будет, не думаю, что они за нами очень далеко погонятся, но в любом случае, как только оторвемся от преследователей, сразу начинаем стрелять. Как только они приблизятся - опять отступаем.
Замысел Ивана удался на славу. Младшие дружинники на самом деле мало чем отличались от старших, разве что не особой знатностью рода, из-за чего большинство из них могло рассчитывать пополнить ряды бояр лишь за какие-то особо выдающиеся заслуги. Боярами ( людьми боя) становились и пополняли старшую дружину обычно княжеские родственники, дети бояр и воевод. Бояре получали в управление города, а села и земельные наделы в собственность. Они составляли княжеский совет, рекомендовавший князю, как ему поступать в том ли другом случае. Что же касается воинского мастерства, то в основном младшие дружинники ( отроки, молодии) были такие же ратные мастера, зрелые профессиональные воины, отлично владеющие луком, копьем и мечом, как и бояре. Тем более, что Ивану удалось восстановить несколько пошатнувшуюся было дисциплину в их рядах после смерти князя Брячислава, и сейчас они действовали, как единый слаженный механизм. Когда на рассвете четыре сотни всадников ворвались в лагерь безмятежно отдыхавших литовцев, там поднялась настоящая паника. Воспользовавшись ею, каждый из конных лучников успел выпустить не менее десятка стрел, почти все из которых нашли свою цель. Выполнив поставленную задачу, всадники унеслись прочь, а литовцы были настолько ошеломлены этим внезапным нападением, что даже не организовали их преследования.
Когда Мингаускасу должили о потерях в результате ночного нападения, он пришел в ярость. В самом деле, еще не вступив в полоцкие земли , он уже потерял полтысячи своих воинов убитыми, а еще столько же ранеными. Но главная неприятность заключалась даже не в этом, в том, что эффект внезапности был утрачен. Полоцкому князю, наверняка, уже стало известно о готовящемся вторжении и он, конечно, же примет ответные меры. В то же время Мингаускас был достаточно опытным полководцем, чтобы понять, что ночью лагерь был атакован лишь каким-то полоцким разъездом, а не главными силами князя Всеслава, но и этого малочисленного отряда было достаточно, чтобы сковать его действия и лишить маневра. Куда бы он не направился, этот конный отряд будет повсюду его преследовать, одновременно сообщая в Полоцк о передвижении литовского войска. Оставалось одно- пользуясь своим численным преимуществом, уничтожить дерзких удальцов.
На созванном наспех военном совете это предложение получило одобрение и было решено бросить всю имевшуюся легкую конницу, около тысячи всадников, на поиск напавших ночью на лагерь, навязать им бой, а главные силы двинутся вслед за ними.
Но это было проще сказать, чем выполнить. Иван не особенно и прятался, но ближе ста шагов преследователей к себе не подпускал. Сидевшие за спиной его всадников пешие лучники не жалели стрел и литовцы несли ощутимы потери. Кроме того, они опасались оторваться далеко от своих главных сил, чтобы не попасть в засаду. Но как только литовцы отставали и сбавляли темп, полочане возвращались и вновь осыпали их градом стрел. Мингаускасу со своими главными силами не оставалось иного выбора, как следовать за конницей. Так продолжалось почти целый день. К вечеру, преодолев почти сорок верст, литовцы, измученные таким длинным переходом, остановились на отдых. Их значительно поредевшая конница присоединилась к своим. Отдых требовался и людям княжича Ивана, но особенно он был необходим лошадям. Все же, воспользовавшись тем, что сменные лошади устали не так сильно, он ближе к полуночи совершил на литовский лагерь новый набег. Преследовать его в темноте никто не стал, но всю ночь литовский стан гудел как встревоженный улей. Иван с двумя сотнями конных лучников возвратился к себе, где, выставив усиленный наряд часовых, дал до утра отдых и коням и людям.
На следующий день литовская конница вновь бросилась по его следам и все повторилось, как и накануне, за исключением того, что, когда солнце - священное око Даждьбога оказалось в зените, литовцы внезапно увидели вдали темную массу из множества людей-то было изготовившееся к бою войско полоцкого князя, вставшее на их пути.
3.
Литовский вождь был искушенный воитель, поэтому он сразу понял, что ему противостоит противник, войском численностью раза в три меньше, чем его. Конечно, он знал, что русские сражаются мужественно и отважно, искусно владеют военным ремеслом, а в бою отличаются стойкостью и смелостью. Но численное преимущество тоже нельзя сбрасывать со счетов, поэтому он решил атаковать полочан немедленно, рассчитывая к закату солнца одержать победу. Разгромив полоцкого князя, дальше можно было уже беспрепятственно двигаться в направлении Стрижева и Лукомля, не встречая на своем пути серьезного сопротивления. Осаждать Полоцк из-за его географического положения и мощных крепостных стен, было бессмысленно.
Пока Мингасукас выстраивал своих воинов в боевой порядок, русичи стояли неподвижно, предоставляя литовцам возможность начать сражение первыми. Младшая дружина во главе с княжичем Иваном уже заняла свое место на правом фланге ближе к Дисне, чтобы не допустить здесь попытку прорыва в тыл. На левом фланге на опушке рощи также показалась редкая цепь лучников.
Мингаускас, внимательно наблюдавший за перемещениями в войске противника, пришел к выводу, что вся княжеская дружина состоит только из той легкой конницы, которая сопровождала его от самой границы, поэтому решил действовать, как обычно, то есть мощным ударом своих копьеносцев и мечников разорвать центр вражеского построения, а затем оба разорванных крыла окружить и уничтожить. Его вначале насторожило, что у полочан нет передового полка, но затем он решил, что это объясняется их малой численностью. "Видимо, новый полоцкий князь не особенно искусен в военном деле, раз решился выступить против меня с такими малыми силами",- подумал он, подавая сигнал к атаке.
Яростное сражение закипело по всему фронту, но, если фланги успешно выдержали удар литовских копьеносцев, то центр прогнулся и начал подаваться назад. Звон мечей, протяжные стоны и крики раненых слились в один мощный гул, ни на секунду не затихавший над полем боя. Копья давно сломались или были отброшены, воины рубились мечами, а многие уже сошлись грудью к груди и били друг друга в возникшей тесноте кинжалами, засапожными ножами, а то и просто голыми руками. Князь Всеслав, сражавшийся в первой шеренге своего полка, войдя в состояние транса, ускорил обмен веществ в своем организме, и крушил мечом наступающих так, что уже через несколько минут вокруг него лежала гора трупов. До тех пор, пока противник не прорвет центр и все резервы Мингаускаса не будут втянуты в сражение, он решил рубин на гарде меча не трогать.