Но главной особенностью Клер тем, что отличало её от всех остальных «ночных бабочек» было то, что в своей профессии она была уже более двадцати лет. Обычно, девушки приходят к сутенёрам от безысходности и, заработав на решение своей проблемы, пытаются сбежать и вернуться к нормальной жизни. Но Клер поступила иначе. Она хотела не просто продавать своё тело, потому что это низко, а решила сотворить из этого настоящий бизнес. И у неё это получилось. Её имя было легендой во языцех, которую знал каждый, кто мог себе её позволить.
Микки слегка нахмурился, смотря на подругу и думая над тем, сколько же стоит ночь с ней? А вечер? Он точно знал это, но вспомнить сейчас не мог. В принципе, сумма могла и измениться, потому что спрашивал он об этом достаточно давно.
Даже не верится, что женщина, ночь с которой стоит не меньше пятнадцати тысяч евро и, чтобы встретиться с которой, нужно иметь определенный статус, так просто приехала к нему в гости и сидит сейчас на диване в своём милом свитере, который не может скрыть пышной груди, и бесстыдных белых шортиках. Такая недосягаемая и, в то же время, такая простая Клер, такая знакомая эта женщина вполне бы могла быть матерью Микки или, при определённых обстоятельствах, даже бабушкой. Потому что ей было уже пятьдесят лет, скоро, в марте, исполнится пятьдесят один, а ему на днях исполнилось всего двадцать.
Порой, Микки специально думал о том, что Клер является его матерью, это ужасно смешило. Хотя, на самом деле, такие мысли должны были вызывать отвращение, и в первую очередь к самому себе, потому что со своей элитной подругой брюнет имел сексуальную связь и не раз.
Клер подняла взгляд, смотря на парня, который продолжал разглядывать её, склонив голову вбок и подперев её рукой, прикрыв глаза, пряча их тёмные оттенки под ресницами.
Тебе не холодно? спросила женщина, нарушая достаточно долгое молчание.
Микки неторопливо покачал головой в отрицательном жесте и вернулся в исходную позу, вздохнул. В самом деле, вопрос Клер был более, чем логичен, потому что за окном был, пусть не самый морозный, но всё же январь, а на Микки ничего, кроме неплотных чёрных джинсов, не было.
А мне почему-то как-то зябко, проговорила Клер и поёжилась, обнимая себя за плечи.
Может быть, ты приболела?
Может быть, согласилась Клер. У тебя есть термометр?
Да, есть. Сейчас принесу, ответил Микки и встал.
Можешь просто сказать, где он лежит. Я уже успела понять, что ты сейчас находишься не в том настроении, чтобы совершать лишние телодвижения.
Меня уже отпустило, ухмыльнулся Микки и снял с шеи полотенце. Принесу тебе термометр, а, заодно, закину полотенце обратно в ванную.
Если так, то я буду благодарна тебе, улыбнулась Клер, вновь забираясь на диван с ногами, вытягивая их и устраиваясь поудобнее.
Оставив полотенце на батарее в ванной комнате, Микки заглянул в спальню, открыл шкаф, окидывая взглядом его содержимое. Выбрав тёмно-синюю клетчатую рубашку без рукавов, парень надел её, оставляя полностью расстегнутой, и закрыл дверцы шкафа, смотря в большое зеркало, рассматривая своё отражение.
Лёгкий изгиб губ. Лукавый блеск в шоколадных глазах. Магическая притягательность черт, от которых просто невозможно отвести взгляда. Кажется, что его отражение вот-вот подмигнёт ему, настолько говорящим взглядом оно смотрело оттуда, из зазеркалья.
«Но лучше не надо», подумал парень, вспоминая те случаи, когда отражение в зеркале отказывалось ему подчиняться, и то, что было после. Обычно, такое «неповиновение» бывало плохим знаком и признаком грядущего ухудшения состояния здоровья Микки.
Несмотря на такие мысли, которые любого могли заставить содрогнуться, Микки сохранял совершенно невозмутимое выражение лица. Его действительно не пугал его недуг, не волновал. И дело было не в том, что он не осознавал своей болезни, а в том, что она всегда была с ним. Он просто не помнил себя без неё. И он научился с ней жить, конечно, не без печального опыта и набивания «шишек» в детстве он боялся своих особенностей, не понимал их, пытался поговорить об этом со взрослыми и другими детьми и полагал, что другие люди тоже слышат его «голоса». И это превратило его жизнь в ад
Несколько раз моргнув, словно размазывая по глазным яблокам несвязные картины воспоминаний, как назойливую муху, Микки взял из одной из тумбочек своей спальни термометр и отправился обратно в гостиную.
