Здесь есть хищники? спросил я.
Роберту не понравилась эта мысль.
По лесу бродит стая диких собак. Но мы бы увидели следы. Кровь
Однако он говорил не очень увереннои на то были причины. Если тело уволокли до окончания бури, снег скрыл все улики.
Я покачал головой. Скорее всего, Эмма действительно утонула. Быстрый ручей, скользкий от снега берег, и никого поблизости, чтобы услышать её крик Эмма, которую схватила Белая дама, вероятно, просто фантазия. Жуткая фантазия, но всё-таки лучше, чем утонувшая девочка. В конце концов, если кто-то её забрал, у Джейн оставалась надежда вернуть дочь. Всё это я объяснил Роберту и Уизу. Они не стали спорить, но Роберт выглядел разочарованным.
Значит, вы не станете спрашивать о ней Сибил?
Я спрошу, сказал я. Обещаю.
Но у меня не было никакой надежды.
Когда мы вернулись на ферму, у меня разболелись пальцынесмотря на тёплые перчатки из овчины, подаренные Робертом. Из-за обморожения пальцы стали слишком чувствительны к холоду. Я сунул их в воду, нагретую над огнём, и боль немного поутихла. Тут я вспомнил о поясе, обёрнутом вокруг талии. Хотя пояс был довольно-таки громоздким, я совершенно позабыл о нём. Носить его абсолютно естественно и привычно.
Я нашёл в кармашках два обезболивающих средствакору ивы и мак. Поскольку от горячей воды боль утихла, я решил сохранить их на более серьёзный случайесли это вдруг понадобится. Однако я откупорил флакон с сиропом алоэ и смазал пальцы, чтобы поскорее нарастить облезшую кожу.
«Интересно, подумалось мне, какие ещё следы от ран может предъявить моё тело?» Я осмотрел себя и обнаружил жуткий шрам на груди: кожа будто растаяла, как от ожога. Я провёл по шраму кончиками пальцев, задаваясь вопросом, что со мной приключилось.
Нашлись и другие следы. Самый большой шрам был на левом плечеот резаной раны. А ещё одинна пальце. Я не заметил его под шелушащейся кожей. Он был совсем недавнимещё даже не зажил до конца.
«Шрамы рассказывают истории», подумал я.
Но эти истории, как и все прочие, были похоронены в памяти, а память молчала.
Остаток ночи я провёл в хижине. Роберт предложил мне переночевать в доме вместе с семьёй, но я не хотел доставлять неприятности его жене. Тогда он принёс мне рагу на ужин, а вдобавокнемного зёрен для голубки, и мы втроём провели вечер в тишине.
Девочка ни за что не хотела расставаться с птицей, а Голос в голове исчез и не отзывался, хотя я окликал его. В общем, после ужина мне только и оставалось, что улечься на кровать и копаться в памяти. Это было медленно, не слишком результативно и тошнотворно. Последнеев буквальном смысле, поскольку всякий раз, как я пытался вспомнить что-то личное, кружилась голова и меня начинало мутить.
Что бы ни сделала со мной болезнь (или одержимость, с содроганием подумал я), это привело к тому, что память отказывала.
Я обнаружил, что без проблем могу вспомнить самые разные факты: рецепты, где использовались ингредиенты из моего пояса; названия городов и деревень в Англии; языки, которыми я владел; имена известных людейимя нашего короля Карла II, имя его брата Якова, герцога Йоркского, имя королевского соратника и друга лорда Ричарда Эшкомба Но стоило мне лишь попытаться вспомнить хоть что-то, связанное со мной самим, тотчас же накатывала дурнота. Пришлось прекратить, когда после попытки вспомнить семью меня вырвало на край перины.
Осталось просто лежать и ждать, когда меня окутает тихий и спокойный сон.
Но мой кошмар вернулся.
Глава 9
Мне очень холодно.
Над равниной дует сумасшедший ветер. Мороз не просто щиплет кожу, он уже пробирает до самых костей. Я слышу вой бури не только в ушах, я ощущаю его всем нутром. Я чувствую, как леденеет тело; никакойдаже самый холодныйобыкновенный ветер не сумел бы сотворить ничего подобного.
Лёд Он сковал руки и ногинавечно, навсегда, до скончания времён.
Все мои друзья мертвы. Осталась только птица. Птица с перьями цвета пустоты. Птица с чёрными ониксовыми глазами, сидящая на изогнутой скрюченной ветке.
Я один.
НЕТ, ТЫ НЕ ОДИН, говорит птица.
Я гляжу вниз и понимаю, что она не лжёт. Подо льдом кто-то есть.
