Такое мне слышать было очень странно, но я вовремя вняла мудрому совету и закрыла сумку. Тем временем дети, будто почувствовав лёгкую наживу, облепили меня со всех сторон, трогали мою юбку, волосы, брали за руки своими крошечными чумазыми пальчиками, заглядывали в глаза. Отчаянно хотелось заплакать. Но гид вовремя громко позвал нас в автобус.
На прощание королевский бульвар подарил мне ещё одно незабываемое зрелище. Чтобы заработать на жизнь, камбоджийские женщины выносили в публичные места детей с различными видами уродств и демонстрировали их туристам. Такого печального зрелища я ещё не видела никогда. Больше всего меня впечатлил ребёнок месяцев шести от роду в коляске, голова его как-то странно раздваивалась и своими размерами несколько раз превосходила размеры всего тела. Я схватила за руку дочь, которая ещё не успела увидеть младенца, и потащила её в автобус. А муж, который всё происходящее вокруг видел в объектив камеры, как-то благополучно миновал и инвалидов, и детей-попрошаек, зато совсем близко снял летучую лисицу, чем был очень доволен. «Вот и прекрасно,» подумала я, и мы отправились смотреть плавучую деревню Тонлесап.
Основными жителями плавучей деревни были вьетнамцы, которые в результате длительных конфликтов с камбоджийцами потеряли право жить на земле Камбоджи. Но раз не дают жить на землеможно поселиться на воде, решили они. И построили люди дома прямо на озере на высоких сваях, а некоторыена плотах. Получились плавучие дома, которые нужно было привязывать к мангровым зарослям на берегу, чтобы они не уплыли. В таких селениях с соседями ссориться опасно: отрубит обиженный сосед ночью канат твоего дома, проснёшься, а ты уже давно покинул деревню и спокойно дрейфуешь за несколько километров от селения.
В деревне Тонлесап люди передвигаются исключительно на лодках, а маленькие дети в качестве лодок используют лёгкие тазики, в которых плавают в школу. Школа, церковь, магазинвсё на сваях. Кроме того, периодически встречаются маленькие плавучие лавки с разными товарами первой необходимости.
А что это за большой чёрный пакет, который плавает под домом на сваях? поинтересовалась я у Даниила.
Уставший от зноя и длительной экскурсии гид довольно равнодушно сказал:
Какой пакет? Ах, этот? Это просто кто-то умер, а похоронить его можно будет только после того, как вода сойдет. А пока он так и будет плавать в пакете под домом. Обычное дело.
Проплывая мимо домов, я пыталась заглянуть в открытые двери и рассмотреть, что же там внутри. Чаще всего внутри не было ничего, кроме неопрятных постелей на полу и самой простой кухонной утвари. В мутной жёлтой воде озера Тонлесап тонули лучи вечернего солнца, купались, мылись, ловили рыбу и стирали бельё люди. От обилия впечатлений голова шла кругом.
Мой сосед по автобусу, важный господин из Москвы, впечатлённый увиденным, спросил меня:
Скажите, а вы смогли бы жить так, как эти люди, прямо на воде, в деревянном доме, практически без средств?
В тот момент, когда мне был задан вопрос, я думала о том, что люди в селении Тонлесап не знают и никогда не знали другой жизни. Они живут в соответствии со своими представлениями о мире, имеют свои ценности, ежедневно преодолевают трудности, связанные с простым выживанием в природе и по-своему счастливы. Счастливы потому, что видят солнце, потому, что удалось поймать рыбу на обед, потому, что после трудового дня можно посидеть с соседом за чашкой кофе и просто поговорить. Своими мыслями я поделилась с соседом, мы разговорились по душам и сошлись на общей мысли: чтобы ощущать себя счастливым, человеку многого не нужно. Но зато очень многое нужно для того, чтобы играть роль успешного человека в современном европейском обществе, по правилам которого мы все живём, и отречься от которого уже, наверное, не сможем.
