Подобная работа по-разному действует на людей. Кто-то, ежедневно сталкиваясь с чужим горем, черствеет душой и становится закоренелым циником, кто-то психологически выгорает и увольняется, несмотря на хорошую зарплату, а кто-то, напротив, взваливает на себя тяжкое бремя сострадания. Жанна всем сопереживала, всех жалела и все делала для того, чтобы крупные суммы, выделяемые различными международными организациями, попадали именно к тем, кто в них действительно нуждался. Подобное рвение нередко вызывало раздражение коллег, да и в каком коллективе любят тех, кому больше всех надо? Кстати сказать, в их солидной международной организации процветали интриги похлеще, чем в каком-нибудь провинциальном театре, где новой приме перед выходом на сцену могут подсыпать битого стекла в туфельки. Коллеги бдительно следили друг за другом, и если командировок в горячие точки, не дай Бог, было меньше, чем в Париж или в Лондон, незамедлительно подставляли выскочку под гнев начальства
Жанна выгуляла Лисбет, основательно продрогла и решила согреться чашечкой кофе.
«О, черт!! Опять упустила кофе на плиту! А все потому, что думаю не о том, что делаю в данную минуту», привычно обругала себя Жанна.
Как всегда, по утрам ее посещали невеселые мысли.
«Итак, завтра очередная командировка на Кавказ. Опять холод, грязь, палатки беженцев, открытые всем ветрам, откровенно недобрые взгляды людей, попавших под колесо истории. Господи! А их несчастные дети! Им не до учебы, родители стараются, чтобы только были сыты и здоровы, не подхватили в антисанитарных условиях какую-нибудь желудочную инфекцию. Впрочем, своих «спиногрызов» тоже жалко. Вечером они еще скажут матери пару «ласковых» слов. Мол, не успела приехатьи снова бросаешь нас одних дома. Зачем, дескать, рожала, если мы тебе не нужны
Надо, пожалуй, после работы вкусный обед приготовить. И пусть Вера Петровна с ними в эти дни поживет, последит за их питанием. А то в школе булочки и батончики хватают, а вечером весь класс домой притаскивают, чтобы чипсами с кока-колой животы набить».
Соседка Вера Петровна работала у Жанны, вкалывавшей на службе по двенадцать часов, помощницей по хозяйству и в любой момент с готовностью бросалась грудью на очередную бытовую "амбразуру". Старушка частенько путала ее распоряжения, с недоверием относилась к микроволновке и прочим ненужным глупостям. Жанне нередко приходилось все переделывать самой. Зато Вера Петровна искренне любила Киру и Сережку и переживала за них так, как может волноваться о детишках родная бабушка.
«Надо список срочных дел написать и на дверцу холодильника прилепить», подстегивала себя Жанна, обжигаясь кофе. Она потянулась к авторучке и нацарапала на листке: «Вещив химчистку, бельев стиралку. Купить: новые колготки, зубную пасту, стиральный порошок и посудное жидкое мыло. Оплатить: мобильник. Покрасить волосы. Хорошо, что вчера схватила по дороге краску цвета "баклажан"»
В день вылета Жанны снег валил не переставая.
"Интересно, почему трудные командировки всегда выпадают на самые мерзкие дни в году?" с тоской думала Жанна, глядя в окно машины, которую вел такой же хмурый, как раннее октябрьское утро, офисный водитель. Рассвет едва брезжил, снег летел на лобовое стекло большими хлопьями, "дворники" мелькали, как лопасти вентилятора и все равно плохо справлялись с работой.
"Как бы не пришлось сутки в аэропорту куковать", забеспокоилась Жанна. Такое в ее жизни, увы, случалось нередко.
К счастью, самолет взлетел вовремя и быстро набрал высоту. Можно было вздремнуть пару часиков на вполне законном основании. Жанна закрыла глаза и постаралась вспомнить что-нибудь хорошее. Но в голову, как назло, лез лишь проклятый список с дверцы холодильника. Наконец усталость взяла свое, и она задремала. Во сне Жанна увидела своих иноземных поклонников. Они толпились в ее квартире, кричали каждый на своем языке, перебивая друг друга. Здесь были и лощеные европейцы, и цветисто разодетые чиновники из африканских стран, и высокие медлительные скандинавы, и поджарые и смуглые жители Средиземноморья. Отталкивая друг друга, они наперебой протягивали ей факсы, мобильные телефоны, ноутбуки и галдели, требуя немедленного ответа на предложение руки и сердца. В комнате вспыхивал резкий свет, раздавались странные звуки. Жанна проснулась от головной боли и поняла, что самолет пошел на посадку.
