Он догадывался, что сейчас предложит дракончик, и потому ограничился угрюмым кивком.
«Тогда, мастер, послушай мой план. Я спрячусь где-нибудь в подземелье и стану ждать, пока Проун и Райс не спустятся вниз. Затем я просто пойду за ними и буду вести незаметное наблюдение. Как только компания приготовится к вызову демона, я выскочу из укрытия и усыплю их. И буду повторять сонное заклинание до тех пор, пока их не найдут – со всеми уликами, от которых не отвертеться. Вряд ли меня заметят. В поднявшейся суматохе, думаю, мне удастся спокойно уйти. Раз меня не заметят, то и тебя к этой истории приплести не удастся, даже если кому-то вздумается это проделать. Все поймут, что ты не виновен, но только в том случае, если ты будешь сидеть под замком».
Да, план дракончика был определенно неплох. Но стопроцентной гарантии успеха он не давал. Фануила могли обнаружить. И тогда… Впрочем, Лайаму не хотелось и думать, что будет тогда. Риск есть риск, и на него, хочешь не хочешь, идешь, если намереваешься чего-то в этой жизни добиться.
Правда, рисковать-то на этот раз придется совсем не ему. Рисковать будет дракончик. А он будет полеживать в своей камере, сложа руки, и поплевывать в потолок. Лайама страшно злило то, что он сделался заложником ситуации. Не в его привычках отсиживаться за чьей-то спиной. Около получаса он вертелся на койке, пытаясь отыскать в плане уродца лазейку, позволяющую ему подключить к ночной заварушке себя, но не преуспел в том нимало. Части головоломки не стыковались – ключи, время сбора преступников, расположение стражей…
Фануил терпеливо ждал. Наконец, Лайам сдался.
«Ладно. Так мы и сделаем. Вернее, все сделаешь ты. А я, пожалуй, вздремну. Разбудишь меня, когда справедливость восторжествует?»
«Да, мастер».
«Шучу. Будь осторожен, малыш!»
«Да, мастер».
«Устал? Может, найдешь безопасное местечко и выспишься?»
«Я сижу на крыше центральной башни. Спать можно и тут».
Лайам потянулся всем телом и шумно вздохнул. Может, и вправду залечь вечером спать, чтобы не сходить с ума от тревоги за Фануила. По крайней мере, надо попробовать прикорнуть хоть сейчас. Чувствуя себя совершенно несчастным, он закрыл глаза и затих.
Сон не шел, ибо мысли кружились в его голове, словно стая птиц, готовящихся к перелету. Вопросы, которыми он задавался, в немедленном разрешении совсем не нуждались, однако отмахнуться от них Лайам почему-то не мог.
Хорошо бы, к примеру, понять, чего ждет от обряда граф Раис? Бессмертия? Безграничной власти? Или он хочет повелевать армией демонов? Что обещала ему Аспатрия и чем он должен за то заплатить? Вопросы не имели ответов, но, наслаиваясь друг на друга, они создавали картину чего-то ужасного, надвигающегося не только на Лайама, но и на Дипенмур, и на герцогство, а возможно, и на весь Таралон. Тревога росла, беда казалась неотвратимой, она приближалась, и только маленькая фигурка дракончика маячила у нее на пути. Теперь все зависело от того, как справится со своей задачей крылатый уродец. Он безусловно не отступит, не дрогнет, но его противники сильны и коварны, да и потом, много ли надо силы и хитрости, чтобы справиться с таким малышом?
Сердце Лайама защемило от нежности к своему фамильяру. Лежа на койке, усталый, разбитый, он дал себе слово никогда больше не дразнить Фануила и не посмеиваться над ним. Если все пройдет хорошо, он станет покорно сносить его педантичность, его занудство, его туповатость и постарается даже смириться с полным отсутствием чувства юмора у этого дурачка. «Слова плохого ему не скажу, – думал Лайам. – Только бы все обошлось, только бы он опять был рядом со мной!»
Словно в ответ на эти покаянные мысли, под койкой что-то зашевелилось. Раздался короткий шорох, потом царапанье. Он сел. Койка скрипнула, царапанье прекратилось, затем возобновилось с удвоенной силой.