Сопхат все больше распалялся. Впрочем, это всегда случалось, когда он говорил о Кмао. Он даже принялся размахивать в воздухе металлической ложкой. Хиен молча слушал брата с абсолютно невозмутимым видом, доедая свою порцию прохока с рисом.
Пусть живет в своей убогой хижине и ест землю, если хочет, продолжал Сопхат. Интересно, а если он тебя попросит перестроить его лачугу, ты за это возьмешься, а?
Ладно, ладно, брат, хватит об этом, мягко остановил Сопхата Хиен. Я прошу тебя, давай не будем больше говорить на эту тему, хорошо?
Вообще-то брат прав, вмешалась в разговор Совади. Ты разве забыл, как он насмехался над тобой, когда жил у нас в доме? И после всего этого ты помогаешь ему
Викрам был полностью согласен с Хиеном и Совади: бездельник и грубиян Кмао явно не заслуживал бескорыстной помощи, которую ему оказывал Хиен из родственных чувств. Однако свое мнение мальчик высказывать не стал: спорить со старшими, тем более с главой семьи, в деревне было не принято.
Все, закроем эту тему, уже более жестким тоном произнес Хиен. Его явно раздражало, что Совади поддержала Сопхата.
Ну как знаешь, махнул рукой Сопхат. Но смотри, ты еще пожалеешь, что посадил его себе на шею, точно тебе говорю!
Несколько секунд прошли в напряженном молчании. Сопхат, наконец, принялся за свой рис, до которого он так и не дотронулся в пылу спора.
Ладно, расскажи лучше, как у тебя дела с хозяйством, примирительно произнес Сопхат, молниеносно поглотив содержимое плошки. Может, инструменты какие нужны из города или что еще?
Да нет, спасибо, брат, все вроде имеется, сказал Сопхат. Если хочешь, могу дать тебе батата или бананов.
Давай, не откажусь, тут же согласился Сопхат. Завтра все это заберу. А сегодня я могу взять с собой племянника в Пномпень, вы не против? Утром верну его вам в целости и сохранности. Хочу показать ему кое-что очень интересное.
Конечно, пусть едет с тобой, сказал Хиен и обратился к Викраму: Но постарайтесь не задерживаться, завтра у нас много работы и нужна будет твоя помощь, пэу. Будем ремонтировать сарай, он уже начал подгнивать.
Викрам кивнул. В выходные дни он всегда помогал отцу в хозяйстве, но в будни Хиен практически не привлекал его к работе, считая, что мальчику следует как можно больше времени уделять учебе.
Через час Викрам уже мчался на мопеде по пыльной дороге в Пномпень, крепко ухватившись за плечи Сопхата. Деревня находилась всего в пятнадцати километрах к северу от столицы, и путь до центра города занимал не более получаса. Мальчик жмурился от дувшего навстречу ветра и летевшей в глаза дорожной пыли и предвкушал очередную увлекательную прогулку по Пномпеню, такому большому, красивому и интересному городу.
В отличие от своего сына Хиен всегда избегал поездок в столицу и за всю свою жизнь был в Пномпене раза три. Ему не нравилось все то, что так пленяло и притягивало Викрама: транспортные потоки на улицах, шумные базары и крики уличных торговцев, спешащие по делам чиновники и иностранные дипломаты, многоквартирные дома, похожие на муравейники, большие вывески с рекламой «Кока-Колы» и прочие атрибуты суетливой жизни большого города.
Сначала заглянем на Ват Пном, сказал Сопхат, когда они остановились у первого городского светофора. А чуть позже покажу тебе то, что обещал. Ты еще ничего подобного не видел, племянник!
Викрам был заинтригован, ему не терпелось узнать, что же такое хочет ему показать дядя. Впрочем, Сопхат часто показывал мальчику что-то новое и интересное. Пару лет назад он впервые сводил Викрама в кинотеатр, где показывали очень смешной черно-белый фильм про бродягу, который все время попадал в какие-то нелепые ситуации и носил очень странный костюм с мешковатыми брюками, шляпой-котелком и тросточкой. Викрам так громко смеялся во время сеанса, что Сопхату даже пришлось сделать ему пару замечаний. С тех пор мальчик стал горячим поклонником фильмов с участием этого смешного бродяги, которого звали Шарло.
