И чёрт его знает, как, но Вера вспомнила адрес свекрови и продиктовала.
Мамай молча кивнул и тут же исчез.
А Марк отодвинул Веру в сторону и с размаха залепил Алексею по роже.
Тот отлетел, но Марк не успокоился.
Тот пытался защищаться, но Марк был сильнее.
Быстрее. Выше. И злее.
Он не сказал Алексею ни слова, но до того момента, как его остановили и оттащили, избил так, что пол вокруг был забрызган кровью, а Верин муж сидел на полу и, как боксёр в нокауте, плевался кровью, качал головой и ничего не соображал.
Она идёт со мной,оттолкнул от себя всех Марк и нагнулся над ним.А ты сидишь тихо-тихо и не отсвечиваешь. До развода. А потом, когда подпишешь бумаги Потом я решу, что с тобой делать дальше.
Ты не сильно много на себя берёшь, Реверт?задрал голову Алексей, с трудом сфокусировав на нём взгляд.
Ты меня слышал,пнул его Марк, развернулся, взял Веру за руку и пошёл к выходу.
Глава 5. Марк
Кровь кипела, сердце рвалось из груди, перекачивая по жилам чистый адреналин, но голова была ясной и холодной.
Марк не думал, что всё случится так: стремительно, неожиданно, резко.
Но с облегчением вздохнул, посадив Веру в машину.
Так даже лучше, решил он. Хотя какая уже разница, лучше или хуже для него, оставить её с мужембыло хуже для Веры, а значит, он всё сделал правильно.
Стелла догнала их и, сев на переднее сиденье рядом с водителем, захлопнула за собой дверь.
Сейчас едем к тебе,сказал Марк Вере, когда машина тронулась,собираем вещи. Твои, ребёнка. И с этого дня вы живёте у меня.
Нет,непреклонно покачала она головой.Отвезите нас к маме.
Марк заскрипел зубами, но согласился.
Вера назвала адрес.
Всю дорогу она не смотрела на него, и, кажется, даже не дышала. Он понимал почему: все её мысли сейчас были о ребёнке.
Марку позвонили, когда машина остановилась у подъезда.
Он посмотрел на женщину, что одна заставляла его сердце биться чаще, но прикоснуться не посмел.
Всё хорошо. Ребёнок у нас. Он будет ждать тебя дома. Адрес не изменился?
Она выдохнула с облегчением и покачала головой.
Но отказалась и от его протянутой руки, когда выходила из машины и от помощи с дверью подъезда.
Большая квартира встретила теплом и домашним уютом.
Жизнью, что могла быть у меня, сглотнул Марк ком в горле.
Могла, но не случилась.
В прихожей стояла чужая мужская обувь, там, где могла стоять его. На вешалке два зонта, мужской и женский, спутались цветными верёвками ручек. Детский мяч, что его сын пинал не с ним. Большая игрушечная машина с грязными колёсами, с которой играл без него. Сбитые на носках детские кроссовки
Чужая жизнь. Чужая квартира. Чужой уют, что создавала его женщина не для него.
Глаза щипало. Грудь жгло. И воздух, мягкий и пропахший её сладкими духами, для него был горьким, колючим и едким, словно Марк вдыхал кислоту.
Он не хотел идти дальше, видеть спальню, а особенно детскую, где не он бессонными ночами качал колыбель своего сына. Но она позвала:
Достань, пожалуйста, сверху чемодан,показала Вера на антресоли.
Он снял.
Бери только самое необходимое. Вещи, одежду, игрушкивсё купим.Только то, что вам обоим действительно важно.
Она усмехнулась и ничего не сказала.
Он смотрел на её руки, что ловко бросали в открытый чемодан вещи и чувствовал себя чужим.
Вот именно сейчас, когда она была так близко, чувствовал всю глубину пропасти, что теперь лежала между ними. Словно только сейчас, когда смотрел на её руки до него дошли её слова: «Если бы ты сказал, что у меня есть шанс клянусь, я бы тебя ждала. Хоть всю жизнь. Сколько надо. Сколько угодно. Я бы хранила тебе верность. Я бы одна растила нашего сына»
Он помнил эти руки, когда на её запястье ещё не было тонкого шрама, что сейчас белел на загорелой коже. Она упала с велосипеда в то первое лето, что они провели вместе.
