Настоящую опасность для маленькой Иваны представляла ее семья.
Отец часто повторялякобы хорватскуюпословицу, которую почти наверняка придумал сам: «Лучше сломаться, чем согнуться!» Ивана не знала, что именно сделал он сам, но никогда не видела его трезвым. Мать вела себя немногим лучше. Воспоминания о родителях были однообразнымикак и их манера вести себя: они лаялись, напивались и дрались, позволяя дочери самой о себе заботиться.
В шесть лет девочка умела приготовить завтрак, одеться и в одиночку отправиться в школу. Не «Маленький домик в прериях», и не она первая, не она последняя. В 1991 году отец Иваны постановил: «Возвращаемся на родину, Хорватия теперь независимая страна!» По какой-то неведомой причине он верил, что именно там жизнь даст ему второй шанс. Должно быть, ее папаша невнимательно слушал новости и «не замечал», что референдум о независимости развязал конфликт, который продлится пять лет. В Вуковаре семью ждали ракетные обстрелы и пули снайперов.
Ивана помнила, что в путь они отправились на «панде». Она радовалась неожиданным каникулам, но в дороге случилось нечто неожиданное. НочьюИвана спала на заднем сиденьеони пересекли границу (у отца остался югославский паспорт) и ехали на восток, когда накачавшийся под завязку папаша впал в ярость, ударил мать и потерял контроль над машиной.
Когда Ивана открыла глаза, машина стояла двумя колесами в кювете. В салоне никого не было. Она с трудом выбралась наружу, и ей открылось жуткое зрелище: отец домкратом добивал мать.
Девочка побежала по дороге, а он мчался следом, решив прикончить свою любимую малышку. Спасла Ивану, как это ни смешно, война. Пулеметная очередь из самолета JNA разорвала безумца пополам в тот самый момент, когда он занес руку для удара. Ивана была в шоке, она оглохла от пальбы и ослепла от огня, лизавшего асфальт.
Все, что было дальше, значения не имеет. «Голубые каски», санитарная репатриация, больница. Год она не разговаривала, потом голос вернулся, и началось более или менее нормальное детство. Интернаты, приемные семьи, школы Ивана жила как в анабиозе, желая лишь смерти и разрушения. Анорексия, самокалечение, попытки самоубийстваона все перепробовала. Если стартуешь с самого низа, нужно очень стараться выделиться, но она выбрала другой путь: «окуклилась» еще прочнее в мире наркотиков и насилия.
А потом явился ангел-спаситель.
Видок у него был тот еще: сорок лет, ежик седеющих волос, круглые «учительские» очкивылитый военный инструктор.
Трижды она встретила его на своем пути.
В первый разночью, на стоянке в Олнэ-су-Буа: ей было пятнадцать, и она разрядила обойму, стреляя в своего наркодилера.
Второй раз дело было днем. Она только что получила диплом Школы полиции Канн-Эклюз. Надела в кампусе свою каскетку на голову наставнику и сфотографировалась с ним. Получилось самое ценное селфи в телефоне.
В третий раз он ждал ее под дождем, на выходе из комиссариата Версаля, где она служила уже три года.
«Хочешь работать со мной?»
За кофе Ньеман изложил ей суть невероятного проекта: национальная бригада «с развязанными руками», наделенная полномочиями на всей территории страны, помогающая полицейским и жандармам в расследовании особо запутанных кровавых преступлений. Ивана воздержалась от вопроса насчет значения слова «особо». Она слышала о Гернонском деле. Расследуя его, Ньеман лишился жизни. Почти лишился. Другой полицейский, молодой араб, вышел из передряги живым, но отказался говорить о проклятии, павшем на этот университетский городок в Альпах. Иными словами, Ньеман знал о необычных преступлениях больше многих.
Она не колебалась ни секунды. После Школы ее направили в Луи-Блан, один из самых «горячих» комиссариатов Парижа, где она умирала от скуки, перебирая бумажки и патрулируя улицы. Потом был Версаль, куда ее перевели «за образцовую службу», она получила звание лейтенанта и превратилась в типичного мелкого функционера. Еще чуть-чуть, и она поселилась бы в студии на одной из парижских авеню, выгуливала бы собачку, посмотрев очередную серию от Netflix, и пила утренний кофе, любуясь видом королевского замка
Она потянулась на кровати и потерла ладонями лицо. Вердикт обжалованию не подлежит: она движется в правильном направлении. Ньеман в очередной раз спас ее, предложив гениальную работу: сажать в тюрьму отморозков. Они нырнут во тьму, будут искать убийц и вершить правосудие.
