Зловещий «Паралич пробуждения» лежал на комоде рядом с раскладным диваном, будто бы насмехаясь над моими тщетными потугами найти среди своих запасов подобные ему экземпляры. Изредка я поглядывал на него с недоверием, почёсывал разъедаемый пылью нос, и вновь с головой нырял в своё бесполезное занятие. Глупая прихоть, подкреплённая надеждой встретить похожий случай, заставила меня потратить на это дело всю ночь, но таинственная тяга к поискам не позволяла сну взять надо мной верх, а утренний свет наоборот придал новых сил, и последние книги я, казалось, проверял уже автоматически. Мой мозг и глаза настолько привыкли к правильной последовательности цифр, что любая погрешность в идеальном порядке непременно привлекла бы к себе особое внимание, но, как назло, вся проверенная литература была чиста.
А город тем временем просыпался: люди шагали мимо моего дома в сторону автобусной остановки; школьники, визжа и громко смеясь, бежали на занятия, а местные автолюбители заводили свои громыхающие вёдра с болтами, припаркованные во дворе. Подъездная дверь открылась, о чём свидетельствовал писк домофона, и из дома кто-то вышел. Я высунул голову в окно, из чистого интереса пытаясь разглядеть этого человека, но ветви берёзы в совокупности с цветущей сиренью, закрывающей весь обзор, не позволили мне этого сделать. Мой взгляд скользил по толстому чёрно-белому стволу дерева, затем по пушистым белым облакам, что плыли в вышине, сливаясь в причудливые фигуры.
Вся бодрость вдруг испарилась: глаза слипались против моей воли, а веки будто наливались свинцом. Вдохнув свежего весеннего воздуха полной грудью, я немного прикрыл окно, устало поглядел на стол с книгами, задумавшись, стоит ли убрать их в шкаф сейчас или сделать это после сладкого утреннего сна. Но решение за меня принял организм, напомнив о важности отдыха лёгким головокружением. Сопротивляться ему было не в моих силах, в глазах всё плыло.
Аромат сирени ещё благоухал в атмосфере квартиры, когда диван тихонько скрипнул подо мной. Я заснул.
Подобно мощному электрическому разряду, в мою голову, чуть не расколов её пополам, ударил громкий звук дверного звонка. Он моментально вырвал меня из состояния сна, вдобавок внушив своей неожиданностью секундное чувство всепроникающего ужаса. В полной дезориентации от резкого подъёма я, опираясь рукой о стену, поплёлся к входной двери. Это пришёл Серёга. Мне ничего не стоило узнать его, посмотрев в глазок он носил чёрную «канадку» вокруг рта, и именно её мой мутный после пробуждения взгляд заметил в первую очередь.
Его рука была около звонка, когда я распахнул дверь.
Не звони, не звони! болезненно проговорил я.
Ты чего спишь? спрашивал он, проходя в квартиру.
Книги проверял.
И как, он заглянул в комнату, и, остановив взгляд на кипе, продолжил, не смотря в мою сторону, проверил?
Проверил, сонно отвечал я, закрывая дверь.
Если можно, то разуваться не буду, тут тебя подожду, сказал мой друг, прислонившись плечом к стене прихожей.
Я одобрительно кивнул и, немного отойдя ото сна, начал соображать, что же мне делать дальше. На сегодня у нас было назначено целых три важные встречи: сначала нужно зайти к Кате волонтёру, что живёт на другом конце города; затем, уточнив у Андрея ещё одного волонтёра точное место, встретиться с ним; а после этого в идеале отправиться на переговоры с автором «Паралича».
Серёга стоял в прихожей, пока я чистил зубы и прихорашивался перед выходом.
И что по итогу, улыбнулся он, завидев меня, выходящего из ванной, поймал ценный экземпляр?
Нет, грустно ответил я, проходя мимо него в комнату, вообще ничего! Твоей удачи мне не видать.
Вот именно, что удачи, послышался его голос из прихожей, таких книг одна на миллиард. Она же мне случайно попалась, я эту научную ерунду даже читать не собирался, так, оглавление полистал ради интереса. Ты представь, кто-то же умудрился в описании строения человека так напортачить, что целую главу пришлось изымать.
Зря! крикнул я ему в ответ.
