Он проводит костяшкой по моей скуле, ныряет пальцами в волосы, разглядывает осветленные на пару тонов кончики. Неужели я и правда ждала, что будет как-то иначе?
Нет, ты именно этого и ждала, признайся, блин!
Бью его по руке, наскребаю последние запасы уверенности. Пытаюсь унять дрожь и не казаться глупой девчонкой, к которой он привык.
Слушай меня внимательно.Я тычу пальцем ему в грудь, чертовски крепкую, да, блин, каменную грудь, на что Ярик только усмехается.Ты вернулся на сколько? На неделю, две? Вот и прекрасно! Значит, делаем вид, что мы счастливое семейство. Не общаемся, нас вообще друг для друга не существует! А после юбилея отца ты спокойно убираешься в свою Америку! И мы больше никогда не
Кто-то репетировал речь,тушит парой слов весь запал.
Ну что ты с ним поделаешь, а?
Сдаюсь. Просто разворачиваюсь и ухожу. Он идет следом.
Ты изменилась,прилетают в спину слова.
Что он хочет сказать? Резко оборачиваюсь и ловлю взгляд с прищуром в обрамлении пушистых ресниц, которым позавидовала бы и девчонка. О чем он говорит этим низким, чуть хриплым голосом? Да, я другая! Сняла очки, осветлила волосы, научилась краситься и хотя бы иногда менять кроссовки на туфли! Но вместо этого думаю о том, как сильно раздались у него плечи и что на ощупь они теперь вдвойне приятнее.
«Ты изменилась»,становится грустно, потому что ни черта.
Да, я больше не влюблена в тебя.
Изображать гордую и независимую дальше не выходит. С трудом отворачиваюсь, еле передвигаю вмиг потяжелевшие ноги, чтобы слиться с толпой у бассейна. Только в висках до сих пор пульсирует его шепот: «А вот здесь все по-прежнему».
Глава 3
ГризлиЕдем
Мне всегда чертовски «везло», но чтобы настолько! Где я успела нагрешить?
Пытаюсь проскочить мимо выпившего Вали, который становится крайне любвеобильным уже после третьей бутылки пива, но миссия с треском проваливается. А затем кто-то из его особенно остроумных друзей в шутку толкает нас в бассейн. Именинник на ногах не удерживается, еще и меня тянет за собой.
После резкого удара об воду, шока и вечности без кислорода, я наконец выныриваю на поверхность и бесполезно машу руками. Ничего не вижу, глаза щиплет из-за потекшей туши. Страшно почти до инфаркта миокарда.
Держись!в спутанном клубке звуков и букв слышу четкий приказ.
Я хватаюсь за надувной круг перед собой и лишь теперь могу дышатьспазм между ребер отпускает. Судорожно убираю волосы, вытираю лицо, но, скорее всего, делаю только хуже. Все еще жутковато, пальцы дрожат. Пытаюсь проморгаться и между взмахами ресниц различаю фигуру Ярика, он сидит у края бассейна с вытянутой рукой.
Ему даже говорить ничего не нужно, все ясно по суровому лицу и потемневшим глазам. Неужели помнит, что было в прошлый раз, когда я спрыгнула за ним с мостика, не сказав, что плавать не умею? Ну не хотела я показаться трусливой, думала, хотя бы по-собачьи поплыву!
Ри-та,произносит по слогам требовательно, пока я завороженно смотрю.
И зачем он на мою голову свалился такой идеальный? Что ему в своей Америке-то не сиделось?
Неуклюже гребу одной рукой, цепляюсь до побелевших костяшек за бортик бассейна. Яр искоса наблюдает за тем, как я и круг не хочу отпускать, и выбраться пытаюсь. Губы расслабляет, глаза закатываетсмешно ему. Изо всех сил брызгаю в него водой и не успеваю даже пикнуть, когда подхватывает и, словно пушинку, вытаскивает меня на сушу. Точно стероидов своих переел, они там популярны, слышала.
Секунды растягиваются в бесконечность, пока держусь за его плечи, будто рискую свалиться в глубоководный океан, пока ищу знакомые черты в новом Ярославе. Вроде бы и нахожу, но
Он первым отводит взгляд, как всегда. Отпускает, а я резко осознаю, где мы и как чертовски холодно, обнимаю себя. Ярик ворчит что-то непонятное на-английском, я таких слов не знаю, хотя учусь на переводчика. Правда, я больше французский люблю. Народ вокруг закатывается, давится хохотом, даже Валя, что коряво выползает из воды.
Ни хрена смешного,гремит голос Жарова, неожиданно подпортив общее веселье.
