Инесса Евгеньевна предпочитает лакированные вещи. Лакированные предметы обстановки. К счастью, они не блестят, а отливают ровным матовым светом, поскольку я попросил женщину, убирающую квартиру раз в неделю, никогда не натирать мебель. Блеска я бы не выдержал: в лакированном блеске есть неизбывная пошлость. А пошлости мне хватает на работе. Дома хочется без блеска.
У меня четыре комплекта постельного белья и множество полотенец. Зачем мне столько полотенец? Трудно сказать. Все это я купил в магазине Бельпостель на Большой Дмитровке. Название магазина отражало новое российское своеобразие: мы вроде Европа, но и не Европа. У России свой путь. Суверенная демократия. Бель-то она бель, но постель. Ирония провинциальной державности.
Начало января в Москвепустое время: все разъехались по Таиландам, Мальдивам, Сент-Бартсамкому что по деньгам. Я не поехал никуда и, окруженный матово светящейся мебелью, принятой под расписку от Инессы Евгеньевны (Алан, умоляю, не ставьте горячее на лакировку!), писал новое реалити-шоу.
Каверин прислал мне копию социсследования За что нас не любят вместе с составленной чьими-то юристами подпиской о неразглашении. Подписка грозила суровыми карами, но можно было обойтись и без нее: я знал, с кем имел дело. Этих людей лучше не обижать.
Концепцию я придумывать не стал, а просто смешал два типа реалити-шоуВИКТОРИНУ и СУРВАЙВОР. Что-то типа советского конкурса А НУ-КА, ПАРНИ! Команда народа против команды олигархов. Каждый тур задания меняются: становятся сложнее. Нужно охватить все аспектыинтеллект, знания, практическая сметка, спорт. Практические заданияпоменять у машины проколотое колесо (спонсоркрупный автодилер), собрать мебель из IKEA (рекламные деньги). И обязательночерез ЛОТЕРЕЮ УДАЧИвнести элемент везения: в конце игры обе команды ставят на кон все заработанные очки, и судьбав виде колеса фортуны, вращаемого приглашенной медийной персоной, решает, кто ее любимцы.
Драма, соревнование, столкновение двух миров, накал страстей. Народ выходит безвариантным и безоговорочным победителем. Но до последнего момента команды ведут в счете попеременно.
Симулякр успеха. Чем хуже реальности? Да ничем. Как и кокаин не хуже настоящего счастья. Просто действие короче. И чаще нужна новая доза.
Морис с женой уехали на Сент-Бартс, куда ездили каждый Новый год последние пять лет: нужно было поддерживать образ успешного медийного деятеля с налетом былой богемности. У него хорошо получалось.
Морис звонил каждый день. Я посылал ему написанные куски и получал его поправки. Каверин тоже звонилнеизвестно откудаи просил прислать промежуточный материал, но я отказался. Будет готов сценарий пилотапришлем.
Он заверил нас, что мы можем не беспокоиться о бюджетеВ разумных, конечно, Алан, пределах, в разумных, и мы не беспокоились. Беспокоились о задаче. К концу каждого выпуска зрители должны были пожалеть олигархов, а тепроявить нормальные человеческие качества, и из небожителей предстать перед народом хорошими, но незадачливыми парнями. Которымну что поделаешь?! не везет.
Снег до того четверга не шел вовсе, и голые черные мокрые мостовые блестели, напоминая о глобальном потеплении и рассыпанной на них соли. Вечером их заливал желтый мутный свет уличных фонарей, в котором мерцали капли городской влаги, хотя не шли ни снег, ни дождь. Москва мокла неизвестно от чего, словно решила покрыться жидким склизким налетом как защитой от наступавшей на нее ночи.
Хотелось повсюду зажечь свет и потеплее одеться. Я не делал ни того, ни другого.
В тот четверг я проснулся поздно и долго лежал с закрытыми глазами, пока не понял, что в комнате необычно светло. Я никогда не закрываю шторы, оттого что их всегда закрывал дядя Давид. И посмотрите, чем все закончилось.
В тот четверг Москву занесло. Снег лег ровно, закрыв черноту мостовых, и, встав, я как был голый пошел на балкон. Здесь все тоже покрыло мягким плотным крошевом, и минут пять я стоял в двух неглубоких ямках по щиколотку в снегу, дивясь и радуясь новому чистому миру. Снеглегкий, пушистыйпродолжал кружить, засыпая город и обеляя его от всех грехов и провинностей. Я решил, что заслужил прощение, и, оставляя на полу мокрые следы, отправился принимать душ.