Конечно зря! Это чёрные работали, гарантию даю! Да ещё и грязно так ну изымаете вы главу, ну так заметите следы, что ж такую прореху-то оставлять! Нет, будь я там, то заставил бы этого писаря мне лично всё прочитать, вычислил бы состыковку и указал на неё, сохранив целую главу. Да вот только вместо меня там были эти кровавые цензоры!
Кровавые цензоры ну, методы у них варварские, одним словом, заметил я, выйдя из комнаты, уже прилично одетый, и протянув собеседнику книгу, что всё это время мозолила мне глаза, лёжа на комоде, подай пальто.
Им волю дай, они всех людей просто-напросто поубивают, чтоб те себе не навредили, гневно рассуждал он, протягивая мне пальто, а ещё Андрей за этого Смольникова взялся! Успеть бы доехать! Сейчас сообщит нам, что они его кокнули, пока тот спал, и дело с концом.
Да ну! обуваясь, проговаривал я. Станут они его убивать спустя сколько?
Да хоть сколько! обиделся Серёга. Мне даже кажется, он понизил тон, что иногда всё это делается ради забавы. Убивают, потому что могут ну и чтобы вещички себе прикарманить, шопинг у них такой.
Я не ответил, уж очень вздорными для того, чтобы серьёзно на них реагировать, показались мне его слова.
Мы спустились вниз, вышли из подъезда, прошли мимо цветущей сирени, которая теперь совершенно не радовала глаз и не заставляла трепетать обоняние, возможно, погода подпортила её волшебные свойства: несмотря на вполне ясное утро, день оказался пасмурным. Я посмотрел вверх: железные антенны, прорастающие из крыш мрачных серых панельных домов, царапали такое же мрачное и серое небо, изрезанное линиями чёрных проводов. Мой спутник шагал, спрятав голову в капюшон и звеня ключами от машины в руке. Вечно недовольные чем-то прохожие с их хмурыми лицами то и дело прошмыгивали мимо нас, не поднимая взгляда с земли. Видимо, их завораживали виды серого асфальта, да и разве есть разница, куда смотреть: на серый асфальт, на серые дома или на серое небо?
Смех детей с детской площадки неподалёку разряжал эту гнетущую атмосферу взрослой безысходности, всё-таки они такие маленькие, наивные, всё ещё весёлые.
А когда мы последний раз были такими весёлыми? спросил я.
В каком смысле? Серёга не обернулся на меня. Как эти дети?
Да.
Я, конечно, не эксперт, иронично начал он, но, по всей видимости, когда ели песок, сидя в мокрых штанах посреди площадки. Каждый весел по-своему, их радость поесть песка, а наша спасти очередную заблудшую душу. Хочешь, могу всю дорогу тебе анекдоты рассказывать, но истинного наслаждения ты от этого не получишь, чего уж говорить о настоящем веселье.
Я грустно вздохнул.
Не переживай, философ, на меня этот вид, он покрутил указательным пальцем в воздухе, как бы указывая на окружение, тоже неблаготворно влияет. Всё серое, хоть глаза коли, невозможно. А самое ужасное, Серёга с улыбкой взглянул на меня, когда эти девятиэтажные бетонные гробы выкрашивают в весёлые цвета: в оранжевый, зелёный, даже розовый, ты представь себе, розовый! Это как на кучу навоза ленточку повязать вроде красиво, но это всё равно навоз.
С людьми это так же работает, улыбнулся я.
Мы повернули за угол дома и прошли в арку, соединяющую корпуса. Серёга позвенел ключами, ловко перебросив их в руке, нажал на кнопку, и его чёрная иномарка, припаркованная рядом с цветущим кустарником недалеко от арки, отозвалась характерным писком, ознаменовавшим снятие сигнализации.
Карета подана, сказал он, вытянув руку в сторону машины, только для весёлых господ, грустным личностям посадка запрещена.
Благодаря дорогому освежителю в салоне пахло кофе, у меня, ничего не евшего со вчерашнего вечера, даже немного разыгрался аппетит. Мы ехали через окружную дорогу, не проезжая центр города, поэтому мрачные пейзажи серых многоэтажных домов сменились жуткими пейзажами частных деревянных домиков, построенных ещё в середине двадцатого века. Некоторые из их владельцев продавали свои владения с потрохами и перебирались в город, на таких участках обычно всё разрушалось, старые постройки сравнивались с землёй, а на их месте вырастали красивые двухэтажные дачи.