Без лишних слов передав градусник Клер, парень направился к креслу, но остановился, не дойдя до него всего полшага, и вернулся к дивану, тоже садясь на него. Дождавшись, когда термометр просигналит и Клер вытащит его изо рта, Микки повернулся к ней, спрашивая:
Ну, как температура?
36,7 градусов.
В пределах нормы.
Парень полностью повернулся к собеседнице, положил ноги Клер к себе на колени, чтобы ей не пришлось их поджимать.
Получается, продолжил Микки, что тебе остаётся либо одеться теплее, либо терпеть.
Потерплю. В принципе, не настолько и холодно.
Женщина прилегла и, вытянув правую ногу, провела вверх по руке парня, а затем положила её к нему на плечо.
Не хочешь сделать мне массаж? спросила Клер, покачивая правой ножкой.
Может быть задумчиво произнёс Микки, прикасаясь кончиками пальцев к икре Клер и ведя ниже, к косточке в самом низу щиколотки.
Конечно, ты можешь отказаться, но у меня после вчерашнего перелёта до сих пор жутко гудят ноги проговорила женщина, прикрывая глаза.
Да, я всё понимаю, кивнул Микки, возраст, всё-таки
В ответ он получил шлепок ногой по щеке. Поморщившись, парень перехватил щиколотку подруги, защищаясь от дальнейших ударов. Поняв спустя какое-то время, что вырваться и продолжить «драку» не получится, Клер сдалась, шумно выдыхая, и обратилась к парню:
Микки, объясни мне, кто тебя научил так разговаривать с женщинами, тем более, со старшими?
Ловко сменив позу, встав на диване на колени и переползя вперёд, Микки упёрся одной рукой в спинку дивана, склоняясь к подруге.
Ты же знаешь, Клер, произнёс брюнет, что меня никто не учил. А те, кто пытались это делать, оказывались бездарными педагогами.
Говоря, он склонялся всё ниже к лицу женщины, сокращая расстояние между ними до будоражащее интимного.
Знаю, ответила Клер. Жаль, что ты не встретился мне на пути ещё ребёнком. Я бы тебя усыновила и воспитала нормально. Как раз, когда ты только родился, мне было уже тридцать лет, и я была вполне самостоятельной женщиной.
Да, такая разница в возрасте могла бы пугать, но, почему-то, мне совсем не страшно, усмехнулся Микки, на мгновение обнажая идеальные белые зубы.
Он прикоснулся к ноге Клер чуть повыше колена и повёл вверх, ощущая под подушечками пальцев идеально гладкую кожу. У неё было идеальное тело и идеальное лицо, лишенное морщин, несмотря на возраст. Клер имела деньги и не стыдилась тратить их на себя и на свою внешность. И, пусть по глазам, по чему-то неуловимому в ней и легко угадывалось то, что перед тобой зрелая женщина, но в своей взрослости она была намного привлекательнее многих юных дев, которые только начинали свой путь и не умели распоряжаться ни своим телом, ни своими желаниями.
Дойдя до кромки на коротенькой штанине шортиков подруги, Микки остановился, медленно проводя вдоль неё, рождая дрожь и мурашки.
И, добавил брюнет, усынови ты меня, картина бы получилась достаточно отвратительной приёмная мать и сын, с которым она регулярно запирается в спальне и жёстко трахается.
Прикуси язычок, Микки, строгим, но томно пониженным тоном ответила Клер.
Даже не подумаю, ответил парень и вновь оскалился.
Склонившись к лицу подруги, окончательно уничтожив остатки приличного расстояния между ними, Микки впился в её губы, сразу же властно раздвигая их и проникая в рот женщины языком.
Клер не стала сопротивляться. К чему ложные приличия, если все изначально понимали, что именно так всё и закончится?
Обвив шею парня руками, женщина притянула его к себе, выгибаясь ему навстречу и углубляя и без того слишком взрослый и развратный поцелуй. Микки находился между разведенных ног Клер, но не прижимался к ней, не ложился, и потому её промежности было непривычно холодно.