Ты ей скажи, так, мол, и так ребята приглашают посидеть может, в картишки сгоняем, поучал Наташу Геннадий Иванович.
Приведу, пообещала Наташа.
Итак, туманным декабрьским вечером в столице Тосканы, во флорентийском отеле «Конкорд», что на Виа Генуя, в номере 314, за карточный стол уселись четверо.
На что играть будем, девочки? сдавая карты, спросил Геннадий Иванович. За «так» игратьдаром пальцы стирать.
Лидия Теодоровна с подозрением посмотрела на партнеров.
Я имею в виду что? На щелбаны или еще на что-нибудь в этом духе, строго по сценарию отыграл Геннадий Иванович (учитывая скупость и подозрительность Теодоровны, втягивать в сделку ее следовало осторожно, не путая).
А можно на раздевание, предложил Володя.
Отличная мысль, молодец Владимир! весьма натурально оживился Геннадий Иванович, не на валюту же, действительно, играть
Удостоверившись, что на ее кровные лиры никто не покушается, Теодоровна успокоилась, но играть на раздевание тоже не соглашалась.
Мы же не до конца, уговаривал ее Геннадий Иванович, до трусов, не больше ну что тут такого, Лидочка Лидуня Он ласково погладил ее по сутулой спине.
Геннадий Иванович представлял собой тип мужчины в высшей степени привлекательныйТеодоровна подумала и согласилась.
Первым, как и договаривались, проиграл Геннадий Иванович. Лидия Теодоровна удовлетворенно хихикала, глядя на раздетого мужчину, не подозревая, какая западня втягивает ее в свои сети.
Вторым продул молодой Володя.
Давай, молодой, сымай штаны живо! громко кричал Геннадий Иванович.
Смех и веселье из 314 номера разносились далеко по всему этажу отеля. В третьей партии везение изменило Лидии Теодоровне. Дважды она прикупала мелочь, а отдавала козырей. Под конец партии, с королем и двумя девятками на руках, она потянула от Геннадия Ивановича двух валетов, Володя зашел с дамы, она покрыла тузом. Володя сбросил двух тузов и вышел из игры. Оставшись с Геннадием Ивановичем, женщина подумала и пошла с валетов. Противник спокойно покрыл козырными восмеркой и дамой и поднял руки.
Я все!..
Игра окончилась.
Ну что ж, Лидуся, будем раздеваться, хлопнув себя по голым коленкам, сказал Геннадий Иванович, долг платежом красен.
Теодоровна захихикала, отрицательно качая головой. Товарищи по игре тоже посмеялись, но остались тверды.
Лидуся Геннадий Иванович сделал приглашающий жест, долг чести.
Ну что вы, ребята
Лидочка, ты нас поражаешь до глубины души!.. Как же так, мы договорились Что ж ты думаешь, мне приятно сидеть в таком виде? Вон и Владимир весь в пупырышках Нет уж, Лидунчик, мы так не договаривались вот сюда складывай вещички, чтобы не помялись, давай я за тобой поухаживаю И Геннадий Иванович встал с явным намерением помочь Лидии Теодоровне раздеться. Женщина вскочила, руками прикрывая застежки у кофты. Лидуся! Как это понимать?
Теодоровна молчала, намертво вцепившись в кофточку.
Значит, раздеваться отказывается? уточнил Геннадий Иванович.
Она только сильнее сжимала кулаки. Видно было, что даже мысль о необходимости обнажиться перед мужчинами приводит Лидию Теодоровну в панический ужас.
Tа-а-ак что будем делать? Рассчитываться-то надо, долг чести, это же не шутки, Лидуся
Язаслуженная учительница РСФСР и не буду раздеваться прошептала Теодоровна.
Мужчины переглянулись, напряжение усиливалось.
Значит, такое дело, сказал Геннадий Иванович с интонацией человека, внезапно озаренного счастливой мыслью, я человек прямой, никаких политесов не признаю, скажу тебе, Лидия, откровенно, как член партии, мы тебя уважаем именно как культурного человека! Я правильно говорю?
Товарищи подтвердили.
Поэтому я так тебе скажу, продолжил Геннадий Иванович, отдаешь нам малыша, и расходимся по-хорошему, и рубанул воздух кулаком, дескать, где наше не пропадало.
Какого «малыша»? не сразу сообразила женщина.
Ну, какого-какого? Этого Геннадий Иванович щелкнул себя пальцем по горлу.