В глубине души рыжеволосая Ивана Богданович всегда знала, что невзгоды судьбы предопределили ее особый профессиональный путь: преследовать душегубов, копаться у них в мозгах и припирать к стенке. Не нужно быть дедушкой Фрейдом, чтобы понимать: производя арест, она снова и снова надевает наручники на собственного отца Каждый по-своему изгоняет дьявола.
Она решила принять душ и в очередной раз по-детски восхитилась красотой обстановки. Стены были отделаны белым кафелем-кабанчиком, мебель и основание ванны и раковины из черного тика контрастировали с больничным сверканием стен.
Ее взгляд на несколько секунд задержался на кранах кубической формы: она впервые попала в дом, где все детали были так точно продуманы и отделаны. В каждом элементе вибрировала душа художника, сумевшего возвести будничную жизнь в ранг произведения искусства.
На глаза Иваны навернулись слезы, она «разнюнилась», разозлилась на себя и встала под максимально горячий душ. Молодая женщина всегда мылась «по-японски» вода не меньше сорока двух градусови вылезала ярко-розовая, как молочный поросенок на вертеле.
Через несколько минут ванная превратилась в хаммам, зеркало запотело, она протерла его полотенцем, уставилась на свое отражение и ужаснулась.
Как ей одеться, чтобы не выглядеть пугалом рядом с графиней?
11
Ивана надела лифчик, трусики и тут сообразила, что, во-первых, «на случай необходимости» взяла с собой только маленькое черное платье, а во-вторых, до ужина целый час, потому что сбор гостей назначен на девять.
Она натянула свитер, спортивные брюки и погрузилась в полученное от Кляйнерта досье. В общих чертах лейтенант Богданович была знакома с делом и теперь сосредоточилась на том, что касалось Юргена фон Гейерсберга.
Родился в 1974 году, учился, как всякий истинный немецкий аристократ, в швейцарском пансионе близ Базеля, в Констанцском университете, одном из лучших в Германии, на кафедре политики и управления, и в Высшей коммерческой школе в Париже. Потом оказался в престижной бизнес-школе университета Наварры.
Юрген не торопился начинать трудовую биографию, но преждевременная смерть отца в 2014 году вынудила его встать у руля компании VG вместе с сестрой, которой также пришлось предпочесть семейный бизнес французской литературе и древнегреческим философам.
Ивана прочла много статей об успешности этой парочки, но в папке она нашла материалы на французском, где было много неизвестных ей подробностей. Стиль управления дуэта был скорее строгим, эту манеру Юрген и Лаура унаследовали от своего отца Фердинанда фон Гейерсберга. Наследникам удалось за два года нажить врагов без счетавнутри компании и вне ее. Впрочем, как сказал Ньеман, трудно поверить, что уволенный сотрудник или патрон компании-соперницы стоят за этим зверским умерщвлением.
Она открыла очередную папку и перешла к истории семьи. Кляйнерт подшил к делу статью из журнала Point de vue, где подробно излагалась сага династии Гейерсбергов.
Род восходил к эпохе Каролингов, когда германские народы дали французскому королевству его идентичность. Ивана пошла по столетиям: СредневековьеВозрождениеТридцатилетняя войнаПросвещение. Гейерсберги были вездесущи. В начале девятнадцатого века они сыграли важную роль в образовании Великого герцогства Баден, которое позже станет частью земли Баден-Вюртемберг.
Ивана пропустила прославленных предков и занялась Фердинандом, отцом Юргена. К сожалению, почти весь материал был на немецком, но лейтенант надеялась справиться с помощью онлайнового словаря.
Фердинанд фон Гейерсберг родился после войны и пошел по следам отца, капитана промышленности, который в шестидесятые годы во многом способствовал подъему экономики Западной Германии. В восьмидесятые Фердинанд умножил успехи группы VG: управлял заводами железной рукой, зарегистрировал множество электронных патентов и добился такого положения, когда большинство конструкторов, в том числе «Порше», бриллиант в короне Баден-Вюртемберга, не могли без него обойтись.