Но кто-то передал Дороти эту бульварную газетенку, Шерил, доносится в спину.
Я не оборачиваюсь и не отвечаю. Закрываю за собой дверь и стремительно покидаю здание психиатрической клиники.
Если честно, последняя фраза Дженнис заставляет меня напрячься. Я понятия не имею, кто мог подсунуть маме статью. Из дома она выходит только со мной или с Мэри Блум, нашей сердобольной соседкой, помогающей нам по доброте душевной. Я не выписываю на дом прессу, покупаю сама и тщательно просматриваю, прежде чем принести газеты или журналы домой. Это очень неудобно, потому как я сама закончила факультет журналистки и планирую строить карьеру в этом направлении, но пока нахожусь в активном поиске для старта.
У меня уже было несколько неудачных собеседований в издательских домах Балтимора, а вчера я на целый день решилась уехать в Вашингтон, чтобы попытать удачи там. Вернулась утром, а тут такие новости. В сложившихся обстоятельствах Вашингтон далеко и небезопасно, и без сиделки никак, а единственная возможность ее нанять это хорошо оплачиваемая работа. Но чтобы получить постоянное штатное место с приличным окладом, диплома с отличием, наград за участия в литературных конкурсах и опыта в студенческой газете недостаточно.
Замкнутый круг.
В Вашингтоне у меня хотя бы есть шанс, а здесь мой максимум работа официанткой в баре или продавец в книжном магазине.
Несмотря на это, даже не возникает мысли сдаться, постоянно штудирую вакансии, стараюсь много читать и быть в курсе последних новостных трендов. Моя спальня гораздо больше напоминает склад букиниста, нежели комнату молодой девушки. Однако даже если перелистать каждое издание, невозможно найти ни одной строчки о событиях пятнадцатилетней давности.
Возможно, Мэри по неосторожности оставила у нас свою газету?
Доехав на своем стареньком Пежо до дома, находящегося в Феллс Поинт, сравнительно-благополучного района Балтимора, где прошла вся моя осознанная жизнь, за исключением стёртых из памяти двух месяцев, я припарковалась на стоянке перед небольшим кирпичным таунхаусом и в первую очередь прошла через зеленую лужайку к соседнему дому. Немного волнуясь, поднялась на недавно покрашенное крылечко и постучала в стеклянную дверь миссис Блум.
Мне дико не хотелось думать, что старая добрая Мери могла нечаянно спровоцировать у мамы нервный приступ. Мне пришлось подождать минуту, прежде чем в коридоре появилась тучная фигура соседки в розовом спортивном костюме. Следом за ней ковыляет толстый французский бульдог Сэм. Увидев меня, миссис Блум ускоряется и, распахнув двери, заключает в крепкие, пахнущие корицей объятия.
О, моя дорогая. Я так беспокоилась, сочувственно восклицает она, приглашая меня в дом. Ты из больницы? Как мама?
Меня к ней не пустили, но пообещали, что в ближайшее время ее состояние стабилизируется, коротко обрисовываю я ситуацию на текущий момент.
Мне ужасно жаль! горестно вздыхает Мэри, снова обнимает меня, пока ее пес обнюхивает и приветливо тычет носом в мои туфли. Мы с Сэмом смотрели в гостиной кулинарное шоу с Гордоном Рамзи и не заметили, как Дороти вышла из дома. Я целый день была с ней, отлучилась на пару часов, и такое несчастье, продолжает причитать миссис Блум.
Ты не виновата, Мэри, мягко успокаиваю я расстроенную соседку. Никто не ожидал, что мама так поступит. Она даже во двор не выходит без продолжительных уговоров.
Никто не ожидал, милая качает головой женщина и ведет меня в сторону кухни. Пойдем, я угощу тебя чаем. Клэр прислала из Индии. Обещала приехать к рождеству с мужем и внуками, в серо-зеленых глазах Мери мелькнула печаль. Я знаю и понимаю причину ее грусти. Сейчас октябрь, а до Рождества еще два месяца. В прошлом году Мэри тоже ждала единственную дочь, но та так и не приехала. Клэр десять лет назад вышла замуж за индуса и поселилась у него на родине. Пока был жив муж, Мэри сама летала в Индию, чтобы навещать дочь и внуков, но после того, как мистер Блум скончался около двух лет назад, женщина пережила два инфаркта, и дальние поездки ей были категорически противопоказаны. Остаться одной в большом доме в шестьдесят лет очень тяжело, и Мэри нашла утешение в заботе обо мне и маме, а я, в свою очередь, как могла помогала ей не чувствовать себя одинокой. По большому счёту миссис Блум и ее пес Сэм были единственными моими друзьями, которым я могла доверить все свои мысли, тяготы и планы.
