Его окликнул Валишевский:
Вы так и просидели здесь всю ночь?
Андреев посмотрел на командира роты, не до конца понимая, чего тот хочет, потом кивнул. Да, так и есть, всю ночь. Хотя нет, ночь ещё не закончилась. Небо по-прежнему черно, воздух по-прежнему тёмен, и не видно тонкой светлой полосы на востокенет ничего, что предвещало бы скорый рассвет, только шаги и звон металла. К чему бы это?
Поднимайтесь, прапорщик. Пора.
Ах да Андреев встал, расправил шинель под ремнём. Война, он на войне и скоро надо идти в бойв его первый в жизни бой.
Окопы были полны солдат. Андреев с трудом добрался до своего взвода, поискал глазами Тугарева. Фельдфебель появился откуда-то снизу, как чёртик из табакерки, только лицо его не было исполнено бессмысленного эгоизма, наоборот, сосредоточенность сквозила во взгляде, в мимике, в словах.
Вашбродь, люди собраны, оружье в порядке.
Андреев не ответил, лишь кивнул слабо. Вспомнился последний разговор с Валишевским: что он там говорил про кладбище? И, кстати, где отец Алексий? Уж ему-то надлежит быть здесь точно. Наверное, ещё не дошёл. Или прошёл. Жаль. А Катерине так и не написал.
С богом, господа, услышал он голос Валишевского.
Штабс-капитан первым поднялся на бруствер, за ним стали подниматься солдаты. Андреев замешкался; впился пальцами в край окопа, попробовал подтянуться, но пальцы скользнули вниз, и он неловко ткнулся лицом в землю. Вспыхнуло возмущение: надо было ступеньки вырубить Кто-то подставил ему плёчо, сверху протянулась рука.
Держись, вашбродь.
Андреев ухватился за руку, неуклюже вскарабкался наверх, огляделся. Только сейчас ночь начала отступать. Воздух посветлел, потяжелел, присел в низинках вязким туманом. Фигуры солдат на фоне уходящей темноты проступали всё отчётливей, и всё отчётливей проступали очертания бесконечно длинных рядов колючей проволоки, той, что вчера днём тянули австрийцы. И ни одного кустика, ни одного клочка травы, пусть пожухшей и помятой после зимы.
Андреев расстегнул кобуру, вынул револьвер. Сердце откликнулось на это действие резким ударом; вот и стал он частью того целого, которое зовётся войной. Прапорщик Надо же, прапорщик. Думал ли он год назад, что наденет военный мундир, прицепит саблю и скажет знакомому миру: прощай. Странно. Что ж, посмотрим, что из этого получится.
Зареготал пулемёт, грянуло запоздалое «ура». Солдатские цепи рванулись вперёд. Не желая отставать, Андреев ускорил шаг. Пулемёту ответили винтовки, и Андреев тоже выстрелилраз, два, три Несильный удар в грудь остановил его. Он опустил глазав шинели чуть правее пуговицы появилась дырка. Вечером её не было, он бы заметил, да и не позволил Ноги подкосились, и он осел в грязь. Голова налилась тяжестью, начала запрокидываться, удержать её сил не было. Андреев вздохнул разочарованно и лёг на спину.
Вашбродь! над ним склонился Тугарев. Ты чего? Живой что ли?
Андреев нащупал руку фельдфебеля, сжал.
Тугарев Тугарев
Здесь я, вашбродь.
Это счастье, Тугарев, это счастье для солдата умереть за Отечество!
Какое ж тут счастье, вашбродь. Тоже мне Это обязанность, Тугарев склонился ниже. Щас мы тебя до лазарету отнесём. Рана так, пустяковая, не бойся. Дохтор у нас добрый А счастье, вашбродь, оно по ту сторону войны, и вздохнул. Прячется.
Крепкие руки подхватили Андреева под плечи, приподняли. Дышать стало легче. Андреев хотел сказать, чтоб оставили его здесь, на земле, что теперь он справится сам, но вместо слов наружу вырвался кашель.
Ты уж помолчи, вашбродь, опять заговорил Тугарев, ты уж помолчи. А мы тебя донесём. Мы тебя донесём.
Андреев улыбнулсяснова запахло яблоками. Казалось бы, должно пахнуть гарью и землёй, в крайнем случае, страданием, ибо ничем иным война пахнуть не может. Но пахло яблоками. Вербными. Кисло-сладкими.
Поговорить с драконом
Вставай, одевайся!
Голос напарницы ворвался в сознание ударом охотничьего копья. Копьё было короткое и тяжёлое, и не с каменным наконечником, как у меня, а из новомодныхс бронзовым. Такой наконечник проникает в плоть легче и глубже, поэтому сознание вздрогнуло и заколыхалось тягучим похмельем вчерашнего веселья.
