Когда через время боль начала утихать, Сик прикрыл глаза. Все еще ломало, но злоба ушла так же резко, как пришла. Очередная ночь, прошедшая в пугающих просторах мнимого счастья, сокрытого в мутноватой жидкости, похожей на воду с накипью. В голове Сик вспомнила сказку, которую рассказывал Кальсет, когда та была еще совсем маленькой. Когда все было еще хорошо.
В сказке рассказывалось о Леяране, Искателе Звезды, что каждую ночь выходил из своей ветхой избы и пытался коснуться светящегося ночного уголька. Он каждый раз протягивал руку и старался взять в ладонь хоть искорку холодной, но прекрасной звезды. Никто из живших в те времена торгензардцев не мог сказать, сколько же лет Леяран выходил ночью в тихое поле, окрашенное цветами голубоватой амсонии, ярко-красной и голубоватой астранции и белого снегоцвета, ведь он жил в глубоком лесу, где-то в волькрамарском Могильном Ущелье, земле, расположенной на юге. У Леярана не было родича и соседа, не было друга и единомышленника. Он всегда был один. Лишь птицы, сидящие на деревьях, всегда с интересом наблюдали за отшельником, напевая в далеких краях о его жизни и судьбе.
О неприметном, но поистине занимающем своей странностью человеке, прознал Кольют, писатель, в совершенстве владевший птичьим языком. «Где же его пристанище, дети облаков? Обратился он к птицам. Отведите меня к нему, ибо хочу я узнать, что же увидел он в небе, сокрытое от глаза простого смертного! Отведите меня к нему, любознательные мои други и подруги!». Не хотелось птицам возвращаться в те края, но они не смогли устоять перед огнем в глазах писателя. Как же захотелось ему узнать тайну отшельника!
Не ведая покоя, двигался Кольют через голые и холодные скалы, разрушенные дождем и ветром, через бушующие во всей своей красе реки, через сокрытые в непроходимых лесах тайны, покрытые паутиной и окруженные безмолвной тишиной. Он двигался, пока не увидел ночью старую ветхую избу, перед которой на небольшом поле, окрашенном цветами, стоял немолодой мужчина, протянув руку к звездному небу. Кольют подошел и простоял позади Леярана долгое время, пока не осмелился нарушить царящий покой.
Прости меня, отшельник, хранитель просторов лесных. Заговорил Кольют. Не смел бы я нарушить ни твой покой, ни ночной. Но я прошу тебя, ответь, зачем стоишь ты каждую ночь под светом миллионов звезд, пытаясь овладеть одной из них? Быть может, ты владеешь тайной? Знаешь, как достать горящий уголек? Быть может, ты тот самый владетель мира, что каждый день поднимает и опускает Огненную Звезду?
Леяран опустил руку и повернулся к писателю, тихонько ступая босыми ногами по мягкой траве, покрытой росой.
Не владетель мира я и не захватчик. Бархатистым голосом ответил Леяран. Не хранил я в жизни тайн и секретов ничьих. Не Бог я и не поэт. И каждую ночь выходу, лишь чтобы попытаться вновь достать до самой прекрасной из звезд.
Но ведь знаешь же ты, что это невозможно! Поистине велика твоя сила, чтобы каждый раз тянуться к далекому и недостижимому!
Но ведь даже если звезды так далеки, неужто к ним не нужно тянуться?
Зачем же к ним тянуться, друг мой, Леяран! Ведь столько в жизни еще красот! Ведь столько красок! Посмотри на великолепные цветы на поле! Посмотри на этот снегоцвет! Ох, сколько же здесь еще красот, а ты все пытаешься дотянуться до звезды!
Не поймет меня никто, путешественник. Оттого и нет у меня ни друга, ни родича, ни соседа. Я здесь уже давно. Я все стараюсь дотянуться до неба.
Так жаль было Кольюту переубеждать мужчину. Он печально кивнул и направился домой. Он не мог посметь нарушить мечты мужчины. Не мог разрушить его бескрайний, тянувшийся от неба до земли.
Печальные вести настигли писателя, когда он постарел и одряхлел. В маленьком письме от столь же любознательного путешественника, как и он в свое время сам, он узнал, что нет больше Леярана на свете. Что лежит он теперь безмолвно на поле с цветами амсонии, астранции и снегоцвета. Что он так и не смог дотянуться до звезды.
И сердце Кольюта опечалилось. Почему же он не сказал тогда отшельнику, что нельзя прикоснуться к небу? Почему он не смог его тогда спасти? Не сумел сказать и разрушить мечты? Хотя бы во спасение.