Я не работал весь день: сначала сидел на кухне, потом в маленькой, служившей кабинетом, комнате и смотрел в большие сталинские окна. На земле лежал снег. В воздухе кружил снег. Белые сугробы съели крыши домов, и запаркованные на улицах разномастные машины превратились в одинаковые белые холмики. Снег изменил мир и заполнил его онтологической неопределенностью, трансформировав составляющие действительность предметы в неузнаваемое, неявное. Снег отменил ясность очертаний скрытых под ним вещей, а с ней и определенность их функций. Было непонятно, что таилось под снегом, и все вокруг стало зыбким, могущим в любой момент изменить форму и предназначение, оказаться иным. Как тут работать? Никак.
Кеша Слонимский позвонил около шести вечера, и телефонная трель вывела, вызвонила меня из транса слежения за кружившей в темнеющем воздухе белой кутерьмой. Словно заводской гудок: пора вставать. За работу, товарищи!
Алан Ашотович хочу, попросил Кеша с нарочитым кавказским акцентом. Алан Ашотович можно телефон говорить?
Это мы так шутим. Вроде как я настоящий армянин. И все вокруг тоже армяне. Хотя, может, так оно и есть. Кто разберет под снегом.
Канэшна, ответил я, как обычно отвечаю Кеше. Это Иннакэнтий Раманавич тэлэфон звонидь, да?
Это он, признался Кеша обычным голосом. Так и думал, что ты в Москве. Прилетел и думаюАлька точно в Москве, никуда не поперся. И правильно: а то я на Мальдивах на шестой день от тоски сдох. Бросил Янку с детьми и сбежал. Работаешь?
Кешадобрый ангел. Старше меня лет на десять, может, больше. По нему не поймешь, он не меняется. Кеша был в моей жизни всегдадальний родственник. Никогда не мог понять с чьей стороны. Да и не важно.
Имеются планы на вечер?
Я посмотрел за окно: там стемнело, но от снега на улицах стало светлее, чем днем.
Так уже вечер.
Хуйня, заверил Кеша. Жизнь еще не началась. Жизнь начинается после десяти вечера. До этого жизньподготовка к жизни. А после десяти жизньэто и есть жизнь.
Приятно говорить с человеком, не страдающим онтологической неопределенностью. Никакой снег не затуманит ему ясное видение мира.
Аль, я назвал на вечер кучу народа. Пока Янки нет. Ты многих знаешьвся толпа. Девочки будут. Подъезжай, я тебя сто лет не видел. Пообщаемся.
Это неправда. Мы виделись месяца два назад на дне рождения Мориса, Кешаего ученик. Он меня с Морисом и познакомил. Посоветовал Морису взять меня на рекламу. Спасибо, Кеша.
Я ни дня не проработал психологом. Как и многие мои однокурсники. Почему? Время было такое. Нас востребовала реклама. Там платили деньги. А за копание в чужих душах никто не собирался платить.
Во сколько?
Да какая, блять, разница?! Когда приедешь, тогда приедешь. Рано не разойдемся.
Дверь Слонимских на лестничную клетку была открыта, и перед ней стояли курящие, знакомые мне люди. Кто-то с телевидения, кто-то нет. Я знал и тех, и других.
Зачем я поехал? Сидел бы дома, смотрел на падающий снег. Поздно.
Музыка, шум разговоров, галдеж. Запахи женских духов и табачного дыма. Запахи вечера в гостях.
Арзумчик! Кеша прижал меня к стене, и я еще раз подивился, что он совсем, ну почти совсем, не меняется. Остается таким жебрутальный брюнет с темно-карими глазами. Кеша встряхнул меня за плечи и с кавказским акцентом объявил присутствующим: Прышол Алан Арзуманян, самий красивий из армян! Покачал головой: Смотреть противно.
И унесся к другим гостям. Пообщались.
Я остался один посреди гульбы. Огляделся. Увидел девушку.
Подходили знакомые и не очень, здоровались, говорили комплименты про последний эпизод КУПРИЯНОВ LIVE, ругали Путина, хвалили себя. Большинство хотело знать бюджет на выпуск, хотя и так знали. Это игра такая: я делаю вид, что не могу сказать, а они делают вид, что пытаются угадать. Хотя и так знают.
Девушек было много, в основном Кешины актрисы на эпизодах и их менее удачливые подруги. Красивые. Или красиво накрашенные. Кто разберет, когда снег засыпает мир онтологической неопределенностью?