Наш самолет приземлился в аэропорту Назрани, объявила стюардесса, окончательно вернув ее к реальности.
Здравствуйте, уважаемая Жанна Белявская.
У выхода с летного поля ее поджидал здоровяк в камуфляжной форме.
«А вот и Гутериев, с досадой подумала Жанна. Выскочил, как черт из табакерки. Не могли кого-нибудь другого прислать, поспокойнее и попокладистее».
Доброе утро, товарищ подполковник, устало откликнулась она. Надеюсь, в этот раз вы не будете выполнять ваши обязанности столь рьяно? Передо мной не обязательно выслуживаться.
Я всего лишь следую инструкциям, невозмутимо ответил Гутериев, смерив Жанну своим фирменным взглядом цвета хаки. С этой минуты вы, госпожа Белявская, и группа журналистов, руководимая вами, будете передвигаться лишь в сопровождении двух машин с охраной. И никакой самодеятельности, ясно?
Мы приехали работать, холодно ответила Жанна, и, если появится служебная необходимость, отправимся в город хоть днем, хоть ночью, а будет ли эта прогулка входить в ваши планы, господин Гутериев, мне безразлично.
Гутериев, видимо, решил, что препираться с женщиной недостойно воина, и молча указал ей на машины, ожидавшие их маленькую делегацию у выхода из аэропорта.
Телевизионщики шустро погрузили свою громоздкую технику в машины, и кортеж, состоявший из старенькой «волги», «жигуленка» и двух «нив» с охраной помчался в город по разбитой дороге, неохотно тормозя на светофорах, и на оживленных перекрестках.
К вечеру Жанна валилась с ног от усталости. Целый день они с журналистами провели в палаточном лагере, телевизионщики, установив «тарелку» на крыше автомобиля, сделали несколько сюжетов о раздаче гуманитарного груза, газетчики передали репортажи в свои редакции, а Жанна все еще бегала, организовывала, утрясала, согласовывала.
Осень пришла в эти края совсем недавно и теперь то и дело напоминала о себе дождем, словно пожилая родственница, которая пытается слезами обратить на себя внимание очерствевших душой и замотанных москвичей. Жанна смотрела под ноги, чтобы не шлепнуться в грязь под насмешливым взглядом Гутериева, который не отставал от нее ни на шаг.
Согласно инструкции, проворчал подполковник, заметив ее недовольный взгляд.
Вечером, сообразив, что вся съемочная группа осталась без обеда, Жанна попросила водителя остановить машину возле небольшого базарчика на обочине. Купив воды. хлеба и сыра, она протянула тяжелые пакеты охраннику.
Во-первых, я с оружием и при исполнении, а, во-вторых, у нас мужчины кошелки с рынка не носят, процедил сквозь зубы «Терминатор». Взгляд его сделался еще жестче, а на лице заходили желваки.
Как хотите, пожала плечами Жанна. Я тоже тяжести не привыкла таскать, предпочитаю, чтобы это делали мужчины. Хорошо, подполковник, раз вы не хотите выполнять «женскую работу», давайте оставим эти кошелки здесь.
Жанна поставила пакеты на дощатый прилавок и, развернувшись, направилась к машине.
С голодными журналистами будете разбираться сами, бросила она через плечо Гутериеву.
Телохранитель издал львиный рык, подхватил пакеты с водой и снедью одной рукой и двинул за строптивым «охраняемым объектом».
Наступил третий, последний день командировки. Все журналисты успели управиться с работой до вечера. Оставалось несколько часов перед вылетом в Москву, и их маленькая «коммуна» решила отметить успешное окончание командировки. Посидеть решили в ресторанчике при гостинице. Журналисты отправились в зал, а охранники, действуя по инструкции, остались ждать их в холле.
Шумная компания с трудом разместилась за двумя сдвинутыми столами в тесном прокуренном зале. Здесь были наши бравые репортеры, прошедшие не одну и не две горячие точки, снявшие и передавшие в свои редакции не один сенсационный репортаж. Плечом к плечу за столом с ними сидели иностранные журналисты, тоже немало повидавшие на своем веку: и военные перевороты в Африке, и землетрясения в Южной Америке, и разрушительные цунами в Юго-Восточной Азии, и политические заварушки в Южной Европе.