Каждую ночь, глядя на спящего спиной к ней мужа, она проваливалась в странные фантазии, жила в них, представляя себя женщиной лёгкого поведения или любовницей. Потом засыпала, утомившись бесплодным вожделением, и до самого утра смотрела повторяющиеся, с продолжениями и сценарными доработками эротические сны, в которых видела и совершала такое, что при свете дня можно не раздумывая назвать безудержным развратом.
Ей было неловко, стыдно за эти греховные видения, которых она боялась, потому всё упорнее и настойчивее старалась не думать на подобные темы. Тщетно, как мысли, так и сны были беспощадны к её чувствительной нравственности.
В реальности ни за что и никогда ничего подобного Лиза не могла бы допустить, но ведь всему есть причина. Всему! В жизни, в её личной жизни, всё происходило до ужаса нелогично, парадоксально: чем больше она отдавала, тем меньше возвращали обратно. Чем больше усилий прилагала, чтобы созидать, тем стремительнее рушилось уже выстроенное и отлаженное благополучие. Чем больше вещей, ценностей и комфорта появлялось в их семье, тем меньше становилось моментов беспредельного и даже обыденного, мимолётного счастья.
Список противоречий пополнялся день ото дня, сжимая шагреневую кожу моментов, способных вызвать если не блаженство, то хотя бы умиротворение.
Несмотря на внутрисемейный разлад, Елизавете Альбертовне завидовали. Мало тогоосуждали и обсуждали незаслуженное везение.
Может быть, именно эта невысказанная враждебность окружающих, с кем они с Сергеем соприкасались, их ревнивое презрение, немое осуждение были главной причиной отчуждения и холодности?
Вчера вечером Лиза предприняла очередную попытку завязать разговор с Сергеем, выяснить причину его равнодушия. Их общение ограничивали фразы Привет, Я ушёл, Корми, мать, Устал как собака и десяток менее эмоциональных, но коротких как выстрел командных формул.
Поговорим, Серёжа!
Не сегодня.
Почему не сейчас?
Догадайся. Я устаю. Мне необходима тишина, обособленное интимное пространство. Я работаю, стараюсь, тебе всё мало.
Ошибаешься, мне ничего не нужно, кроме твоего участия, кроме любви и сочувствия.
Замечательно! На этом и закончим диалог. Про любовь всё было сказано до нас, её не существует. Если есть серьёзные проблемыобоснуй в письменном виде, ознакомлюсь. Я спать. Андестенд?
Может быть нам расстаться, если любви не существует, если нас больше ничего не связывает? Мне необходим живой мужчина из плоти и крови. Я нуждаюсь в волнующих доверительных диалогах, в признаниях и исповедях, в нежных прикосновениях, в объятиях, поцелуях, безумном сексе. Да-да, и в нём тоже. А ещё в том, что нас сблизило, что превратило отношения мальчика и девочки в долгосрочный и крепкий семейный союз. Я хочу жить, но не как-нибудь, а насыщенно, вкусно.
Бессмысленный монолог. Всё, что ты перечислила, усложняет жизнь. Разводмногократно. Ты меня больше не возбуждаешь, но менять ничего не собираюсь. Это нерационально, глупо. Я человек семейный, у меня взрослая дочь. Тебе не грозит опасность остаться одной. Давай оставим беспредметные разговоры о любви и эротике. Наш поезд ушёл. Если хочешьмогу купить тебе люксовый вибратор.
Спасибо, обойдусь. Остался один вопроскак ты отреагируешь, если узнаешь, что я влюбилась. Не отомстила за равнодушие, не бросилась с головой в омут блуда, а испытала реальное романтическое чувство, от которого нет спасения, кроме полной самоотдачи? Ты ведь бросил меня. Готов поделиться мной, приспособиться к полному одиночеству в семье?
Бред! Ты не так воспитана. Хватит уже мечтать о несбыточном. Посмотри на себя в зеркало и успокойся. Если у меня на тебя не сто хм-м нет аппетита пораскинь мозгами. Куртизанками и гетерами становятся в детстве. Твою женскую привлекательность можно причислить к мифам древнего ладно, неважно. Если есть желание попробовать, что такое ****створискни, попробуй. Результат тебя разочарует. Я бы на твоём месте сто раз подумал. Мы с тобой идеальная пара. Разве я мешаю тебе жить? Накануне сорокалетия мечтать о любви попросту глупо. Заелась ты, Елизавета Альбертовна. Хотя возможно это результат обыкновенного климакса.
