Валентина СегидаЁлка желаний
Глава 1. Ирина
Если бы я была не такой ссыкухой, я бы смогла прыгнуть с моста? Три-четыре минуты свободного полета, а потом пустота. Ни боли, ни страха, ни одиночества. А тамну если есть что-то послея никогда не буду одна. Я вряд ли попаду в рай, слишком много крестов на душе, но и сейчас я в аду. Хуже точно не будет.
Полумрак заснеженной трассы рассеивает свет фар моей машины. Мелкие снежинки падают на лобовое стекло, а через мгновение скрипящий звук дворников раздирает тишину и смахивает их на дорогу. Маленькая японская машина верой и правдой служит мне не первый год. Родители подарили мне ее на совершеннолетие.
Мысли о самоубийстве посещают меня только в минуты крайней усталости. И только когда я одна, что бывает три раза в неделю по дороге на работу и обратно. Сегодня один из тех дней, когда умереть хочется особенно сильно.
Позади остался аэропорт Кольцово, а значит, пятнадцать минут, и я на месте. У меня есть совсем немного времени побыть в своих мыслях, а потом собрать себя в кучу и настроиться на работу.
Я даже один раз останавливалась на середине моста, выходила из машины и вглядывалась в серую рябь воды. Представляла себя в белом платье с раскинутыми в разные стороны руками, летящую вниз. Мне доставляло удовольствие думать, что я могла бы это сделать. И чтобы меня не нашли, это из обязательных условий.
Но каждый раз потом мне становилось жутко стыдно. Вина за эти мысли жгла душу и раздирала сердце, едва я представляла, а как же Миша? Мысли о сыне отрезвляли, заставляли собраться и возвращали в реальность. Умирать отменяется, мне нужно жить.
Последний поворот, скрип тормозов, и я заезжаю на парковку перед рестораном. Это ближайший к дому приличный ресторан, но дорога все равно занимает чуть больше часа. Я достаю сигаретуэто мой способ настроиться. Как я ни пыталась бросить, но у меня не получается. Сигареты помогают мне жить.
Привет! говорю я охраннику на входе.
Отлично выглядишь, Ирочка. Ты сегодня вовремя. Иваныч будет доволен.
Спасибо, Макс. Сеня уже приехал? я поднимаюсь по лестнице, но успеваю посмотреть на себя в большое зеркало в холе. Мне не нравится то, что я там вижу. Большие черные круги под опухшими глазами еще только предстоит замазать тональным кремом. Метр с кепкой, про таких говорят. Шарф, обмотанный вокруг шеи три раза, закрывает большую часть лица. Нос покраснел и потек на холоде, и сейчас я им шмыгаю. Хорошо выгляжу? Ты серьезно?
Ты великолепная! отвечает Макс и провожает меня влюбленным взглядом. Он несколько раз пытался позвать меня на свидание и искренне не понимал, почему я отказываюсь.
Я всегда и везде опаздываю и ничего не могу с этим поделать. Я честно стараюсь, но перед самым выходом обязательно что-то случается или я залипаю в мыслях. Мой начальник Борис Ивановичзолотой человек, но он как бывший военный помешан на точности. Он мне как отец, я не люблю его расстраивать.
Ресторан наполовину заполнен людьми. Я сразу отмечаю перекрытый маленький залзначит, еще и банкет. Отлично, значит, сегодня будет больше чаевых. Я иду в подсобку за кухней, чтобы там переодеться и накраситься.
В обычной жизни я не вылезаю из джинсов и толстовок, но на работе Иваныч требует платье. Это не так чтобы сложно. Еще пятнадцать минут, и из кудрявого подростка я превращаюсь в женщину. Черное платье, красные туфли и помада в тон делают из меня вполне себе привлекательную молодую девушку.
К тебе можно? слышу я Сенин голос за дверью.
Еще две минуты и выйду.
Да я поговорить хотел. Можно?
Заходи.
С Сеней мы знакомы со школы. Вместе восемь лет в музыкалку отходили. Во всех видах школьной самодеятельности участвовали, а сейчас вместе на жизнь зарабатываем. Он мой друг. Один из немногих оставшихся.
Я хотел спросить, как Миша? Пришли результаты анализов?
Пока все хорошо. Тьфу-тьфу-тьфу. Даже щеки отъел наконец-то.
Мне тут человечек знакомый позвонил, предлагает работу нам. Ты как, можешь перед Новым годом больше смен взять?
А что предлагает?
Да условия отличные. Он ведет корпоративы, и перед Новым годом все дни расписаны. Группа, с которой он работал, подвела, он срочно ищет замену. Деньги хорошие предлагает.
