Коля, чего ты маешься? Взял бы почитал что ли. Вам же много на каникулы задали, жаловалась Тамара.
Вот ещё, ответствовал сорванец, нашла дурака!
А ты чего, Нинка, лучше б арифметикой занялась. Марья Васильевна на тебя жаловалась, что на уроках спишь
Если бы не считала она так нудно, бойко начала Нина, да ещё не идти бы долго, школа была в восьми километрах от деревни, так вообще красота. Не спала бы!
Экая ты бойкая, ну погляжу на тебя, когда тебя папка пороть будет, ухмыльнулась Тамара, перелистывая страницу.
Не будет, я на крышу спрячусь, загорелась Нина, надувая розовые щёчки и сжимая кулачок.
Посмотрю на тебя! Говорила Тамара, будто не обращая на Нину внимания.
Посмотришь, посмотришь. Я не ты, сама к порке не лягу, глазки заблестели. Нина намекала на случай недельной давности, когда Тамару выпороли и наказали.
Тамара не ожидала такого выпада от младшей сестры. Потому губы её слегка поджались, а брови нахмурились. Страницу она не перелистнула.
Эх ты, из-за вас же с Колькой выпороли. Курицу чуть до смерти не замучили. Ведь надо додуматься с крыши десять раз скинуть. Вдруг полетит.
Ну и правильно выпороли. Ты же не уследила. Осталась за старшую и не уследила.
Так это ты специально?
Ага, нужна ты мне больно
И Нина, надув щёки, побежала во двор. Она спряталась за сарай и так просидела там почти полчаса, думая о том, какая Тамарка глупая. Затем она вышла из-за сарая и пошла к дому, демонстративно пиная землю. Тамара сидела на прежнем месте и читала книгу, не поднимая глаз. Нина топнула ногой, но Тамара не отреагировала. Тогда младшая опять убежала за сарай и сидела там ещё дольше, чем прежде. Сделалось скучно; не помогали ни поленья, которые можно было кидать друг в друга, ни даже детское воображение.
Прошло уже без малого полчаса, когда Тамара закончила читать, зевнула и отложила в сторону книгу. Из-за сарая выскочила маленькая фигурка и уверенными шагами пошла к крыльцу. Фигурка пролетела мимо Тамары, словно мартовский ветер, прямо в дом. Показалась оттуда с двумя тряпичными куклами в руках.
Тамарка, а Тамарка, хлюпая носом, обращалась Нина.
Что?
Поиграй со мной мне скучно.
Ты же специально не слушаешься, чтобы меня наказывали?
Нет, нет, случайненько я
Слово «случайненько» Нина говорила, только когда искренне извинялась. Поэтому, услышав его, Тамара невольно смягчилась.
А чего ты за сарай убежала?
Да это я обиделась на тебя, простодушно улыбнувшись, отозвалась Нина, чувствуя, что её уже простили.
Глаза Тамары слегка приоткрылись от удивления. На меня? За что же?
Ведёшь себя, как воображалабойко начала младшая. Но, завидев ужимки сестры, стала говорить тише и осторожнее, Колька читай, Нинка считай; приказы раздаёшь, а я маме говорила, что я не хуже тебя могу быть старшей. Но в конце сказала: лучше ведь, когда двое старших, а не одна. Тамаре тяжелоей помочь надо. Я вместе с ней буду старшей»; мама ничего не ответила и сегодня опять меня не разбудила. Поэтому обиделась. Даже не на тебя, а на маму, заключила девчушка, вернувшись к виноватому тону.
В это время где-то в уголке Нинкиных глаз ещё летали вопросы: «А может я на Тамару обиделась? Почему сама пришла к ней мириться? Она ведь виновата?». Но детское чистосердечие не цепляется за мелочные обрывки гордыни. Поэтому вопросы быстро растаяли, словно капля воска на огне.
Тамара взглянула в лицо сестре.
Ты зря обижаешьсясказала она, мы ведь обе за старших, и обе должны заботиться о Николке и друг о друге.
Ей тоже не хотелось обижаться. Не хотелось подозревать, что Нина извиняется от скуки. Припомните, как в детстве было хорошо: все обиды проходили сами собой.
Девочки молчали. Ветерок карябал околицу.
Ладно, мне надо воды в дом принестипосле молчания, вспомнила Тамара.
Я принесу мы же теперь обе за старших.
И Нина, схватив коромысло с двумя вёдрами, побежала к колодцу. А через десять минут возвратилась с полными вёдрами весящими по бокам. Девочка шла медленно, тяжело передвигая ногами; вода оббивала края, выплескиваясь синими гроздьями, падала в чёрную землю и отскакивала грязью. А личико у Нины было довольноеона улыбалась.
