В этот момент Оливер потерял равновесие. Он с трудом сел и удивлённо, сердито зафырчал, готовясь зареветь.
Ой-ой, Оббибер! Кто у нас свалился?
Голос Шарлотты успокоил малыша, и он решил не плакать, лишь нахмурил брови. Я пошла к детям, чувствуя, как взгляд Тейт упирается мне в спину, но не обернулась. Возилась с ними, пока Шар печатала план и выпроваживала Тейт. Я не давала ей никаких обещаний, даже молчаливых.
А что касается Ру, тут ничего нельзя было поделать. Лучше и в самом деле было не делать ничего. Подлизываться к ней, как Тейт, означало навлечь на себя ещё больше подозрений. Я беспокоилась, нервничала, но лишь наедине с собой. Лучше всего, решила я, оставить Ру в покое, тогда ничего не случится.
Я не думала, что Ру меня узнала. Судя по произношению, мы никак не могли быть из одного штата, и даже если это было так, Ру выглядела слишком молодо, чтобы помнить меня лично. Меня не помнил никто, даже моего возраста и старше. Те, кого я узнавала, смотрели прямо сквозь меня.
На второй день моего пребывания во Флориде, в продуктовом, я натолкнулась на своё прошлое в лице старого пасторамы столкнулись тележками, когда он шёл в отдел круп. Он посмотрел на меня. Прямо в лицо. И всё, что сказал«Извините, мэм», после чего продолжил заниматься покупками. Я смотрела ему вслед, открывая и вновь закрывая рот, но слова не шли. Спустя несколько дней я увидела в библиотеке бывшего папиного секретаряв первую неделю работы в «Школе Ныряльщиков» парень, с которым мы вместе сидели на английском, пришёл записать на занятия свою дочь. Они меня не узнали. Никто. Не было даже смутного воспоминания, даже «мы с вами раньше не встречались?» Девочка, которая убила миссис Шипли, прожила в этом городе меньше трёх лет, нас разделяли два десятилетия, сто фунтов и три фамилии.
Я так и не поехала в Мобиль, так и не увидела Тига Симмса. Вместо этого я наняла юриста, чтобы он выяснил, как у Тига дела, и узнала, что у него проблемы с бизнесом. Две ипотеки, одна из нихс высокой процентной ставкой. Вместе с Бойсом Скелтоном мы с помощью того юриста основали компанию под названием «Свежие старты», официальной целью которой было помочь малым бизнесам в трудном положении. Но истинная цель была меньше и конкретнеепомочь Тигу Симмсу. Компания «Свежие старты» выдала ему три тысячи долларов, позволила спасти автомастерскую и после этого закрылась. Поскольку с Тигом я не встретилась и никто из моего прошлого не знал, что я в городе, никто не мог рассказать Ру обо мне.
Ру не могла прочесть мою историю в архиве отделения полиции или даже в старой газете. Доступ к судебным протоколам был закрыт, поскольку речь шла о несовершеннолетних; моё фото и моё имя не печатались нигде, даже в разделе дополнительной информации.
Даже если кто-то и узнал, сказала я себе, мы с Тигом были ещё детьми. Мы верили, что именно мыхозяева ночных дорог. Мы не думали, что в три часа ночи столкнёмся с другой машиной. Но в ту ночь, когда погибла миссис Шипли, жизнь её семьи была разрушена. Просто кошмар. То, что я сделала, изменило будущее множества людей, принесло им боль и страданияно это был несчастный случай. Безрассудный, безответственный, но не злонамеренный поступок.
Но эти мысли не могли меня успокоить. На грудь давила тяжесть всего, что случилось после. Всезнающая Ру и её проклятая игра вызвали во мне всплеск чувств, хотя из всех живых людей только двое, я и моя мать, знали, что убийство миссис Шиплине самое страшное из моих прегрешений. Это только начало списка.
Глава 4
Вы часто ходили в «Вафельный домик», сказал новый детектив. В ту ночь Тиглер Симмс принял решение вас туда отвезти?
Я сидела на диване в своей гостиной, зажатая между матерью и адвокатом, чувствуя себя намного старше и в то же время намного младше своих пятнадцати лет. Я хотела сказать: никто не называет Тига Тиглером. Даже учителя. Я хотела спросить, в порядке ли Тиг. А больше всего я хотела узнать, можно ли его увидеть.
Но едва я набрала воздуха в грудь, адвокат положил мне на плечо мягкую, успокаивающую руку и сказал:
На этот вопрос мы уже отвечали.