Лидия Теодоровна медленно встала. По лицу ее пошли белые и багровые пятна. Мертвая тишина установилась в комнате.
Туманная флорентийская ночь стала свидетелем того, как дрожащие руки Лидии Теодоровны принялись расстегивать кофточку, обнажая перед остолбеневшими игроками дряблую грудь и не вполне свежее дезабилье заслуженной учительницы РСФСР
Опрокидывая стулья, заговорщики в ужасе бежали.
МОЙ МИЛЫЙ ДЯДЮШКА УЛИ
С другом моего детства Алтаном мы ездили туда каждый год. Туда, где расступается горный хребет Таар-Таа и зеленая как изумруд Омшарская долина стелется до горизонта, принимая в лучах закатного солнца длинные нефритовые тени гор и минаретов. Туда, где живет любимый дядюшка Алтана, наш милый дядюшка Улиазарлучший из людей.
Детьми мы любили дядюшку Ули за бесконечную доброту и ласку. Когда стали взрослыми, полюбили еще и за мудростьоказалось, что добрейший наш дядюшка знает все: про звезды на небе, про рыб в океане, про травы в полях Но лучше всего на свете дядюшка Ули знал свою любимую Омшару.
В последние наши приезды он целыми днями сидел за компьютером, готовя к публикации сборник омшарского героического эпоса. Отвлекался лишь для того, чтобы поболтать о московских новостях и своей работе да приготовить чалкун-таг, которым угощал местную детвору.
«Каждый омшарец воин и поэт», говорил дядюшка Ули.
То, что воины, было видно по гордой, совсем не стариковской осанке дядюшки. И по старинному ружью, висящему на стене его кабинета рядом с фотографиями университетских друзей.
На моей памяти дядюшка стрелял из этого ружья лишь триждыкогда у Алтана родился сын.
Три выстрела знаменуют рождение омшарского мужчины, объяснил дядюшка Ули. Первый означает храбрость омшарца. Второйгордость. Третийчесть омшарского воина.
Воиныэто понятно, а поэты? подначивали мы дядюшку.
Дядюшка молча открыл книгу и прочитал:
О Омшара, моя возлюбленная!
Жена моя!
Мать моих детейОмшара!
СуженаяОмшара!
Омшара моя, счастливая судьба
изумрудная звезда Востока!..
Глаза его увлажнились.
Ни один народ в мире не называет родину суженой. Для этого надо иметь такую родину, сказал дядюшка Ули, окидывая взглядом изумрудную даль Таарского хребта. Помолчал и добавил:И такой народ.
Книжку, переведенную дядюшкой Ули, я открываю на любой странице и читаю в минуты грусти:
И тихой песни заунывный плач,
и стон полночной птицы
моя счастливая судьбаОмшара
забыть мне не дает
Потом появилась эта злосчастная статья в центральном литературном журнале.
«Не понимаю провинциальную спесь омшарцев, писал московский литератор. С какой стати? Откуда это самоупоение? Может, омшарцы изобрели огонь? или порох? или хотя бы велосипед?..»
Автором статьи значился какой-то Александр Шарошко. Чем не угодили гордые омшарцы столичному балагуру?
После прочтения статьи дядюшка ничего не сказалбросил журнал в угол и вышел из дома. На шумной рыночной площади он подобрал шелудивого уличного пса, привел во двор и посадил на цепь за домом.
Тебя зовут Шарошко, сказал дядюшка псу. Это твое настоящее место.
Шарошко, ничего не понимая, завилял хвостом, а дядюшка Ули ушел в дом.
Без еды и питья Шарошко выл и скулил шесть суток, оглашая Омшарскую долину своими собачьими жалобами. Дядюшка Ули выходил из дома и спрашивал его:
Не нравится, Шарошко?
Шарошко угодливо вилял хвостом, глядя на дядюшку мутными от страдания глазами.
Потом перестал вытьлежал, иногда вздрагивая опавшими боками. На седьмые сутки Шарошко издох. На закате. В предвечерних солнечных бликах, освещавших Омшарскую долинуизумрудную звезду Востока.
КАК Я СТАЛ ДИССИДЕНТОМ
Известно, что мама Сталина умерла от заражения крови. Уколола палец иглой и не смазала зеленкой. Вернее, смазала, но поздно, инфекция успела распространиться, и мать вождя умерла в страшных муках от заражения крови, болезни, как известно, неотвратимой, если вовремя не продезинфицировать царапину.