Тамара прибрала с крыльца брошенных в порыве счастья кукол и направилась в сарай к Николке. Тот сидел на соломе и чесал живот коту Борьке. Маленький комок шерсти лежал лапами вверх и мурчал, как старый баян с прохудившимися мехами. Манька, как и все коровы с завистью смотрела на кота и думала: почему же ей никто с таким старанием не чешет брюхо. Такая несправедливость беспокоила её и, завидев Тамару, Манька громко по коровьему возмутилась: «Мууу».
Девочка прищурилась, чтобы разглядеть брата. Николка, собирайся. Сейчас поведем Маньку на луг; ей свежей травы надо.
А разве уже можно?
Папа сказал, что сена почти нет, коровка итак впроголодь месяц живёт. Поэтому нужно к траве вести.
Да она же сытая! Ты ей с утра сена сыпала.
Мало, дурёха! Смотри какая Манька большая, ей много еды надо. Она же точно голодная. Вон даже как мычит жалобно.
Манька подтвердила эту гипотезу ещё одним коровьим возмущением. Николка тем временем бросился в дом. Для полей нужно было достать из чулана старые отцовы сапоги. У двери он чуть не сшиб Нинку, которая переливала воду в домашние вёдра.
Эй, где Тамарка?
Мальчишка уже забежал в комнату и скрылся в чулане. Из-за двери послышался грохот упавшего тазика и недетское ругательство. А через мгновение последовал ответ: В сарае! Сказала, что сейчас Маньку на пастбище поведём!
Тут в дверях появилась Тамара. Об этом свидетельствовала скрипучая доска перед самым порогом. Зайдя на кухню, девочка заглянула в печь и удостоверилась, что утренние поленья прогорели и остыли окончательно.
Как думаешь, Нинка, печь сейчас вычистить или по возвращению?
Нина немного смешалась, начав внутри себя ярый спор о том, как же действительно лучше. Ей хотелось своим ответом показать собственную зрелость и готовность принимать взрослые решения. Да и насладиться моментом триумфа ничего не мешало. Поэтому девочка приняла неказистую позу и огласила: Лучше, конечно, после пастбища. Известное дело.
Так и сделаем, утвердила Тамара, отойдя к скамье и оборачивая шею маленьким шерстяным шарфом.
Николка, только под низ что-нибудь потеплее, а то в полях ветер!
Да! Потеплее! вторила Нина.
Обе девочки постоянно перед выходом из дому приказывали Николке и друг другу одеться потеплее. В сущности, они повторяли за матерью, хотя и знали, зачем это нужно, но всё же просто повторялипо привычке. Так у Тамары постепенно складывалась привычка вести себя как взрослая. Хотя иногда она всё же ругала взрослых и не хотела становиться похожей на них. Иногда даже делала детские глупости. А однажды даже спросила: «Кто такой взрослый?» и «Взрослая ли я сама?», что обыкновенно свидетельствует о глубокой зрелости человеческой души.
Улица пахла обсевшей пылью. Дети вышли из ограды и заперли калитку. Манька поначалу замешкалась, и Николке приходилось тянуть её за серую веревку на шее. Мальчик пару раз чуть не поскользнулся на мокрой земле, пока упирался всем телом, дабы сдвинуть с места корову. Потом, однако, Манька всё же решила идти сама без капризов.
Шли по широкой покрытой ухабами дороге. С краю виднелось несколько хат и покосившийся частокол, а впереди было широкое поле, напоминающее скатерть на праздничном столе. В лицо ударила холодная весенняя свежесть, какая царит на просторе; и небо будто стало ярче, неизъяснимо роднее сделалось оно.
Несколько дальше по дороге брели два мальчика. У одного из них в руках была веревка, на которой покорно шла коза. Николка, увидев их, взвизгнул и бросился бежать вдогонку. Догнав друзей, он фамильярно хлопнул одного по плечу и залихватски пожал ему руку.
То были два брата: Сашка и Федька. Сашка был старший и имел уже полных одиннадцать лет от роду, Федьке же было всего семь, хотя выглядел он младше.
А вы куда? спрашивала Нина, подбежав вслед за Николкой.
Саша смутился, проведя по взъерошенной копне волос. Мы Машку пасти. Неловко ответил он.
Здорово! Мы тоже на опушку. Вместе веселее.
Сашка хотел что-то сказать, но тут подошла Тамара и он только громко вздохнул. Федька непонимающе посмотрел на брата снизу-вверх. Что-то в нём его удивляло.