Он любил завитки волос на её шее, которые скручивались в спиральки и когда их прикрывало жёсткое каре, и когда они отрастали после короткой стрижки, и когда, как сейчас, мягкую копну светлых волос она убирала в узел на затылке.
Он прижимался к родинке на её плече губами, когда она ещё была родинкой, а не светлым пятнышком, что от неё осталось после удаления. Он сам срывал с него лейкопластырь, когда его трусишка сидела с закрытыми глазами.
Он помнил всё, каждый кусочек, уголок, краешек её тела. Он любил её всю и каждую клеточку отдельно. Он плакал вместе с ней над зубом, что ей удалили, хотя он и был молочным, потому что ей было жалко зуб. И ему было жалко, ведь это был её зуб.
Он помнил её девочкой. Он помнил её девушкой.
Помнил первые месячные. Помнил, как росла и округлялась её грудь. Помнил лучше, чем те перемены, что происходили с его телом. Как ломался голос. Как он внезапно вытянулся. Как на подбородке вылезли первые щетинки. Как первый раз побрил подмышки.
Они вместе взрослели. И прорастали друг в друга душами, не представляя, что однажды расстанутся. Она не представляла, а он
Он всё испортил.
Он знал её девочкой. Он знал её девушкой.
Но эту женщину он не знал.
Женщину, что родила и растила его сына, дарила тепло и ласку другому мужчине, что имела право быть счастливой. Без него.
Женщину, что велела ему убраться с дороги.
Её Марку придётся узнавать заново.
И как-то доказывать, что она снова может ему доверять.
Это всё,показала Вера на чемодан и большую сумку.
Марк кивнул и молча их поднял.
Но больше её холодного равнодушного взгляда, он, тот, кто не сдрейфил в мексиканской тюрьме, среди уголовников, наркоманов и прочих отбросов, боялся знакомиться с сыном.
Они пересекли порог маминой квартиры, когда перевалило за полночь.
Но взволнованный мальчишка не спал.
А где папа?испуганно таращился он на чужих дядей.
Иди ко мне, малыш,прижала его к себе Вера и глянула на Марка, давая понять, что они должны уйти.
Марк кивнул. Но до того, как закрыл дверь, слышал, как мальчик сказал:
Я хочу домой.
Малыш, теперь мы живём у бабушки,спокойно ответила ему Вера.
И парень не заканючил, не заплакал. Просто кивнул.
Его сын.
Как бы Марк хотел сейчас остаться с ними, но, как минимум, его ждала бессонная ночь и неотложные дела. А как максимум
Глава 6. Марк
Полная жопа!выдохнула Стелла. Она постукивала ногтями по жёсткому пластику двери машины и качала головой.Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?
Марк слышал, что она стучит в такт его руке, словно придавая смысл его постукиваниям по коленке, обрамляя незамысловатый мотив аранжировкой.
Бум! Бум! Бум!звучало без неё.
Бум! Тук-тук-тук! Бум! Тук-тук! Бум!с ней.
А похоже?выдохнул Марк.
Нет,уверенно покачала головой Стелла.
А на что похоже?
Что ты вспылил. И вместо того, чтобы следовать плану, всё испортил.
Он забрал ребёнка и угрозами заставлял идти раздвигать ноги для какого-то мужика. И я вспылил?усмехнулся Марк.
Хотя отчасти Стелла была права: именно на это кто-то и рассчитывал. Что он психанёт, взорвётся и, конечно, не останется в стороне. Он не выносил насилия над женщиной. А Измайлова бил и за меньшее, чем синяки у Веры на руке.
Кто-то неплохо Марка знал. И неплохо подготовился к этому вечеру.
Не знаю на кой хер я рядилась в эти туфли, всё равно ничего не успела,вытянула ноги Стелла.
Неужели губернатор не клюнул?удивился Марк.
То, что он знал о нынешнем губернаторе тоже не сильно изменилось за эти годы: эффектные женщины, стройные ноги, высокие каблуки, чуточку лести. Геннадий Валентинович с ума сходил по матери Марка.
Как же Марк бесился из-за этого в то время, когда ни черта не понимал ни в женщинах, ни вообще. Как злился на отца, что тот позволял матери с ним кокетничать, а сам словно не замечал. Сейчас, с высоты прожитых лет, Марк конечно, всё видел иначе, и, хотя догадывался, зачем это было отцу, даже сам сейчас решил использовать, не одобрял: замужняя и свободная женщина не одно и то же.