Просидел писатель до самого вечера, горюя о Леяране. И услышал, как на окно его сел ворон, с глазами мудрыми и влажными от слезы. «Что тебе, старейшая из птиц? Спросил Кольют. Иль ты снова вернулась ко мне с мудростью, достойной похвалы?». И рассказал ворон на наречии птичьем, что не видел он прекрасней в жизни мига, чем тот, что случился в ночи. Что видел он, как коснулась руки Леярана прекрасная звезда. И прекрасна она была, как владычица Хладного Моря, спасительница кораблей. Она обратилась в прелестную деву и назвала себя Велизарой, одной из тех самых далеких горящих небесных угольков. Она коснулась сердца Леярана, и он вновь помолодел, став восхищающим взгляд юношей. Она прикоснулась губами к его лбу, и они медленно воспарили вверх, в далекие необъятные небесные просторы, светясь ярче, чем все звезды на свете. А на поле осталось лишь слабое и немощное тело, которое обратится в прах лесной тишине.
Выслушал Кольют историю Леярана и не сдержал слез. Он сел в кресло и посмотрел на стол. В его глазах все еще оставался образ изможденного отшельника. Когда следующим вечером ворон вернулся, бездыханное тело Кольюта сидело в кресле, оставив после себя несколько предложений на старинном и дорогом листе бумаги. Он не смог смириться, что Леяран дотянулся до звезды.
Глава 4. Красные
Вечерние ветры пели свои неспокойные песни, когда отряд скельсерридов шел уверенным маршем по землям людей. Лес густел, а темные деревья скрывали Огненную Звезду. Воины чувствовали себя неважно после попойки, но их состояние улучшалось со временем. Хеймерик внимательно вглядывался в белую мрачную даль, которая олицетворяла собой ту безумную цель, с которой явились налетчики.
Сольвеиг обернулась на Рето и выжидающе посмотрела на него.
Я все еще помню эти места. Сразу сказал Рето. Мы подходим к Ольмраннику.
Привал! Сольвеиг холодно оглядела всех вокруг. Хеймерик, Брокун, Мерзго, Харграт! Соберитесь у скалы. Рето, ты тоже приходи.
Да, Сольвеиг. Рето сильно удивился приглашению. Это вообще первый раз, когда Сольвеиг зовет его на обсуждение плана.
Воины принялись спешно сооружать лагерь. Разводить костры было запрещено, поэтому приходилось довольствоваться холодными консервами. Не медля ни секунды, Рето двинулся к небольшой скале на окраине лагеря. Уже издалека он заметил, что там еще никого не было. Рето уселся на один из камней и устало бросил взгляд в гущу лесной зелени. Странное чувство завладело им, когда он вглядывался в листву. Через мгновение он услышал хруст. Парень тут же подскочил и замер. Хруст повторился. Рето огляделся и медленно направился вперед, вслушиваясь. Он быстро достал и уверенно сжал в руках пистолет-пулемет «ВОК». Шаг. Еще один. Резкий рывок за дерево. И как всегда шестое чувство не подвело.
У дерева сидел бородатый старик со сморщенной кожей и выступающей клочьями бородой. Одна рука у него лежала на животе. Он одновременно устало и шокированно смотрел на появившегося из ниоткуда человека. Его серые глаза недоверчиво смотрели на молодого парня.
Гхуск нху хищт нракт (Ты кто такой, человек)? Нарочито спросил Рето на скельсерридском, видя, что старик не решается заговорить первым.
Ты чего несешь, полоумный? Неестественно тяжело срывающимся голосом сказал старик.
Кто ты? На людском повторил Рето.
Странный ты. И одежда у тебя странная.
Рето подошел к старику и увидел, что рукой он закрывает кровоточащую рану.
Я Вальсий. Вальсий Хотхо. Нарушил тишину дед.
Я Рето. Скельсеррид.
Вальсий круглыми глазами посмотрел на парня.
Вот те на. Да ты ж даже не похож на этих головорезов. Ополоумел?
Рето взял руку старика и убрал ее от раны. Она была достаточно свежей. Либо он налетел на какую-то ветку и сумел ее вытащить, либо его пырнули чем-то острым.
Не дерзи, старикан. Почему ты ранен?
А веди и вправду. Даже разговариваешь с ихним говором.
Рето ударил кулаком Вальсия по лицу.
Ох, Кольнредарий, будь милосерден к своим детям! Испуганно залепетал дед.
Рана откуда?!
Да пырнули меня, пырнули бандиты проклятые! Глухо говорил старик. На его глазах выступили слезы.