Пока Мери хлопотала с чаем, доставала недавно испеченные эклеры, мой любимый яблочный пирог с корицей и отвлекала меня разговорами, я рассеянно трепала по холке забравшегося на мои колени тяжеленого Сэма и вспоминала прошлое рождество.
Мы отмечали его все вместе. Я, мама, Мэри и Сэм. В нашем доме. Я украсила гостиную и внутренний двор, заставила маму надеть красивое платье, мы пили шампанское, слушали музыку, пели песни, а потом вышли во двор и угощали гуляющих детишек сладостями. Мама впервые выглядела спокойной, она улыбалась и называла меня Шерри, а не Руби. Это был чудесный праздник, пока не приехал отец, чтобы поздравить нас. Он выдавил из себя пару заезженных фраз, суетливо отдал банальные подарки и поспешно удалился. Он торопился сбежать, ведь в машине его ждала глубоко беременная молодая, здоровая жена и трехлетний сын. Как только родной гость уехал, мама вернулась в дом, закрылась в своей комнате и не выходила оттуда до следующего вечера
Я ни в чем не обвиняю отца. Очень сложно пережить то, что с нами произошло, и сохранить рассудок. Мама не смогла, а жить с психически больным человеком нелёгкое испытание. Папа хотел перечеркнуть прошлое и идти дальше, а Дороти застряла в одном и том же страшном дне, когда узнала о смерти Руби, переживая его снова и снова, изводя себя, его, меня, нас всех. В конечном итоге отец не выдержал, а я у меня не было выбора.
Как ты съездила в Вашингтон? миссис Блум ставит передо мной кружку с ароматным чаем и тарелку со сладостями и садится напротив. Сэм грузно спрыгивает на пол и, лениво перебирая лапами, плетется к хозяйке. Такой забавный. Я неопределенно пожимаю плечами, наблюдая, как пес с третьей попытки забирается к Мэри на колени.
Заполнила анкеты и прошла собеседования в двух редакциях газет и в одном издательстве. Теперь буду ждать результата, отвечаю без энтузиазма в голосе, откусив от аппетитного эклера. Вкусно как, тает во рту, запивая не менее вкусным чаем, хвалю Мэри.
Кулинарные шоу иногда очень полезно смотреть, расплывается в довольной улыбке миссис Блум.
Особенно с твоим любимчиком Рамзи, подмигиваю я. Покончив с восхитительным пирожным, вспоминаю о цели своего визита. Мэри, ты не знаешь, где мама могла взять вот это? набравшись смелости, выкладываю на стол злополучную вырезку из газеты. Женщина несколько минут внимательно и сосредоточенно читает статью и, вернув мне, озадаченно хмурится.
Понятия не имею, Шерри. Кто мог подсунуть Дороти такое? Разве что ревнивая женушка твоего отца.
Нет, я не думаю, что это Хелен. У нее грудной ребенок. Ей не до этого, категорично отвергаю версию Мэри. Ты не видела, может кто-то заходил к нам вчера?
Нет, с сожалением качает головой женщина. Откуда в людях столько злости? Шерил, это ужасно, горестно вздыхает соседка. Теперь я понимаю, почему у Дороти сдали нервы. И что ты собираешься делать? Если тебя пригласят в Вашингтон?
Найму сиделку, если оклад позволит. Если нет, останусь здесь, потерев виски кончиками пальцев, озвучиваю оба имеющихся у меня варианта.
Я бы рада помочь.
Мэри, ты и так для нас очень много делаешь, не дав миссис Блум договорить, я протягиваю руки и сжимаю морщинистые ладони в своих. Я не могу и дальше пользоваться твоей добротой.
Помнишь, ты говорила, что тебе предлагали место в крупном издательском холдинге, финансирующем ваш университет? задумчиво произносит Мэри. Может быть, ты зря отказалась?
Мне предложили должность стажера с испытательным сроком на полгода без зачисления в штат, с ежемесячной оплатой полторы тысячи долларов, нахмурившись, озвучиваю причины, по которым пришлось отклонить предложение, ставшее наверняка уже неактуальным, желающих попасть туда было немало, а выбрали меня К тому же офис находится в Нью-Йорке. Значит, я смогу приезжать сюда только на выходные. Да и сиделку на полторы тысячи мне не потянуть, упавшим тоном рассуждаю я, но любительница кулинарных шоу не сдается, придвигает мне пирог с корицей и ненавязчиво настаивает на своём: