Чего именно Краус не понял? спросил он, пытаясь сосредоточиться.
Он думает, что защищает природу, регулируя популяции. Природа кормится смертью. У этой слепой машины чувствительность отсутствует.
Все подобные аргументы Ньеман знал наизусть.
Согласен, хотя способ убийства все равно имеет значение.
Она дружески подмигнула и сказала:
Как в любви.
Он не знал, как реагировать. Из других уст, в другом контексте он счел бы сказанное провокацией «динамистки». Но сегодня вечером?
В этот момент Лаура как будто насторожилась. Ньеман проследил ее взгляд: Ивана все еще изображала инспектрису из налоговой, изучая ружейную пирамиду, которую майор приметил еще в начале вечера.
Вас интересует огнестрельное оружие? спросила графиня, присоединившись к девушке.
Вовсе нет.
Ивана не пыталась быть дружелюбной, у нее едва хватало сил на элементарную вежливость. Она ненавидела пушки, и Ньеман знал почему.
Сам майор питал к оружию страсть. К любому. Он считал его результатом особой творческой деятельности человека, а то, что в конечном счете эта самая деятельность неизбежно ведет к смерти, только добавляет ей красоты.
Можно? спросил он, протягивая руку к карабину с оптическим прицелом.
Наслаждайтесь выдохнула графиня, отодвигаясь в сторону.
Майор взял карабин и взвесил его на руке под удивленно-заинтересованным взглядом Лауры. Между ними возникло нечто вроде общности, и Ивана, не скрывая отвращения, вернулась к своей «инвентаризации».
Комиссар любовался тонкой резьбой на прикладе и курке, украшенных дубовыми листьями и сценами охоты Он с трудом удерживался от желания вскинуть карабин и прицелиться, глядя на лес в оптический прицел.
Не вижу фабричной марки.
Все наши ружья уникальны и сделаны в Ферлахеоружейной столице Австрии. С тысяча двести сорок шестого года здесь живут и работают многие лучшие мастера мира.
Ньеман поддался искушению
На какое расстояние отрегулирован прицел?
Сто метров.
Как для охоты с подхода.
Он опустил ружье.
Лаура бросила на него укоризненный взгляд:
Не пытайтесь подловить меня, Ньеман. Я уже говорила, что не участвую в этом виде охоты. И очень давно не использовала это ружье.
Полицейский аккуратно поставил карабин на подставку.
Которое из них ваше любимое?
Графиня подхватила другое ружье так легко, словно оно весило триста граммов.
Вот это, для облавы.
Экземпляр был великолепный, с легчайшим налетом патины, подтверждавшим, что им часто пользовались.
Однозарядное?
Мой отец говорил: «Если не хватило одной пули, значит вы уже мертвы. А если вы еще здесь, ваша жизнь ничего не стоит».
Симпатичный был человек. Наверное
Лаура протянула ему любимую «игрушку»:
Еще какой!
Ньеман передернул затвор и удивился бесшумности механизма. Еще одно чудо виртуозности.
Какой калибр?
Двести семидесятый. Винчестер.
Патроны?
Я делаю их в моей мастерской.
Ньеман посмотрел на графиню.
Пули с мягкой головкой, продолжила она. В зависимости от дичи, на которую собираюсь охотиться, я заливаю свинец, сделав расплав в медной оболочке сердечника. Вам не хуже, чем мне, известно, что все зависит от уравнения: скоростьрасстояниематериалсопротивление
Конечно известно! Свинец деформируется при ударе и принимает форму грибной шляпки, передавая энергию тканям и приводя к смертельному исходу. Но сначала пуля в медной оболочке должна проникнуть в плоть, которая сразу распадается.
Мне редко удается поговорить о подобном с дамой.
Нынешние женщины изменились, сказала Лаура делано-огорченным тоном.
Она взяла у Ньемана ружье и бережно вернула его в пирамиду.
Все уходит, заявила она, даже невежество.
А это что? Комиссар указал на антрацитовый карабин с прицелом того же цвета. Казалось, что он сделан из цельного куска черного мрамора.
К нему мы не прикасаемся, ответила Лаура, отступив на шаг. Это ружье моего отца. Великого стрелка, попадавшего в глаз оленю с двухсот метров.
Ньеман восхищенно покачал головой. Он мог сделать куда лучший выстрел, но решил похвастаться в другой раз.
