Можно было бы еще многое рассказать о последствиях пьяного секса, но я представлю на суд читателя лишь одну историю, которую услыхал в средине 70-х годов во время журналистской поездки на юг страны. Мне пришлось провести несколько дней в доме сельского врача в одном из сел Украины (Кировоградская область). Среди прочего доктор (не для печати!) познакомил меня с содержимым своего личного музея. Это была большая коробка, разделенная на ячейки. В каждой ячейке по стеклом лежали странные на первый взгляд предметы: какие-то палки, гвозди, распиленная гайка. По поводу каждого предмета доктор мог рассказать целую историю. Вот, к примеру, гайка
Однажды во время уборки урожая ко мне в больницу привезли колхозного комбайнера. Он тяжело стонал и не хотел раздеваться при медсестрах. Когда мы все-таки раздели его, то оказалось, что до самого основания полового члена у него ввинчена вот эта самая гайка. Гайка вызвала тяжелый отек члена, и я опасался, что у пациента вот-вот лопнет кожа. Врачебными средствами я помочь ему не мог и вызвал двух слесарей из колхозных мастерских. Я приказал им хорошенько вымыть руки, одел их в хирургические халаты и стерилизовал инструмент, которым они принялись распиливать злополучную гайку. Пилили они ее больше часа, и все это время больной буквально выл от боли. Уже после того, как гайку распилили и мы, как могли, облегчили страдания больного, я узнал, что случилось. Комбайнер, огромный детина, с утра крепко выпил и во время разгрузки комбайна стал прямо в поле приставать к жене другого колхозника. На виду всего народа он повалил ее на землю. Она подняла крик. Прибежал муж с двумя приятелями. Эти трое также были пьяны. Они отвернули на комбайне какую-то гайку и, сбив комбайнера с ног, принялись накручивать ее ему на половой член. При этом они грозили, что если он не прекратит своих ухаживаний, то в следующий раз они наденут ему на то же место и заклепают медную трубу. Поскольку в коллекции сельского врача трубы этой не оказалось, можно понять, что урок пошел комбайнеру на пользу.
Повальное деревенское пьянство не только плодит насильников, но и порождает импотентов. Деревенские женщины хорошо знают: много пьющий мужчина рано теряет мужскую силу и интерес к сексу. Тяга к водке затмевает для него тяготение к женщине. Из-за этого в современной деревне даже наличие законного мужа не приносит крестьянке подчас никакой радости. Половое бессилие настигает пьющих уже к 3035 годам. Но в деревне и в тех случаях, когда муж вроде бы здоров, он совершенно не думает о желаниях жены, полностью игнорирует ее сексуальные чувства. Такое равнодушие к партнерше связано с полной непросвещенностью деревенского мужчины в области женской психофизиологии. Сексологические знания в деревне не только отсутствуют, но и считаются крайне постыдными и недостойными внимания.
Помноженный на миллионы пар, примитивный пьяный секс порождает миллионы женщин, которые годами и десятилетиями остаются неудовлетворенными. На этой почве, как говорят врачи, у крестьянок нередки психические срывы и неврастения. Они так же мало просвещены в сексологии, как и их партнеры, но крайне редко обращаются к врачу за сексологической помощью. Да, кстати сказать, сельские врачи, по причине низкой своей квалификации, и не способны им помочь. Но есть и другая категория мучениц деревенской сексуальной жизни. Это колхозницы, которые, вступив в брак, вообще не были разбужены своими мужьями. Они терпеливо несут женские постельные обязанности, полагая, что реально в этих отношениях только деторождение, а остальноестранные причуды мужа. В результате таких отношений баба начинает жалеть всегда пьяного или полупьяного сексуально несостоятельного мужчину как ребенка. Половое чувство, искажаясь, подменяется материнским. Открыто говорить о такого рода ощущениях деревенская женщина не рискует: мужчина может обидеться. Однако со стороны такая жалость женщины в деревне к своему мужу явственно заметна. Не исключено, что подмена любовного чувства материнским имеет глубокие исторические корни в России. Во всяком случае слова жалеть и дюбить имеют в деревенском лексиконе характер синонимов.