Ну протянул детектив, небрежно одетый, стареющий, лысеющий тип с широким, бледным лицом. Он казался добрым, больше похожим на отца, чем на человека, который допрашивал меня в больнице. Больше похожим на отца, чем мой собственный отец, стоявший в дверном проёме между гостиной и кабинетом и излучавший раздражение и гнев. Детектив сел напротив меня, чуть наклонился, и я почувствовала, что меня окружили со всех сторон.
Сразу после аварии меня допрашивать не стали. Я была мертвецки пьяна, изо рта хлестала кровь, меня рвало кровью и кислым вином, я стонала и отбивалась. Меня увезли прямиком в палату экстренной помощи, хотя я не помню дорогу.
Я почти насквозь прокусила язык справа. Мне вкололи обезболивающее, отчего он стал ощущаться как инородный кусок мяса во рту, и вырезали краешек, который было уже не спасти. Мне пришлось наложить пятнадцать швов, в желудок через нос ввели трубку, чтобы откачать алкоголь и проглоченную кровь, потом меня отправили на компьютерную томографию и положили в палату.
Проснувшись утром, протрезвевшая и мучимая стыдом, я увидела возле больничной койки мать, нервную, чересчур оживлённую. Она то и дело поглаживала меня, пытаясь успокоить. Она правда пыталась. Поначалу. Никаких обвинений, никаких нотаций, только уверения в том, что она всё исправит. Привыкшая выражать любовь в денежном эквиваленте, она рассказывала мне, что всё утро провела в поисках отличного адвоката и он уже в пути. Когда он приехал, она представила его мне как лучшего юриста в штатес тем же видом, с каким на вечеринках подавала белугу.
У него был солидный галстук и серебристо-седые волосы, величавой копной обрамлявшие лицо. Он допрашивал меня целый час. Мой язык распух и пульсировал от боли, меньше всего мне хотелось рассказывать истории, но я старалась, как могла. Мои ответы, судя по всему, его удовлетворили. Мать сидела рядом, одобрительно кивая.
Всё было хорошо до самого конца, когда он сказал мне, что Тига арестовали и в кармане у него обнаружили половину косяка. Другие обвинения против Тига находятся на рассмотрении, добавил он, и я не смогла сдержать слёз.
Губы матери вытянулись в тонкую ниточку, она наклонилась ко мне. Я заметила у неё под глазами свежие синяки, бледно-фиолетовый цвет которых просвечивал сквозь тональный крем.
Ты плачешь из-за этого мальчишки? Как ты можешь? Надо думать о себе. Тебя тоже могут обвинить в хранении наркотиков или в употреблении алкоголя, как говорит Митч. Скажите ей, Митч!
Адвокат покачал головой.
Предоставьте это мне. Даже в самом худшем случае Эми вменят лишь мелкое преступление. Приговорят к исправительным работам.
На неё заведут досье, сказала мать. Это последует за нейза всеми намивсюду.
Куда последует? спросила я. Слёзы хлестали по щекам, и я была не в силах их остановить.
Она в переносном смысле, ласково сказал адвокат.
Мать покачала головой.
Нет, в прямом. Нам придётся переехать. Господи, дом Шиплив двух кварталах от нашего! Извините, мы на минуточку, сказала она Митчу, который вежливо сделал шаг в сторону и отвернулся к окну. Мать наклонилась ко мне так близко, что почти прижалась лицом к лицу. Впервые вижу, как ты плачешь, и из-за чего? Из-за мальчишки?
Я покачала головой. Меня накрыла такая волна вины и стыда, что я с трудом могла дышать. Почему я не легла с Тигом на матрас? В надежде и ужасе, охвативших меня после поцелуя, я упросила его уехать. Я заставила его выехать на дорогу, которая привела к убийству миссис Шипли. Я плакала всю прошлую ночь. Я знала, что буду плакать ещё очень долго, и в том числе из-за Тига. Я пыталась распухшим языком сформулировать связное объяснение, но тонкая плёнка спокойствия, скрывавшая истинные чувства матери, лопнула, и хлынула едкая жалость к себе.
Ты понимаешь, что это изменит жизнь всей нашей семьи? Отец ищет новую работу. Ты понимаешь? Брату придётся доучиваться непонятно где, её ноздри раздулись, губы плотно сжались, казалось, она тоже вот-вот расплачется. Нам всем пришлось жертвовать важными для нас вещами. Из-за тебя, Эми. Мы наняли для тебя Митча, и одно это обошлось А ты сидишь тут и ревёшь из-за мерзкого мальчишки, который втянул нас в такие неприятности! её голос стал громче. Ты могла отправиться в тюрьму!