Их замело уже тогда, когда я проснулась.
А когда ты проснулась?
Час назад.
Так какого ты меня не разбудила?
Да ты не спал! закричала в ответ Виола. Ты бредил. Я не могла тебя привести в чувство. Думала всё, и ты туда же, вслед за этими, она неопределённо махнула рукой, но я понял о чём это она.
И что теперь делать? Я согнулся пополам и словно ищейка стал нарезать круги вокруг места, где мы валялись. Вот вроде какой-то след просматривается. Ага, значит мы отсюда пришли. А шли мы, возвращаясь по своим же следам. Значит, нам надо идти вот в этом направлении. Шансов мало, что мы вновь не заблудимся. Но если держаться заданного направления, то возможно мы всё же выйдем либо к грунтовке, либо к оврагу, на краю которого стоит скважина. В таком случае мы сможем снова пополнить запасы воды и повторить попытку добраться до шоссе. Так-так-так, надо держаться заданного направления. Солнце клонится к западу, значит там юг, там север, а там восток. Немного успокоившись, я молча потянул Виолу за руку, и мы пошли. Шли долго и упорно, хотя и не так быстро, как мне хотелось. Шли до самого заката солнца. Но на дорогу или к оврагу так и не вышли.
Пришлось провести под открытым небом ещё одну ночь. Она была не лучше предыдущей. Даже хуже.
Эпизод двадцать третий
Котловина
Утром мы вновь были измучены, разбиты и не способны к нормальному передвижению. Я плюнул на всё, и мы завалились спать. Расчёт был прост: надо постараться выспаться пока солнце не жарит во всю мощь. А затем с новыми силами двигаться в поисках проклятой дороги или ущелья.
Часа через три мы вновь двинулись в путь. Состояние организма было ужасным. Невозможно было понять: выспались мы или нет. В Питере я так жутко никогда себя не чувствовал даже после пяти бессонных ночей, проведённых в непрерывном кутеже.
Опять медленно, слишком медленно, но мы продолжали тащиться в заданном мной направлении. Было трудно, мы давно испытывали усталость и голод, а теперь у нас уже совсем не осталось воды: последние капли мы высосали утром. Сухие руки жажды сжимали горло. Голова была забита мрачными предчувствиями. Чтоб хоть как-то отвлечься, я вновь завёл разговор:
И что, вчера я долго был в отрубе?
Когда проснулась, ты уже лежал на земле в какой-то неестественной позе. Я подумала, что ты свалился от усталости и спишь. Решила дать тебе отдохнуть. Затем прошло с полчаса, но ты не шевелился. Присмотрелась, вроде даже и не дышишь. Тогда я испугалась. Стала толкать тебяноль. Думаю, всёспёкся. Очень испугалась.
За себя?
Врать не буду и за себя тоже. Знаешь, оказывается так страшно остаться одной. Одной в этой бескрайней пустыне. Ни еды, ни воды, ни сил. Ни надежды на спасение. Вдвоём легче. Гораздо легче. Хоть поговорить можно.
И что дальше?
Когда я подумала, что ты умер, то мне даже прикасаться к тебе стало страшно. Тогда я вспомнила про зеркальце из косметички. Поднесла к твоему ртуоно потеет. Поэтому сразу стала тебя тормошить.
Я улыбнулся:
А потом пожалела, что вернула меня к жизни.
С чего ты взял?
Я сразу набросился, обругал последними словами.
Нет, теперь меня твоя ругань только радует. Раз ругаешься, значит мы ещё живы. Но ты не сразу очнулся. Я тебя долго тормошила и по щекам хлестала. Пока водой не полила, ты так и не приходил в себя. Бредил всё время.
Бредил?
Да, всё время Жанну звал, кричал, махал руками. Короче, вообще невменяемый был.
В голове всплыли мои видения про автогонки и Жанну.
Мне привиделось, что здесь проходит маршрут гонки ПарижДакар. И машины прямо на нас летят. А кругом песок, пыль из-под колёс. Очень боялся, что нас не увидят и задавят.
Ну, а тут Жанна всех спасла.
Типа того.
Эта та самая Жанна, которая тебя бросила и в Швейцарию свалила?
О-па! Откуда она про неё знает?
Это я в бреду говорил?
Нет, не в бреду.
Откуда тогда знаешь про неё?
Знаю и всё. Не скажу.