В грубом и тяжелом быте колхозной деревни мало элементов, способных пробуждать в женщине чувственность. В частности, любовные отношения почти полностью лишены какого бы то ни было эстетизма. Его нет ни в одежде пары, ни в убранстве деревенского дома. Вот как выглядит, по словам горожанина-студента, присланного в село на уборочные работы, спальня молодой колхозной пары. Пара эта только что отстроила свой собственный дом. В доме, расположенном в ста километрах от Ленинграда, имеется лишь одна комната размером, примерно, в 20 квадратных метров. Посредине в полудыра. Там со временем будет построена громоздкая русская печь. В углу кровать, на которой молодой крестьянин спит с женой и маленькой дочкой. В головах у супругов стоит временная печка, которая топится по черному, то есть дым от нее идет в комнату. А в ногахвыгородка, где хрюкает свинья
Эстетика домашней обстановки, свежесть постельного белья, деодоранты и духи, которые так обогащают секс на Западе, почти не знакомы сельскому обитателю колхозной деревни. Школьный учитель Б. П., 30 лет, одно время преподававший английский язык в деревне, расположенной в 8 километрах от Харькова, крупного города на Украине, рассказывает, что однажды он принес в школу американский журнал мод и отдал его школьницам 1516 лет. Девочки восторженно разглядывали рекламу нижнего женского белья, не веря, что такое вообще возможно. Ты дывысь, яко воно чисто та красивошептали они. Зрелище изображенных в журнале ванных комнат, однако озадачило их. А для чего это нужно?спрашивали они. Чувствовалось, что вся эта роскошь кажется им излишеством. Ведь в их собственной жизни и жизни их родителей ничего подобного никогда не бывало
После всего перечисленного читателю может показаться странным, если я скажу, что наряду с грязью пьяных безличных отношений в деревне можно обнаружить элементы сексуального аскетизма. Есть немало женщин, которые боятся красивой, излишне обнажающей одежды. Они пугаются, если на их долю выпадает избыток любовных радостей. Личное счастье они рассматривают, как нечто недозволенное, как грех. Возможно, что эта боязнь телесных благ восходит к полузабытым запретам православной церкви. Верующих в селах остается не слишком много, но понятие греха не совсем изгладилось в душе сельской женщины. Время от времени мысль о греховности плотской любви всплывает на поверхность сознания, как упрек, как неясная угроза. Эти подсознательные табу на естественные человеческие чувства могут даже создавать малопонятные горожанину психологические конфликты.
Об одном из таких конфликтов я узнал от инженера из Киева. Этому молодому человеку пришлось долго ожидать разрешения на эмиграцию. В поисках заработка он торговал яблоками на киевском городском рынке. За соседним прилавком торговала яблоками женщина лет сорока, крестьянка из дальнего села. На второй или на третий день, когда они тут же на рынке расположились позавтракать, крестьянка рассказала горожанину драматическую историю своей личной жизни.
Много лет жила она с пьяницей мужем. Когда дети подросли, наконец, она разошлась с ним. Ее сексуальный опыт был ничтожен и безрадостен. Будучи матерью двоих детей, она попросту не знала, что от секса можно получать удовольствие. Через год после развода она познакомилась с трактористом из соседнего села и сошлась с ним. Это был мужчина не первой молодости, который тоже не прочь был выпить. Но во всем остальном вел он себя с ней совсем иначе, чем муж. С присущей деревенской женщине откровенностью сорокалетняя крестьянка поведала случайному собеседнику о своих самых интимных переживаниях. На том смешанном русско-украинском языке, на котором часто говорят нынче на Украине признание ее звучало так: Когда вин перший раз взийшов до мэнэ, той Микола, я подумала, ну что вин може мэнэ дать? Вин выпье, та ляжет, та вопрэ в мэнэ свою табаку и буде усэ як з тим Василем. А вин прийшов, выпил, но не полиз на мене сразу. Уже это одно поразило женщину. Мужчина дружески побеседовал с ней. Он нежно погладил ее, приласкал. В свои сорок лет она впервые испытала женское счастье. Надо ли объяснять, что она буквально вцепилась в этого удивительного Миколу. Их отношения стали для нее источником огромной радости. Ведь в жизни ее никогда прежде не было ласки. Но когда она поделилась новыми для нее впечатлениями с кумой, та спросила: А зачем это нужно? Этот вопрос навел ее на мысль о греховности того, что с ней происходит. Ведь она мать взрослой дочери, ее сын служит в армии. Она стала мучать себя: Что же я делаю? Сын защищает родину, а я с не его отцом такое вытворяю. Це не можно робыти Я не можу соби того дозволити То грех Я уеду в другую деревню Брошу его