Следующий день в Камбодже сразил наповал: мы увидели Ангкор-Ват! На рассвете наш автобус высадил нас возле храмового комплекса, занимающего площадь в несколько квадратных километров. Пять великолепных башен храма Ангкор-Ват, озарённых нежным светом утреннего солнца, символизировали цветок лотоса, который на Востоке является символом чистоты. Поднимаясь на тонкой ножке над водой, несёт он свою красоту солнцу, и никакая грязь не может её запятнать. Солнечные лучи блуждали по камням потемневшего от времени и дождей песчаника, из которых был построен храм. Вытесанные талантливыми руками мастеров камни, скреплённые между собой железом, витиевато украшенные барельефами и резьбой, так и тянули прикоснуться к ним, а длинные коридоры галерей и переходов предлагали спрятаться от жары и солнца. День был ничтожно мал, чтобы осмотреть весь комплекс. Ангкор-Ват, Байон, Бапхуон, Та Пром и другие храмы сменяли друг друга и удивляли всё больше и больше.
Огромные лица, высеченные из камня, размер которых в несколько раз превышал человеческий рост, грозно и одновременно равнодушно смотрели на нас с высоты. И понятно было, что нет им никакого дела до нас, муравьёв, живущих ничтожными мыслями о работе, карьере, отношениях. У исполинов другая задача: ловить и резонировать ветер, превращая его дикий вой в заунывную песню вечности. Проходят десятилетия, века, а гигантские лица храма Байон свысока взирают на мир.
Ангкор-Ват был построен более 900 лет назад. Ранее его окружал крупный город, который исчез с лица земли, а джунгли постепенно начали завоёвывать храм. Они медленно наступали, противопоставляя мощную животную силу природы творению рук человеческих, лианы оплетали и опутывали паутиной камни, корни гигантских деревьев взрывали землю и двигали стены, а воздушные корни, пущенные деревьями баньян, как гигантские руки, обнимали камни и пытались вырвать их из земли. Но борьба не является естественным явлением для Востока. И со временем битва превратилась в гармоничную симфонию, в которой дерево и камень органично слились в объятиях. Позже я узнала, что учёные сделали деревьям прививку от роста, чтобы остановить разрушение храмов. Застыла картина, соединяя живое и мёртвое, природу и творение человека. И захотелось мне в храме Та Пром только одного: чтобы толпа исчезла, наступила тишина, а я услышала, о чём говорят камни с деревьями.
На закате при выходе из храмового комплекса мы увидели слонов, неспешно шагающих вдоль широкого канала, обрамляющего Ангкор-Ват. Мудрые хранители храма совершали свой вечерний ритуальный обход. И от всего увиденного за день как-то быстро стёрлись негативные впечатления предыдущего дня, стало легко и празднично на душе.
По дороге в отель, рассматривая в телефоне фотографии, я удивлялась выражению радости и счастья на наших лицах в Камбодже. Что же произошло? Может, мы соприкоснулись с вечностью? Оторвались от времени? Может, колдовское место Ангкор-Ват каким-то чудным образом перекодировало нас так, что напрочь стёрлось всё наносное и негативное, что придаёт мыслям и взгляду тяжесть? А может, дело в красных ниточках, которые монах повязал нам на запястья у входа в храм со словами: « И пока будет цела ниточка, будет вам счастье» Qui vivra,verra. Поживем, увидим.
Индия, любовь моя
Путешествие в Индию было не только моим первым путешествием на восток, но и первым зимним путешествием к океану. Привычные схемы «Лето-Крым», «Лето-Европа» настраивали на путешествие из лета в лето и из своей страны в страну подобную либо подходящую для сравнения. Индия же появилась как-то внезапно за бортом самолёта в суровый (по белорусским меркам) ноябрьский день. Она плеснула в лицо потоком горячего воздуха и ослепительным солнечным светом так неожиданно, что захватило дух. Тело, привыкшее к холоду и уже полностью потерявшее летний загар, беззащитно поёживалось под лучами полуденного индийского солнца.
После паспортного контроля нас усадили в местный микроавтобус, который шел в посёлок Бенолим, в одной из гостиниц которого был забронирован наш номер. Сиденья в микроавтобусе были расположены в два ряда так, что пассажиры сидели друг напротив друга и во время пути имели возможность посмотреть друг другу в глаза и пообщаться. Кроме нашей семьи, состоящей из меня, мужа и десятилетней дочери, в микроавтобус набилось ещё множество индийцев, которые, как птицы, расселись по местам и с улыбками и нескрываемым любопытством начали нас рассматривать. Кое-то даже пытался дотронуться до нас, изумляясь белому цвету кожи.