По гравию зашуршали шины.
Прибыли мои кузены, сказала Лаура, повернув голову к окну. Пора за стол. Она лукаво улыбнулась и пошла к двери.
Ньеман решительно не понимал, какой тон выбрать для общения с этой женщиной.
Ей полагается лежать без сил в своей комнате, наглотавшись антидепрессантов, а она стоит рядом с ним в вечернем платье, шутит, играет роль хозяйки великосветского дома, ведет беседу об оружии
Ньеман чувствовал: приглашение на ужин и ночлегловушка, отвлекающий маневр. Она вроде бы собирается представить им членов своей семьи, рассказать о традициях рода Гейерсбергов, а на самом деле пытается скрыть главное.
В голову пришла еще одна мысль, от которой скрутило желудок. Такая женщина не полагается на полицию, она намерена сама найти и уничтожить убийцу брата. Да, им предложили «стол и кров», чтобы усыпить бдительность.
Началась игра наперегонки.
Тот, кто первым найдет убийцу Юргена, пустит ему пулю в сердце.
Чистую пулю.
Такую, какими убивают на охоте с подхода.
13
У тридцатилетнего Макса фон Гейерсберга было узкое, со впалыми щеками лицо, темные глаза и тонкие, как лезвие бритвы, губы. Черные, сильно напомаженные и потому будто нарисованные на черепе волосы подчеркивали бледность кожи.
Удо был моложевозможно, лет двадцати пятии намного красивее. Густая шевелюра, мощный выпуклый лоб, обаятельная «кошачья» мордашка. Ну просто смерть бабам, да и только Ньеман почувствовал укол зависти и принялся выискивать недостатки в «картине»: слишком вялый рот, нервный смех, обнажающий десны, скупая мимика, делающая его похожим на алкаша, страдающего от тяжелого похмелья.
Он уже полчаса слушал их разговор (на французском, разумеется) и понимал, что эти наследники являют собой полную противоположность графине: никчемные аристократишки, кичащиеся происхождением и ни на что не годные. Лаура фон Гейерсберг производила впечатление силой породы, кузены выглядели анемичными, способными лишь поминать к месту и не к месту славных предков.
Удивляли Ньемана не сотрапезники, а зал, где был накрыт ужин: никаких стеклянных стен и современного дизайна. Они сидели за столом в маленькой комнате со стенами, обитыми красным бархатом, которые украшали головы животных. Охотничьи трофеи Гейерсбергов. Огонь в камине трещал и клацал, как безжалостные челюсти людоеда. Звяканье вилок наводило на мысль о лязге цепей кандальника, запертого в худшем из казематов. Жуткая атмосфера
Ньеман смотрел на горящие свечи и с трудом сдерживал свой «азарт легавого»: он здесь, в «гнезде», рядом с членами семьи миллиардеров, пережившими худший вид насилияубийство. Майор был на сто процентов уверен, что мотив представления нужно искать здесь, среди наследников, в их прошлом или в «мертвом углу» настоящего.
Застольная беседа началась в мрачном тоне, прозвучал панегирик усопшему Юргену, но «Троллингер», красное вино рубинового цвета, произвел нужный эффект, языки развязались, все разгорячились.
Мы найдем убийцу и займемся им! пообещал Удо.
Ньеман изобразил непонимание:
То есть?
Удо залпом допил вино, снова налил по полной себе и остальным.
Думаете, мы позволим какому-то отребью нападать на нашу семью?
Я думаю, что вас заносит, Удо. Уже много веков правосудие творится в судах. Закон против личной вендетты.
Удо гнусно захихикал. Он сверлил полицейского «грозным» (так ему казалось) взглядом, выдававшим крайнюю степень опьянения.
Время проходит, земля пребудет вечно, произнес он напыщенным тоном, воображая, что изрек ма́ксиму века. Мы у себя дома. Мы стреляем в животных, но можем поохотиться и на людей
Лаура коснулась руки кузена:
Удо шутит, майор. Никто из нас не ставит себя выше закона. Возьмите еще петуха, он приготовлен во французском вине.
Ньеман медленно кивнул. Ужин был отменный. Помимо петуха, подавали обжигающе горячие сосиски и шпецле под мюнстерским соусом. Заведомо ничего слишком легкого, но все поглощается незаметно, в атмосфере золотисто-коричневого света и сладковатого дымка.