Работа. Мы с тобой редко о ней говорили. Я завидовала твоим успехам, и ты об этом зналты щепетильно относился к различиям в нашей карьере, в наших доходах. Ты делал деньги, а я предавалась мечтам. После выпуска я так и не устроилась на работу. У меня было несколько маленьких фрилансерских проектов, но ты щедро платил за нас обоих и даже выдал мне кредитную карту: «Используй на свое усмотрение». К тому времени тебя взяли в архитектурную фирму и дважды повысили, а я успела написать всего три рассказа (их так и не опубликовали). Ты уходил на работу, словно на свидание с любимой женщиной.
Раз за разом я получала отказы. Так и должно быть, слава сразу не приходит, утешал меня ты, часто и по-доброму. Все получится. Твоя безусловная вера в меня казалась поразительной. Я отчаянно хотела доказать самой себе, что я действительно такая, какой ты меня считаешь. «Почитай, что ты написала сегодня. Ну пожалуйста!» Каждый раз я заставляла тебя умолять, и когда наконец утомленно вздыхала и соглашалась, ты довольно хмыкал себе под нос. Такой у нас был дурацкий ритуал. Не сняв костюма, ты укладывался на диване в гостиной и закрывал глаза. Я читала написанное за день, а ты улыбался наиболее удачным строчкам.
Когда мой рассказ впервые напечатали в толстом журнале, я вручила тебе экземпляр. Твои руки дрожали. Потом я часто вспоминала этот момент: ты мной гордился. Через несколько лет я снова увидела твою дрожащую рукуты сжимал в ней крошечную влажную ладошку, перепачканную моей кровью.
Но прежде:
В день моего двадцатипятилетия ты сделал мне предложение.
И подарил кольцо, которое я до сих пор иногда надеваю.
Глава 3
Я никогда не спрашивала, понравилось ли тебе мое свадебное платье. Я купила подержанноеувидела его в витрине магазина винтажной одежды и потом, бродя по дорогим бутикам с твоей мамой, думала только о нем. Ты не шептал мне «ты прекрасна», как другие восторженные женихи, потеющие у алтаря и нервно покачивающиеся на каблуках. Ты ни словом не обмолвился о платье, когда мы спрятались за кирпичной стеной в дальнем уголке участка, прежде чем выйти на лужайку, где наши гости пили шампанское, проклинали жару и гадали, когда же принесут закуски. Ты не сводил взгляда с моего раскрасневшегося лица и не отрываясь смотрел мне в глаза.
Какой же ты был красивый! До сих пор помню тебя двадцатишестилетнего. Кожа сияла, темные кудри падали на лоб, со щек еще не сошла юношеская пухлость.
Мы весь вечер держались за руки.
Мы почти ничего знали друг о друге и о том, какими станем.
Мы едва могли сосчитать наши проблемы на лепестках маргаритки из букета невесты. Кто мог предположить, что пройдет совсем немного времени и мы затеряемся в поле маргариток?
Стола для родственников невесты не будет, вполголоса сказала организатор свадьбы человеку, расставлявшему стулья и именные карточки. Тот молча кивнул.
Твои родители подарили нам свои обручальные кольца в серебряной шкатулке-ракушке, которую презентовал твоей прабабушке ее возлюбленный, не вернувшийся с войны. Внутри было выгравировано его послание: Вайолет, ты всегда меня найдешь. «Какое красивое имя», шепнул ты.
Твоя мама произнесла напутствие: «Когда брак распадается, мы не осознаем происходящего, пока однажды не оказываемся посреди бескрайнего океана и берега не видно. Она замолчала и взглянула на меня. Если такое случится, постарайтесь услышать сквозь шум волн, как бьется сердце вашей половинки. Прислушайтесь. Вы всегда найдете друг друга, всегда найдете берег». Она взяла твоего отца за руку, и ты встал, торжественно поднимая бокал.
Ночью мы старательно занимались любовью, потому что так полагалось. Совершенно обессиленные, мы чувствовали, что вступили во взрослую жизнь. Мы получили обручальные кольца, счет за банкет и головную боль от перевозбуждения.
Друг мой, моя вторая половинка, стань спутником моей жизни, в горе и в радости, во все дни. Я люблю тебя, Фокс Коннор, и связываю с тобой свое будущее.
Несколько лет спустя я на глазах у нашей дочери запихнула свадебное платье в багажник и отвезла в тот же самый винтажный магазин, где его купила.
Глава 4
Хорошо помню, как мы жили следующие несколько лет.
Пока не появилась Вайолет.