Сопхат несколько раз водил Викрама в театр теней, и это зрелище поразило мальчика еще больше, чем кино. Он был уверен, что тени это живые существа и все, что они делают на подсвеченном белом экране, это их настоящая, «теневая» жизнь. Каково же было удивление мальчика, когда он узнал, что тени отбрасываются обычными фигурками из плотной кожи, которыми ловко управляют актеры, прячущиеся под экраном за деревянной перегородкой.
Промчавшись по тянущейся вдоль реки длинной набережной Сисовата, Сопхат повернул направо и подъехал к входу в главную святыню столицы холму Ват Пном. Сопхат часто привозил сюда Викрама: это было его любимое место в Пномпене. Из рассказов дяди Викрам узнал, что столица была основана более шестисот лет назад именно на этом пригорке некоей госпожой Пень. Согласно древнему преданию, она как-то раз выловила в реке кусок дерева, в котором обнаружила четыре бронзовые статуэтки Будды. Пень решила, что это знак свыше: из дерева она вместе со своими соседями соорудила алтарь, установила в нем драгоценные находки и водрузила его на холм рядом со своим жилищем. Вскоре на этом месте появился монастырь, а затем вокруг холма начал разрастаться город, получивший название Пномпень, то есть «гора Пень».
Чтобы взобраться на вершину холма, нужно было пройти по широкой каменной лестнице, перила которой были оформлены в виде двух сказочных многоголовых змей, нагов. На вершине располагалась красивая пагода, за которой возвышалась огромная каменная ступа, где хранился пепел какого-то древнего кхмерского короля: Викрам все время забывал его имя, хотя историю изучал с большим интересом. Впрочем, почти у всех древних королей Камбоджи были очень сложные имена, их не то что запомнить, выговорить-то было непросто.
Подойдя к храму, Сопхат низко поклонился ему, закрыв глаза и благоговейно сложив ладони перед лицом. Викрам сделал то же самое: его с детства приучали уважать все, что связано с буддийской религией. Затем Сопхат полез в карман, вытащил оттуда несколько бумажек по одному риелю и протянул их племяннику.
Можешь пока погулять, покормить обезьян и выпустить птичек, как мы с тобой раньше делали, сказал дядя племяннику. А я пока немного побуду в храме. Встречаемся здесь через полчаса. Хорошо?
Ага, кивнул Викрам. Наручных часов у него не было, но время можно было узнать по большим красивым часам, расположенным на газоне у подножия холма.
Сопхат вошел в храм, сбросив перед входом шлепанцы. Викрам немного понаблюдал за ним и увидел, как дядя зажигает у алтаря несколько курительных палочек и опускается на колени перед большой статуей Будды, установленной посреди храма. Викрам еще не умел молиться, но знал, что скоро его обучат всем тонкостям религиозных обрядов: отец говорил мальчику, что через пару лет ему предстоит прожить несколько месяцев в монастыре, как и большинству его сверстников.
Глядя на расхаживавших возле храма бритоголовых монахов в оранжевых тогах и с мисками для подаяний в руках, Викрам иногда пытался представить себя одним из них. Однако пока монашеская жизнь казалась ему чем-то загадочным, непостижимым и очень сложным.
Прохожие кланялись монахам и опускали в их деревянные миски немного риса, сахара или еще чего-нибудь съестного. Сопхат тоже всегда брал с собой немного еды специально для того, чтобы положить ее в миску первому встреченному на пути представителю буддийской сангхи.
Викрам подошел к сидящей под тенистым деревом лопоухой босоногой старушонке. Она сторожила стоявшие на земле клетки с маленькими серыми пташками, которые отчаянно махали крылышками за металлической решеткой, стремясь вырваться наружу. Викрам протянул старушке два риеля: плату за освобождение двух птичек. Старушонка открыла маленькую дверцу клетки, запустила туда свою сухую жилистую руку и ловко зажала в ладони одну птичку. Широко улыбаясь, она протянула ее Викраму.
Мальчик бережно взял птицу и тут же выпустил ее. Птаха взмыла в воздух и вскоре исчезла из виду. То же самое Викрам проделал со второй птичкой. Сопхат объяснял ему, что освобождение птичек, согласно традиции, приносит счастье, но мальчику просто было жаль несчастных созданий, запертых в тесной клетке. Если бы у него было много денег, то он бы с радостью выкупил у старушки ее клетки и выпустил бы всех птиц на свободу.