Что мы пили Кажется, настойку из фиников с добавлением змеиного яда и свиного помёта. Крепкая штука, мозги вырубает на раз. А что праздновали? Что праздновали Помню имя: Улба-Булба Нга, или что-то около того. И ещё девка грудастая с кожей цвета погасшей головни Куда ж меня занесло?
Вставай, надевай штаны. Он рядом!
И в голове прояснилось; будто божья длань протянула сквозь время гнилую соломину, обещая новое рождение.
Какие какие штаны, дура, просипел я. Мы в Африке.
Действительно, какие штаны? У них тут зимой как у нас в бане, а сейчас лето. Свои штаны я сменял на тряпку, которой, по уверениям шамана, сносу не будет. Не знаю, будет или нет, но ходить, одевшись по местной моде, несравнимо легчев этом я убедился до того как выпал из сознания.
Вставай! голос напарницы напрягся. Она никогда не понимала охотничьей стратегии и по утрам всегда давила на нервы. Нет бы поднести чарку на лечение Сколько раз просил я Наставника дать мне другую женщину, но всё напрасно. Ладно, как-нибудь потеряю её в лесу или заведу в болото, тогда точно другую дадут.
В шалаш заглянула гнусная морда. Если бы не подорванное здоровье, я с удовольствием огладил её кулаком, ибо клыки на шее и кольцо в носу ещё ни у кого не вызывали оптимизма. Особенно с похмелья. Но Морда показалась знакомой. Шаман? Улба-Булба? То и другое?
О моя северная друк! Ска ва-ран, здравствуй! оскалилась морда. Ага, похоже, и то и другое. Я, может, и перебрал вчера, и сегодня не очень-то хорошо разбираюсь в обстановке, но память уверенно давила на пяткия его вспомнил.
И тебе солнце навстречу, нехотя отозвался я.
Не очень-то вежливо встречать гостя лёжа, поэтому я попытался встать. Напрасно, сознание заколыхалось ещё сильнее, вытянув из меня болезненный стон. Напарница фыркнула, а шаман понимающе кивнул и протянул мне чашу.
Твоя на. Здоровье.
Я неуверенно принял чашу в дрожащие руки и потянул носом. Запах походил на тот, что я вдыхал во время вчерашнего праздника. Действительно здоровье. Желудок отчаянно забурлил, сопротивляясь, но душа требовала оживления, и я уверенно опрокинул содержимое в глотку.
Тьфу на тебя! плюнула напарница в мою сторону. Пьянь!
А шаман улыбнулся. Морда его приняла благонравное выражение, и настроение чесать об неё кулаки меня покинуло.
Иди. Всё сделай, напутственно произнёс он.
Судя по тону последней фразы, вчера я ему что-то обещал. Что? Исходя из моих профессиональных навыковубить дракона. Тааак Люди зовут меня Судислав, я Странствующий убийца драконов, и этому Улбе-Булбе я обещал Точно. Всё правильно. Именно с этой целью я отправился в Африкуубить сбежавшего от Наставника дракона, и когда мы его нашли, то заодно нашли это племя. Собакоголовые, кажется. Шаман пожаловался, что дракон ворует скот и население, и что народ в его деревне скоро закончится. Сомневаюсь. Вчера на празднике людей было больше, чем пиявок в болоте. Впрочем, это не важно. Я пообещал убить дракона, намекнув, что труд охотника должен быть оплачен, и шаман посулил мне стадо коров. Я попросил эквивалент в золоте или алмазах, но он не знал, что это такое. Ладно, возьмём стадо.
Я выбрался из шалаша. Лекарство подействовало, и я почувствовал себя вполне пригодным для свершения подвига. Напарница выползла следом, сохраняя презрительное безмолвие. Удавил бы, вот только Драконы существа опасные. Наставник держит их в огромных клетках из ливанского кедралишь это дерево способно удержать их в неволе. Но иногда драконы убегают. Какне знаю, не спрашивайте; впрочем, этого не знает никто, и тогда в дело вступаю я. И ещё эта женщина, моя напарница. Только она может найти сбежавшего дракона, ибо чувствует его на расстоянии. Родственные души всегда тянутся друг к другу.
Но да бог с ним. Я выбрался из шалаша, взял своё копьё с каменным наконечником и оглянулся на женщину.
Куда?
Та не стала отвечать, а просто кивнула в полуденную сторону. Она всегда просто кивает, когда не хочет разговаривать со мной, и ещё, я знаю, жалуется Наставнику на то, что я пью и прелюбодействую. Стерва.