Сколько?
Три дня, не более.
Я согласна, кивнула девушка.
Хорошо, сейчас
Ашот открыл блокнот и начал что-то записывать, каждую секунду отрывая глаза от листов, смотря на Хенси, щурясь, что-то беззвучно шепча, считая
Может быть, тебе нужно фото? спросила Хенси. Моё фото?
Ашот поднял глаза, несколько растеряно глядя на девушку напротив, у него появилось сейчас такое странное чувство ощущение тех самых нитей-верёвочек, за которые уже вовсю дёргала Хенси, управляя им. Но молодой доктор отбросил эти домыслы-ощущения. Он привык доверять людям, доверять себе и своему сердцу. А ещё Ашот всегда считал себя крайне удачливым, с ним попросту не происходило дурного, и он был уверен, что так будет всегда.
Да, думаю, так будет лучше, наконец-то ответил доктор, доставая мобильный.
Сделав несколько снимков, он вернул аппарат в карман и посмотрел на Хенси. В воздухе висела недосказанность, он кожей, каким-то шестым чувством ощущал, что озвучено ещё не всё.
Что-то ещё?
Знаешь, Ашот, верно, твоя жена или просто любимая одна из самых счастливых женщин в мире, с таким-то мужчиной, который готов горы свернуть
У меня никого нет, ответил мужчина, вновь выпячивая грудь, что выглядело так забавно.
Это очень странно
С последней своей девушкой, с которой я по-настоящему состоял в серьёзных отношениях, я расстался полгода назад. Кстати, ты же её знаешь, это Нена, медсестра, выдал Ашот и слегка осёкся, потому что озвучил ту информацию, которая не предназначалась для чужих ушей. Блат никогда и нигде особо не поощрялся
Я никому не скажу, негромко, низко сказала Хенси, видя смятение мужчины, спеша его успокоить. У нас у всех есть тайны и, пожалуй, твоя одна из самых безобидных.
Это хорошо, Хенси, кивнул он. Просто, Нена хороший работник, но у неё никак не получалось устроиться, а я смог ей в этом помочь Но за это не меня, ни её по головке не погладят.
А мне казалось, ты специалист такого уровня, что на такие мелочи начальство может закрыть глаза.
Может быть, я и хорош, весьма хорош в своём деле, но с законом никому не позволено шутить, ответил Ашот, делаясь серьёзным. Мне кажется, что каждому стоить жить по правилам, иначе будет хаос и беспредел, некоторые вещи просто нельзя допускать и делать в этой жизни
«Ах, если бы ты знал, что напротив тебя сидит живой сборник подобных «вещей»», подумала Хенси и спросила:
Но, всё же, ты пошёл на преступление закона, устроив сюда Нену? Получается, порой, человеческая справедливость может быть выше справедливости государственной?
Наверное мужчина слегка нахмурился и потёр висок. Да, Хенси, наверное, если выбирать, поступить по закону или по совести, я поступлю по совести.
«Осталось выяснить, что представляет из себя твоя совесть и насколько громок её голос», подумала Хенси, довольно дрогая уголками губ в едва заметной, мимолётной ухмылке.
То есть, ты считаешь, что закон не всегда прав?
Получается, что так, кивнул Ашот. А почему ты спрашиваешь?
Мужчина открыл было рот, чтобы что-то ещё добавить, но Хенси предусмотрительно лишила его подобной возможности, догадываясь о том, что лишние вопросы ей пока ни к чему. Она сказала:
Я просто очень люблю размышлять на всевозможные темы. Так сложилось, что в моей жизни был не один период, когда мне не оставалось ничего, помимо философских мыслей и бесед с самой собой.
Ты много времени в своей жизни провела в больнице?
«Какой догадливый», отметила про себя Хенси, но вслух сказала другое:
И это тоже, она бесшумно вздохнула, приковывая взгляд собеседника к вздрогнувшей, высокой груди под светло-серой тонкой футболкой.
Да, больницы не самое лучшее место в мире, согласился Ашот. Хотя, стало быть, странно это слышать от меня, как от врача
Это твоя работа, возразила Хенси. Полагаю, это совершенно другое
Наверное, вздохнул мужчина, слегка прикрывая глаза длинными ресницами. А чем занимаешься ты, Хенси?
Ох, чем я только не занималась Но на данный момент я не работаю.
А кем ты мечтала стать? странный вопрос. Этот доктор вообще был странным, он совершенно не видел граней допустимого.