Возможно. Конечно, возможно. Вот и попробую, вот и узнаю. Расцениваю твоё заявление как новую веху в наших отношениях, как сексуальную и нравственную свободу.
Лиза вспомнила первое объятие, первый поцелуй, переживания по поводу воплощения мечты стать взрослым, не своей, его, Серёжкиной мечты.
Она долго тогда страдала от страха поступить неправильно, много раз решалась и передумывала. Сергей настаивал, упрашивал, приводил миллион доводов, Лиза отбивалась, но вяло. Любовьта же наркотическая зависимость.
Уступила она сознательно, когда родители уехали к заболевшей бабушке.
Ей было пятнадцать, ему восемнадцать. Лизу трясло от странных предчувствий. Она была против преждевременного, до свадьбы, до совершеннолетия эксперимента с избавлением от скромной девичьей добродетели.
Было страшно безвозвратно лишиться чего-то такого, о чём принято говорить только шёпотом, ошибиться в выборе единственного, ещё досаднее было бы потерять любимого.
Если уж для него это так важно, если уязвимое мужское самолюбие нуждается в самоутверждении подобным образом, если для любви и счастья необходима подобная жертва, если другого выхода нетпусть получит желаемое. Она готова поделиться с Сергеем даже самым-самым сокровенным.
Лиза приняла решение, позвонила. Он тут же всё понял, прибежал. Наверно по интонации что-то почувствовал или интуиция сработала.
По тому, как она смотрела, как прижималась, как охотно подставляла для поцелуев губы, по замешательству и безропотной готовности подчиняться, по бездействию и непонятно ещё каким образом, Серёжа догадался, почему именно в этот день ему можно всё.
В воздухе висела звенящая тишина, по всему телу толпами бегали мурашки, дышать было нечем, говорить особенно не о чем, потому что мысли переселились в иную плоскость, в параллельные миры, где нет ничего, кроме мужчины и женщины в первозданном воплощении.
Как же она боялась, как жаждала, чтобы произошла это важная для Сергея экзекуция (иначе воспринимать вторжение в неприкосновенную интимную сферу девочка не могла), как можно быстрее.
Всё произошло буднично и быстро. Сергей едва успел в неё войти, как случилась разрядка. В глазах и в голове у Лизы властвовал туман, смотреть на обнажённое тело друга она не посмела.
О том, что целомудренность стала прошлым, свидетельствовали липкие красноватые потёки на бёдрах и простыне. Ощущений она не запомнила.
Потом Лиза бесконечно долго лежала с закрытыми глазами, а любимый рассматривал то, что под страхом смерти она не показала бы никому другому.
Было ужасно стыдно вот так лежать под пристальным взглядом исследователя самоучки. Сергея колотило так, что клацали зубы. Он дотрагивался и вглядывался вглубь, просил потерпеть ещё немного, упрашивал попробовать ещё разочек.
Лиза не могла решиться испытать унижение повторно. Она накрылась простынёй и плакала, плакала, не понимая почему: ведь сама согласилась.
Серёжка извинялся, шептал что-то глупо несуразное про вечную любовь, про то, что готов хоть сейчас жениться, что всё серьёзно, что их отношенияэто навсегда.
Вечность закончилась около года назад. Любимый не предал тогда, не бросил, не струсил, просто охладел. Теперь сложно сказать, любил ли, но прожитые вместе двадцать два года, если отчёт вести с того памятного дня, говорили о многом, только теперь не понятноо чём именно.
Жить с человеком, которому нет до тебя дела, обидно и горько. Спустя столько лет Лиза опять стояла перед страшным выбором: похоронить себя заживо или безжалостно перечеркнуть прошлое и начать жить настоящим.
Она решилась. Жертва, принесённая некогда на алтарь любви, оказалась напрасной. Это давало ей право выбирать самостоятельно. Лиза выбрала право налево. Ведь на измену, точнее на переоценку ценностей, можно пойти не только потому, что угнетает ощущение себя несчастным, но и оттого, что хочется ещё раз испытать некогда пережитый восторг счастья.
Сергей сам виноват: нельзя переступать черту. Она давала мужу шанс, он отказался выстраивать новые отношения. В тех рамках, на которых упрямо настаивал он, стало тоскливо, тесно: не хватало кислорода, жизненных сил и чего-то ещё, что вовлекало в затяжную депрессию.