Мне нужно с Ритой поговорить, но, думаю, она за Мишей присмотрит. Хорошо бы денег заработать.
До завтра ответ дать нужно, работаем мы или нет.
Сеня во фраке толкался в дверном проеме и не знал, куда деть свое длинное тело. Маленькая каморка была завалена кегелями с пивом и всевозможным хламом. Он переминался с ноги на ногу и смотрел куда-то в пол. В его движениях присутствовала неловкость, но я не понимала, с чем она связана. Ну и Бог с ним. Сеня вообще странный. Я, как могла, собрала в узел свои кудри, поправила помаду, надела туфли и стала готова.
Хорошо, до завтра скажу, ответила я и прошла мимо Сени.
А, я хотел спросить
Сеня, давай потом. Пора идти.
Перевоплощаясь в рабочий образ, я перевоплощалась не только внешне, но и внутренне. Появлялась решительность и некоторая дерзость. Мои плечи расправились, во взгляде появилась томная поволока, а походка стала легкой и грациозной. Я закрыла в глубине души свои страхи, горести и переживания. Они мне сейчас не помощники. Сейчас я на работе и мне нужны деньги, а еще энергия, чтобы жить. Спасибо театральной студии и курсам по актерскому мастерству. Я умею перевоплощаться, я умею играть.
В одном углу просторного зала ресторана сцена для артистов с небольшим танцполом. Все желающие могут не отказывать себе в желании потанцевать. Я работала здесь почти год, и большая часть гостей была мне знакома. Мне нравились люди, большая часть которых регулярно приходила ужинать. Они приветственно машут мне рукой и здороваются. Гул ресторана постепенно стихает, а когда я выхожу на сцену, раздаются аплодисменты.
Мой высокий стул стоит чуть с краю от центра сцены, к нему я и иду. Два софита направлены прямо на меня, когда как Сеня с саксофоном остается в тени. Первые аккорды, и я проваливаюсь в свои мир музыки, где есть только я и джаз. Но перед тем моя обязательная речь:
Дамы и господа, мы рады вас приветствовать в нашем ресторане. Меня зовут Ирина, и я буду петь для вас. Сначала мы исполним несколько импровизаций, а потом после перерыва все желающие могут заказать песню для себя или своей дамы.
В ближайшие два часа я буду счастлива, я буду делать то, что люблю больше всего в жизни, петь.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Набираю полную грудь воздуха, а потом медленно выдыхаю. Я чувствую, как первые ноты зарождаются где-то на самом дне моей матки, там, где сосредоточено мое женское естество в его животном воплощении. Первые звукито ли стон, то ли крик. Так во мне просыпается музыка.
Я всегда начинаю одной и той же песней. Мистер Паганини не просто песня, это ритуал погружения в мир музыки. Где нет боли и страха, где есть только безграничное счастье и экстаз.
Больше всего мне нравится власть, которую дарит музыка. Я вижу, как меняются люди, слушая меня. Вижу, как замедляется их дыхание, расслабляется лицо, а взгляд перестает блуждать по залу и уходит в глубинные уголки души. С первых нот и до последнего звука они принадлежат мне, а я им. Я отдаю людям себя и получаю в десять раз больше. На сцене я чувствую себя Богом.
Моя история с музыкой началась в пять лет. Мама обожала музыку и мечтала, чтобы я сделала то, что ей не удалосьстала певицей. В нашем доме было много пластинок, и я засыпала и просыпалась под протяжные звуки проигрывателя.
Меня не хотели брать, так как природные данные у меня хромали. «Слабые руки, плохая память и слух так себе«, вынесла свой вердикт строгая дама средних лет после прослушивания. Но надо было знать мою маму, чтобы понять, что ее этот ответ не устроит. Мама нашла через знакомых Веру Павловну, которая и познакомила меня с музыкой.
Мне повезло, любовь к музыке тесно связалась у меня с любовью к моей первой учительнице. У меня не получалось, но мне так хотелось порадовать Веру Павловну, что я много часов проводила за пианино и разучивая сольфеджио. Потом начались уроки вокала и стало понятно, что не так все плохо с моим голосом, как казалось вначале. Я росла и через усердную работу получала то, что кто-то имел от природы. А у меня от природы были упрямство и усидчивость. Моей подружке Машке, с которой мы тогда вместе занимались у Веры Павловны, требовалось сорок пять минут, чтобы выучить кусок, мне же требовались три часа усердной работы. Ей все давалось легко, а мне нет. Единственное, что у меня было всегда, это глубина и мамина артистичность. Я всегда чувствовала музыку и могла передать сначала руками, а потом и голосом то, что хотел сказать автор. Все плакали на моих концертах, а мама обнимала меня и прочила великую карьеру.