Я всматриваюсь изо всех сил, и ветер, словно желая помочь мне, сдувает пепел, покрывающий равнину. И теперь я вижу еёпятилетнюю девочку с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу. Её губы шевелятся. Она молит меня о помощи, а я ничего не слышу. Ледяная ловушка скрадывает её слова. Но я вижу страх на её лице.
Эмма Лизл. Не знаю какно я понимаю, что это она. Эмма скребёт ногтями стены своей ледяной тюрьмы. Царапает и царапает, раздирая пальцы в кровь. Она в ужасе. Она что-то кричит мне.
А я ничего не могу поделать.
Отпусти её! умоляю я.
И птица отвечает:
НЕТ.
Дует ветер, унося прочь мои слова.
Она невинна! Она не сделала ничего дурного!
ВСЕ ОНИ НЕВИННЫ. ВСЕ ОНИ БЕЗГРЕШНЫ. МОИ НИ В ЧЁМ НЕ ПОВИННЫЕ И НЕ СДЕЛАВШИЕ НИЧЕГО ДУРНОГО МАЛЕНЬКИЕ ИГРУШКИ. ВСЕ ОНИ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ НА ВЕКИ ВЕКОВ.
И вдруг я вижу: Эмма там не одна. Равнина простирается до самого горизонта, а подо льдом плачут и кричат дети, пытаясь вырваться из плена. Их сотни, тысячи, миллионы. Все они в ловушке, запертые в ледяной тюрьме.
Птица с перьями цвета пустоты и ониксовыми глазами смотрит вниз. И эти каменные глаза сверкают, а над равниной эхом разносятся её жуткие слова.
ТЫ
ТОЖЕ
ПРИНАДЛЕЖИШЬ
МНЕ
Меня разбудил крик. И я не сразу понял, что это кричу я сам. Обуянный паникой, я пытался выдрать руки изо льдапока не сообразил, что никакого льда нет. Когда сон отступил, я понял, что лежу в постели в маленькой хижине. Меня душили рыдания, руки дрожали, шея была влажной и липкой от пота. И лицо оказалось мокрым, но не от пота, а от слёз. Я плакал.
Несколько секунд я лежал неподвижно, глубоко дыша и слушая потрескивание огня. А потом понял, что рядом кто-то есть. Малышка сидела возле моей кровати, держа в руках голубку. Девочка смотрела на меня, и в её глазах я видел сочувствие.
Она осторожно посадила птицу на кровать. Голубка взмахнула крыльями и прыгнула ко мне на колени. Трясущимися руками я взял её и прижал к щеке.
Спасибо.
Девочка отвернулась.
Постой.
Она замерла.
Ты тоже их видишь? спросил я. Сны про птицу. Тебе тоже это снится?
Малышка не ответила. Она вернулась к тюфяку и свернулась калачиком на соломе. Так мы и лежали в тишинекаждый на своей постели, и никому из нас не хотелось засыпать.
Понедельник, 21 декабря 1665 года
Nihil autem opertum est, quod non reveletur;
neque absconditum, quod non sciatur.
Глава 10
Утром я переоделся в «свою» одеждуту, в которой меня нашли на берегу. Этот костюм был не слишком-то приспособлен для морозной погоды, и я с благодарностью принял подарок Роберташерстяную рубаху, великоватую мне, и штаны из оленьей кожи. Их я натянул поверх собственной одеждыплюс вчерашний плащ из дублёной овчины, перчатки и шляпу. В таком наряде я выглядел малость нелепо, зато было тепло.
Роберт пришёл с первыми петухамипринёс еду и кое-какие вещи для путешествия в Ситон. Ломтики свежеиспечённого хлеба, щедро намазанные сливками и клубничным вареньем, на вкус оказались просто божественнысытные и сладкие, они пахли парным молоком, орехами, клубникой. Отведав их, я задумался: может, стоило бы просто остаться на ферме и подождать возвращения Сибил? Но это означало ещё один день без ответов на терзающие меня вопросы и ещё одну ночь, наполненную кошмарами. Мне нужно было что-то предпринять. Даже если в Ситоне ничего не выяснится, по крайней мере, я не буду бездействовать.
Я спросил Роберта, есть ли, помимо карты, какие-нибудь указания насчёт путешествия.
Легче всего двигаться по ручью, сказал он. Побережье изрезано опасными обрывами, а все дороги завалило снегом. Идите медленно, но оставайтесь возле воды. Тогда вы точно не заблудитесь.
Он указал на картинки, нарисованные Уизом:
Ситон вы не пропустите. Поместье баронета Дарси тоже легко найти: его дом похож на замок с башней в центре.