«Я мечтала лечить сердца, а не разбивать их, горько подумала про себя Хенси. Но не сложилось, слишком многое в жизни не зависит от нас самих. Порой, кажется, что сука-жизнь попросту над нами смеётся».
Я уже и не помню уклончиво ответила Хенси.
Это был один из тех ответов, когда оба знают, что это враньё, но никто не настаивает на продолжении. Воцарилась тишина, в которой Хенси надеялась на то, что Ашот не станет мучить её дальнейшими расспросами. Девушка не была уверена в своей игре так же, как была уверена в ней годы назад. Почти пять лет у неё практически не было практики в фальши, лжи и игре на чувствах, почти пять лет она забывала эту практику, изживая в себе пустого психопата, но он, психопат, оказался сильнее, вот только навыки чуть подрастерял
Глава 7
Хенси открыла глаза, просыпаясь ото сна, от весьма странного сна, который оставил недвусмысленные ощущения во всём теле. Вздохнув, прикрыв глаза, подёрнутые томной поволокой, девушка прикоснулась ладонью к своему животу, покрытому тонкой тканью лёгкой майки, погладила удивительно тёплую, горячую плоть, комкая хлопчатобумажное изделие, не думая о том, как будет выглядеть после.
В венах, в нервах невесомо, но остро-ощутимо подрагивали импульсы невыносимого жара, и он, жар, растекаясь по каждому, даже самому мелкому, сосуду, стекался вниз, концентрируясь внизу живота, ожигая, опаляя, прося
Продолжая медленно, немного лениво скользить правой ладонью по своему животу, левой рукой Хенси провела по своим ключицам, грудной клетке, коснулась упругой груди, зацепляя твёрдые соски, явственно проступающие через тонкую ткань футболки.
Не позволив стону сорваться со своих губ, разрешив себе лишь сдержанный вздох, она продолжила недвусмысленные ласки, давая просыпающемуся, ещё объятому томной негой сна телу то, чего оно желало и жаждало.
В её позвоночнике, будто, вибрировали тысячи механизмов-шестерёнок, прося выгнуть спину, подобно кошке, подобно дикому голодному зверю, которым она и являлась. А в самом низу живота, там, где концентрировался этот невыносимый жар и томление, полыхал пожар, прожигая кожу, плавя её изнутри, предельно разогревая кровь, заставляя забывать о том, что в палату в любую минуту может войти доктор, медсестра или следователь, с которым на сегодня была назначена очередная, на этот раз уже последняя, встреча.
«Ну и пусть», подумала Хенси, в её сознании было сейчас темно и туманно.
Слегка прикусив пухлую нижнюю губу, девушка скользнула рукой под резинку пижамных штанов, проводя пальцами по поверхности трусиков, по отчётливо мокрому пятну на них. Продолжив такие ласки всего несколько секунд, не желая мучить себя, не имея надобности распаляться ещё сильнее, она сжала зубы сильнее, прокусывая собственную плоть почти до крови, запуская пальцы под ткань белья, касаясь невыносимо влажной, изнывающей промежности.
Проведя пальцами по половым губам, Хенси раздвинула их, касаясь бугорка клитора, надавливая, ведя в сторону и запрокидывая голову. Картина была впечатляющая: закрытые, плотно зажмуренные глаза, припухшие и покрасневшие от укусов губы, часто вздымающаяся грудь и открытая ласкам шея, на которой сейчас так не хватало чьих-то губ, зубов, что могли оставить бардовые синяки-отметины, завершая круг ласк.
Мм тихий, но явственно уловимый стон всё-таки сорвался с губ девушки. Она сильнее сомкнула губы, зажмурила глаза, больше запрокидывая голову, выгибая спину.
Перед её глазами блекло вспыхнула картина сна, который послужил началом теперешнего наслаждения, но девушка мотнула головой, сильнее зажмурилась, запрещая себе думать о ком бы то ни было, гоня «непрошенных гостей» из своего подёрнутого дымкой животного возбуждения сознания.
Ей не хотелось думать о ком-то, вовлекать чужих в это действие, в эту маленькую тайну, окруженную больничными стенами и запахом стерильности, не хотела хотя бы потому, что она не привыкла делить своё удовольствие с другими. Один единственный раз, когда она поступилась своими принципами, закончился для неё плачевно. Ошибки всегда заканчиваются плохо, потому, лучше учиться на них с первого раза.