Все внимание переключается на нас, на меня. Я чувствую себя неловко, потому что юбка с майкой облепили тело и медленно, но верно замораживают. А еще на мне белье без поролона, и ну, хорошо, что я в куртке, пусть и насквозь промокшей.
Делаю шаг за секунду до того, как рука Ярика собирается по-хозяйски приземлиться на мою талию и направить вперед. Ускоряюсь, точно «фалконы» Илона Маска на старте. Только Жаров все равно тенью следует за мной, намеренно цепляет плечом придурка, что нас толкнул. А когда поворачиваю налево, утягивает в противоположную сторонумолча и бескомпромиссно. Но я уже так хочу в тепло, что прикусываю стучащими зубами язык и семеню следом.
И все же перед автомобилем торможу. Наши глаза встречаются в приглушенном свете луны и тусклого уличного фонаря. В еговопрос.
Я тебе машину залью,бормочу.
Там кожаный салон, садись уже.
Он будто не договаривает старое-доброе «не беси меня». Раньше я часто слышала, это казалось мне милым.
Пока наблюдаю, как с юбки на землю тонкой струйкой течет вода, изнутри открывается дверь. Меня подгоняет холодный ветер, приходится сесть и зажмуриться, чтобы не видеть ужас в боковом зеркале, то есть мое отражение. Украдкой тру под глазами, но, кажется, делаю только хуже.
Что опять не так?Развожу руками раздраженно, заметив, как Ярик косится.
Пристегнись.
И ремень намочить? Просто уже довези меня домой и не убей!
Сложно будет,бурчит, но натягивает поперек моей груди этот дурацкий ремень!
Я невольно клацаю зубами, он включает печку, а потом еще и стаскивает с себя куртку, чтобы набросить на меня. Глотаю все слова возмущения и отворачиваюсь, только бы не смотреть на накачанные американские бицепсы, чтоб их!
За окном мелькают огни, постепенно согреваюсь и оттаиваю. Злости остается все меньше, на смену приходит тихая радость. Сколько ночей подряд я мечтала, чтобы Ярик просто был рядом, и вот он здесь. Я правда искренне рада Жарову, хоть никогда и не признаюсь.
Стерильную тишину нарушает приятная музыка. Я лениво поворачиваю голову, рассматриваю красивый профиль, запоминаю мелочи: новый шрам над бровью, татуировки на пальцах, ну и конечно явную прибавку в мышечной массе. Вношу исправления, чтобы рисовать в голове образ выпускника университета, а не того семнадцатилетнего Ярика. Хотя тот все-таки роднее
Он ловит меня за бесстыдным занятием на одном из светофоров. Щеки вспыхивают разом, и я тотчас решаю защищаться.
Что ты забыл на вечеринке? Как вообще попал туда?
Спасибо, Ярик, что спас, я чуть не утонула,забавно передразнивает писклявым голосом, приходится даже проглотить смех.Меня старший брат Вали пригласил. Артур, если ты его помнишь.
Я помню все.
Дома был уже?
Да. Получилось, что прилетел раньше, а там никого, кроме домработницы, нет. Кстати, новая меня не знает, на порог не пускала. Хорошо, охранники старые, хоть машину из гаража взял. А что с Лидой? Она столько лет на отца работала.
Переехала вместе с семьей. Ты мог бы позвонить.
Да никто трубку не взял.Я лишь открываю рот, когда он укладывает на лопатки:Твоего номера у меня нет.
А я его в глупой надежде не меняла с тех самых пор дура.
Наверное, замолкаю я слишком явно, но мне резко становится некомфортно. Все связующие ниточки с прошлым оказываются разорваны в хлам, на соседнем сидениипочти незнакомый парень, в грудибеспросветный холод, в волосахбеспорядок. Красноречиво молчу с миллионом вопросов на языке, что собиралась задать ему: и про футбол, и про Кристину, его крестную, у которой он первое время жил, и о том, как оказался в Лиге плюща. «И про мулатку Грейси с фотографий»,нашептывает голос разума, пока сердце пытается игнорировать очевидные вещи. У Ярика ведь все хорошо там, в другом, далеком от меня мире. И совсем скоро он туда вернется.
Куда ты дела очки?спрашивает, а я почти с яростью отбиваю подачу.
Сделала коррекцию зрения.
Что значит его эта новая повторяющаяся ухмылка?
А пирсинг откуда?
Я заправляю прядь волос и провожу пальцами по исколотому уху. На самом деле, пирсинга гораздо большефизическая боль помогала справиться с демонами в голове. Каждый раз, когда терпеть становилось невыносимо, я бежала прокалывать что-то. Часть даже успела зажить.