Интересно! Я считал, что всё это моё личное, сокровенное, поэтому никому ничего не рассказывал. Даже Филя мало, что знает. А оказывается, про Швейцарию знаю не только я один. Многие знают. Все, кто не попадя, знают. Стоп! Марина могла разболтала. Это же она по моей просьбе узнавала про дату вылета Жанны.
Погоди-погоди, я чего-то не пойму. Что-то ты про меня слишком много знаешь. Это уже переходит все границы. Сухарецкая наболтала?
Марина Юрьевна? Ты это серьёзно? Не думаю, что она сплетница. Даже наоборот, вот как раз ей я бы доверила все свои самые страшные тайны. Абсолютно уверена, что никто и никогда не смог бы эти тайны из Сухарецкой вытянуть.
Я покивал головойона права, на Марину это совершенно не похоже.
Давай, колись, откуда ты про меня столько интимных подробностей знаешь?
Ты в бреду болтал.
Врёшь. Бредил я вчера, а ты мне ещё позавчера про то, что я альфонс выкатывала. За дурака держишь?
Всё, отстань
Нет, ты мне скажешь!
Я остановился и схватил Виолу за плечи, практически упёршись взглядом в её лицо:
Говори!
Я тебе скажу, но потом, когда мы в другой более подходящей обстановке окажемся.
Сколько я не добивался, но так ничего из неё не выпытал. Партизанка, однако. Но Виола меня заинтриговала. Всё оставшееся в этот день время в пути я вспоминал про Жанну, Королевишну и Сухарецкую, перебирая в голове все варианты утечки информации. Хотел даже спросить Виолу в лоб про свою бывшую, но передумал. Спросить хотел из-за того, что в голове мелькнула мысль: а что, если это Королевишна послала девушку. Специально послала. Послала, чтобы меня здесь прикончить. Но мысль эта была из разряда суперфантастических. Если бы моя бывшая любовница захотела меня прикончить, она бы это спокойно сделала и дома, в России. Для этого не надо огород городить. Да если бы и послала со мной в пустыню кого-нибудь, так уж точно не эту гламурную девицу. Хотя теперь Виола уже совсем не выглядела гламурной. Она больше походила на бездомную пропойцу. С неё слетели остатки макияжа, лицо обветрило и осунулось, губы потрескались, под припухшими глазамичёрные круги, волосыпучок пакли. От костюма осталось только воспоминание, что он брендовый. Туфли Виола давно выбросила и теперь шаркала по земле стоптанными ботинками с чужой ноги. Да уж, как быстро всё меняется и как быстро ко всему привыкаешь. Привыкаешь? Ой ли? Да, чёрт возьми, страдания не красят. Наверное, и я выгляжу не лучшим образом.
Опять наступила ночь. Для меня это было самое страшное время суток.
Утром мы не сразу завалились спать. Почему? Перед тем, как упасть без сил на нашу переносную лежанкустранно, но мы теперь легко помещались на ней вдвоёмя привычно окинул взглядом безоблачный прозрачный горизонт и вдруг замер. Невысоко над землёй, далеко-далеко, практически над горизонтом, можно было различить тёмную точку. Мне показалось, что она двигается. Чёрт! Точно!
Зеркало давай! заорал я.
Чего? не поняла сильно заторможенная Виола.
От нетерпения я сучил ногами и буквально трясся. Такая разительная перемена в моём поведении сильно её озадачила.
Зеркало! Зеркало! Зеркало! мои руки едва не задевали её нос. Твоё зеркальце из косметички.
Не надо так орать. У меня голова сейчас взорвётся. Нет его.
Как «нет»? опешил я. Как, нет?!
Так, нет. Я его выбросила.
Почему? рычал я, практически прыгая вокруг своей непрактичной попутчицы. Ты дура?
Хватит орать! усилила в ответ свой голос девушка. Какая муха тебя укусила?
Где ты его выбросила? я готов был сломя голову бежать за ним. Когда?
Тогда и выбросила, когда подносила к твоим губам.
Но почему? логика её действий не укладывалась в моей голове.
По кочану. Посмотрелась в него и поняла, что оно мне здесь в этой сраной пустыне больше не понадобится. Вот и выбросила.
У-у-у! Господи! я свалился на колени, со стороны это, наверное, выглядело слишком театрально, и воздел руки к небу: Зачем? Зачем, господи, ты создал это безмозглое существо.
И я взревел. Мой рёв напоминал одновременно и рык льва, и хрюканье свиньи. А на выдохестенания шакала.