Вечерами ужинали на диване и смотрели новости с Андерсоном Купером. Ели острую еду из пластиковых контейнеров на мраморном кофейном столике с коварными углами. По выходным в два часа дня наливали себе выпить, потом засыпали и просыпались ближе к вечеру от звуков с улицыв баре появлялись первые посетители. Занимались любовью. Ходили в парикмахерскую. Я читала в журналах статьи о путешествиях, выбирая места, куда стоит съездить. Бродила по дорогим магазинам с кружкой чего-нибудь горячего. Зимой грела руки итальянскими кожаными перчатками. Ты играл в гольф с друзьями. Я интересовалась политикой! Мы усаживались на диван и наслаждались прикосновениями друг друга. Я любила смотреть кино, чтобы отвлечься от реальности. Жизнь не выглядела столь приземленной. Идеи были ярче, слова приходили легче. Менструации не доставляли хлопот. Ты слушал новую музыкукаких-то певцов, о которых упоминали за бокалом пива старшие коллеги. Мы не пользовались органическим стиральным порошком, поэтому наша одежда пахла отдушкой «горная свежесть». Мы съездили в горы. Ты расспрашивал меня о том, что я пишу. Мне и в голову не приходило думать о других мужчинах. Ты ездил на ужасно непрактичной машинедо первого снегопада. Мечтал завести собаку. Когда мы замечали на улице пса, то останавливались почесать ему шейку. Прогулки в парке были не единственной моей передышкой от хлопот по хозяйству. Мы читали книжки без картинок, не задумывались о вредном влиянии излучения от телевизора и не подозревали, что лучшие игрушки для ребенкавещи его родителей. Нам казалось, мы хорошо знаем друг друга. Нам казалось, мы хорошо знаем самих себя.
Глава 5
Летом мне исполнилось двадцать семь. На балконе, выходящем в переулок, почти окна в окна с соседним зданием, ютились два потрепанных складных кресла. Гирлянда белых бумажных фонариков подрагивала от зловонного ветерка, поднимающегося с расположенной внизу помойки. Налив нам по бокалу освежающего белого вина, ты предложил: «Давай попробуем. Сегодня».
Мы много раз говорили об этом. Ты радовался, когда я брала на руки чужих детей или присаживалась на корточки, чтобы поиграть с ними. Это твое. А я размышляла: какое оно, материнство? Справлюсь ли я? Тебе идет.
У меня все будет иначе. Я стану как другие женщины, которым материнство дается легко. Я не похожа на свою мать.
В те дни она почти не посещала мои мысли, а если все же проскальзывала незваной гостьей, я сдувала ее прочь, словно пепел. Тот самый, что падал в мой стакан с апельсиновым соком.
Мы сняли двухкомнатную квартиру в доме с очень медленным лифтом, потому что для коляски лифт просто необходим. Показывали друг другу крошечные модные одежки в витринах, братика и сестричку, держащихся за руки, легонько подталкивая, без единого слова. Предвкушали. Надеялись. Я начала тщательнее следить за месячными, вычисляла дни овуляции, отмечала их в ежедневнике. Однажды я обнаружила в календаре рядом с днями «О» нарисованные улыбающиеся рожицы. Твоя радость грела мне душу. Я знала, ты станешь замечательным отцом, а язамечательной матерью твоего ребенка.
Вспоминая прошлое, восхищаюсь собственной уверенностью. Я чувствовала себя не дочерью своей матери, а твоей женой. Ради тебя я уже несколько лет притворялась безупречной. Мне хотелось сделать тебя счастливым и доказать всему мируя не такая, как моя мать. Поэтому я тоже захотела ребенка.
Глава 6
Эллингтоны жили через три дома от нас. Их лужайка единственная в округе оставалась зеленой целое лето, каким бы знойным оно ни было. Миссис Эллингтон постучалась в нашу дверь почти через семьдесят два часа после ухода Сесилии. Папа храпел на диване, на котором спал каждую ночь весь последний год. К тому времени мне стало яснона этот раз мама не вернется. Я проверила комод, ящики в ванной и тайник, где она прятала сигареты: все ее вещи исчезли. К тому времени я уже поняла: расспрашивать папу не имеет смысла.
Придешь к нам на воскресный обед, Блайт? Лицо миссис Эллингтон терялось на фоне туго закрученных кудрей, таких блестящих после парикмахерской. Я невольно кивнула этим кудрям и поблагодарила. Потом разыскала свою лучшую одеждутемно-синий джемпер и яркую полосатую водолазкуи загрузила в стиральную машину. Мне хотелось спросить миссис Эллингтон, можно ли папе тоже прийти, однако та была крайне вежливой женщиной, так что я рассудилаесли уж она не пригласила папу лично, значит, на то есть веская причина.