Ты с ума сошла, Лена? Что ты делаешь?
Отойди же, заслоняешь мотив! крикнула она, досадуя на неубедительность интонации.
Лабан услышал. Несуетливонаверняка примерился, чтобы вышло с достоинством, повернулся и двинулся к берегу, с заметным усилием преодолевая сопротивление воды. На губах его играла странная улыбкато ли насмешливая, то ли презрительная. Ясное дело, последнее слово должно остаться за ним.
Лена бросила на землю последний комок глины и заставила себя не шевелиться. Не бежать же от этого поганца.
Отойди же, заслоняешь мотив! передразнил он писклявым голосом.
По его поджарой груди тоже стекали розовые ручейки. Подошел совсем близко, поглядел, словно прицениваясь, внезапно схватил ее за запястье и сильно сжалта же двусмысленная улыбочка, холодные, остекленевшие глаза.
Лена поняла мгновенно: он собирается окунуть ее в воду. Повалить в воду с индейскими воплями и продолжить свою пляску, будто все это обычная дружеская игра. Тогда он снова станет главным героем дня, а она чтоона? Его игрушка. Кот играет с мышьючем не мотив?
Лена еле успела упереться ногой в камень и попыталась вырваться. Она даже не подозревала, насколько он силен. На голову выше плюс молодая энергия. Он потащил ее за собой, при этом громко и неестественно хохотал, показывал дамамдескать, все в порядке, никакого конфликта, всего лишь игра. Дамы сидели на холме, как редкие зрители на футбольной трибуне. Кто-то даже схватился за карандаш, вспомнив, видно, одну из лекций, когда Ментор долго и многословно убеждал: старайтесь уловить динамику, движение. Природа, растения, люди, животные, даже горывсе в движении, движение важнее всего. Ну да, сейчас он ее макнет. Даст подножку и свалит в ледяную реку. И никто не заступится, ведь она сама его спровоцировала.
Почему кошка драная? Потому что злая.
Лабан неумолимо тянул ее к воде. Лена упиралась изо всех сил, но ничто не помогало. Он, продолжая делано хохотать, преодолевал ее сопротивление, оттаскивал от спасительных камнейметр за метром. Так заведено векамиженщина подчиняется мужскому насилию. Как жеведь они, мужчины, ничего плохого нам не хотят. Они просто так устроены.
Ну нет. Эта сказка не про нее.
Расстояние между ними в две вытянутые руки она преодолела одним прыжком. Оставалось совсем немного, он уже был по щиколотку в воде. Прыгнула, как пантера, так, что вода взвилась фонтаном из-под ног, нагнулась и впилась зубами в его руку. Впилась по-настоящему, со всей силы, как будто это была не живая человеческая рука, а сверхпрочная резиновая кость, долгоиграющая забава для собаки. И тут же почувствовала во рту солоноватый, металлический вкус крови.
Лабан завопил почти фальцетом, как женщина, вопль боли и страха. Это же его правая рукарука художника! И дрочит наверняка правой. Полукруглые метки от зубов мгновенно почернели и медленно набухали кровью.
Он наклонился, поднял камень величиной с детскую голову и замахнулся.
Глава 7
Винсент Лаурин оглядел контору. Как будто бы все. Кофейник сполоснул, вымыл чашку, стряхнул крошки со стола. Бумаги бумаги пусть останутся, надо только сложить поаккуратнее. Унитаз Налил в унитаз зеленую жидкость из яркой пластмассовой бутылки, повозил щеткой и спустил воду. И пятна на мойке тоже надо вымыть, но не чересчур тщательно. Ничто не должно быть чересчур. И преувеличенная, неестественная чистота, и грязь наводят на одну и ту же мысль: депрессия и отчаяние. Этому человеку надоело жить.
А он сам? Его тело? Достал дезодорант, потер подмышки. И зубы почистилидентификацию проводят по зубам. Какой-нибудь ко всему привыкший судебный эксперт разложит их в кювете из нержавейки, натянет резиновые перчатки и начнет по очереди брать и разглядывать. Один за другимего зубы.
Пусть обгорелые, пусть окровавленные, но уж во всяком случае без загнивающих остатков еды.
Трусы он предусмотрительно надел чистые. Неординарная мысль: именно трусы определяют память о человеке. Подумать толькона нем были грязные трусы.
А может, и нет. Ничто не имеет значения, но хочется умереть чистым.
И летная форма. Собственно, из летной формы только куртка, темно-синяя, с массой карманов. Что же касается брюк, то одно дело, когда проводишь экскурсию Лапландия с высоты птичьего полета, тогда брюки костюмные, с отутюженной складкой. А если летишь в какой-нибудь саамский лагерь, то грубые, прочные штаны, как и куртка, с множеством карманов. Туристские. Никакой фуражки или пилоткино обязательно солнцезащитные очки. Обязательно. Все же знаютВинсент никогда не летает без очков. Вертолетные курсы он проходил во Флориде, а во Флориде без очков невозможно. Они там, похоже, и не снимают их никогда. Как в киночто за пилот без темных очков?
Проверить еще раз, не торопясь. Нормальновсе выглядит так, будто погибший покинул контору для очередной воздушной экскурсии. Думать не думал, что эта экскурсия последняя в его жизни. Все останется Ловисе, дочери погибшего. Все, что у него есть, достанется ей. Плюс страховка, плюс похоронные. Не меньше миллиона. Она даже сможет отказаться от студенческого кредита. И Винсент почему-то уверендочь наверняка позаботится, чтобы гроб заказали приличный. А может, когда все закончится, когда пройдет шок может, даже почувствует укол потери, поймет, что он все-таки ее очень любил. Даже вложил фотографию в бумажниктоже своего рода намек, хотя он и не имел такой привычки. Да, когда Ловиса была совсем малышкой, он всегда держал с собой ее трогательные снимки, а потомнет. Если машина не сгорит дотла, бумажник тоже передадут Ловисеосмотрят, сделают какие-нибудь анализы, составят протокол и передадут. Не могут не передать. Откроет и увидит: она была с отцом в его последнем полете. У самого сердца.
Дождь заметно усилился. Винсент запер контору. Взял, как всегда, карту с маршрутом, сумку с бутербродами и термос. Все должно выглядеть как обычно, будто он собирался приземлиться в Сталолуокта, попить кофе и позавтракать. Причина естьНильс Хенрик и вся его команда просили заскочить. Саамские поселкисамые крупные заказчики в это время года. Время забоя оленей и переезда на другие пастбища. И по дорогенадо же такому случиться! вертолет возьмет курс немного правее, к Сареку. Ошибка навигации в тумане вещь не такая уж редкая. И прощай, жизнь. Удари все. С земли увидят только дымок из лабиринта ущелий, утесов и ледников его отлетающую душу.
И вот тут-то потребуется сила воли. Преодолеть выработанный тысячами летных часов рефлекс, не рвануть штурвал, не попытаться избежать катастрофысидеть и смотреть, сжать зубы и постараться не замечать отчаянные вопли бурлящего в крови адреналина.
Он запустил роторнадо прогреть двигатель. Пробежал глазами чек-лист, проверил показания приборов, температуру, уровень топлива. Надел очкис желтоватыми, специально приспособленными для тумана стеклами. Маршрут заранее согласован с наземными службами в аэропорту Каллакса. Все по давно вызубренным правилам. Рутинный полет. Посмотрел наверхлопасти ротора, поначалу вращавшиеся медленно и неохотно, уже почти неразличимы.
И почти одновременно краем глаза заметил приближающуюся машину. Это еще что? Пикап резко затормозил, и о господи кто же еще! Разумеется, Хенни. С искаженным яростью лицом, не обращая внимания на дождь, мчится к вертолету.
Только не сейчас. Только не сейчас! Он покачал головой и нажал рукоятку газа.
Сильный удар. Боковое стекло мгновенно покрылось паучьей сетью трещин. У нее молоток! Она взяла из машины молоток. И опять подняла Она что, не знает, сколько стоит стекло в кабине? Гневно искривленный ротчто-то кричит. Винсент отложил наушники и приоткрыл дверь.
Пионы! Где мои пионы, сукин сын?
Еще один удар в кузов. И еще один. Он представил безобразные вмятины. Неужели она приперлась только из-за этих самодовольных цветов?
Выкинул в лесу.
Где! Говоригде?
Она подняла глаза на вращающийся винт. С ума, что ли, сошла? Не соображает: швырнет молоток в роторсама погибнет. Сломанные лопасти разлетятся, как наточенные косы, только в сто раз быстрее! А ведь и в самом деле сейчас запустит, физиономия совершенно безумная, зрачки расширены. Ну точнопомешалась на этих цветах.