Внизу скрипнула открывшаяся дверь. Я услышала, как Беа кричит Максу, чтобы он проверил вай-фай. Я стояла, согнувшись над тумбочкой, но тут распрямилась, закрыла нижнее отделение, задвинула верхний ящик и собралась выйти из спальни. Я внезапно пришла в чувство и мысленно спросила себя: «Что же я делаю?». И могла предложить только один ответ: я пыталась найти хоть какое-то указание на вкус Тилсонов, отпечаток их индивидуальности. Возможно, этот дом так долго стоял пустым, что я считала, что имею право знать, как в нем все изменилось. Это, конечно, было совершенно неуместно.
Беа продолжала говорить, но совсем другим голосом, с длинными паузами и внезапными смешками разговаривает по телефону. «Да, я знаю. Это была жесть». Я прошла на цыпочках к двери и уже собралась уходить, когда мой взгляд снова упал на мусорную корзину в дырочке между прутьями застряло что-то зеленое. Значит, она все-таки не совсем пустая. Я опустила руку в корзину и извлекла скомканные бумажные салфетки с засохшими пятнами. Похоже на кровь. И еще скомканный тонкий кусок светло-серой ткани. Я расправила его, это оказался шелковый шарфик длинный, тонкий и сильно порванный: несколько неровных разрывов или даже разрезов по краю и темно-красное пятно в одном углу. Я сказала себе, что его можно выстирать, потерла шелк между пальцами, проверяя, удастся ли мне его зашить, когда выдастся свободная минутка. Я сунула ткань в карман. Да, оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда мне хотелось иметь кусочек ее. Но как я уже говорила, когда я росла, мы жили по принципу «в хозяйстве пригодится и веревочка». Признаюсь честно: от этой привычки очень трудно избавиться.
О боже! воскликнула Эйлса, увидев меня за кухонным столом. Вы все еще здесь! Бедняжка. Она сняла сапоги на танкетке. Тома нет? Она нахмурилась. Он сказал мне, что будет дома. Ее выражение лица изменилось: она стала задумчивой. Хорошо, значит, он даже не узнает, что я уезжала. Хорошо. Отлично. После этого она улыбнулась и переключилась на меня. Мне очень жаль. Что вы могли о нас подумать?..
Ничего страшного, ответила я. В жизни бывают разные ситуации.
На ней были плотные черные колготки и свободное темно-серое шелковое платье, поверх него кардиган с поясом на талии, пояс все время соскальзывал, она подхватила его и подтянула.
Дети, вероятно, умирают с голода. И вы тоже.
Я приготовила еду, сообщила я. Беа и Макс просили есть, так что я разогрела лазанью. Это же не проблема?
Они ее съели?
Да.
Всю? Они такие привередливые в еде. А Беа к тому же пытается стать вегетарианкой. Эйлса оглядела кухню, затем открыла холодильник, посудомойку, заглянула в раковину, словно не поверила. На самом деле близнецы воротили носы. Я выбросила почти всю их порцию, и сама съела большую часть.
Простите, сказала я. Мы вам ничего не оставили.
Я в любом случае не собиралась ее есть, Эйлса похлопала себя по животу. Я на диете. Спасибо, что помыли посуду. Мне просто стыдно. Вам не следовало этого делать. Пойду проверю, как они там.
После этого она вышла из кухни. Я слышала ее голос, то ближе к подвалу, то к гостиной. Она сказала обоим детям подниматься наверх.
Что о вас подумает Верити? Сколько можно сидеть перед экранами?
Надевая куртку, я пыталась понять, почему их с Томом так волнует, что я думаю об их детях. А если их также волнует, почему дети так много времени проводят перед монитором компьютера и экраном телевизора, то, может, стоит купить несколько настоящих игр. Тут вернулась Эйлса и остановилась в дверях.
Сейчас только восемь вечера. Совсем не поздно. Внезапно она показалась мне какой-то разочарованной и даже опустошенной. Выглядела отлично, но что-то ее явно расстроило. Она вернулась домой, где нет еды, и ей еще нужно пережить вечер, который обещает растянуться надолго. Так, что тут есть? Эйлса открыла холодильник, достала бутылку белого вина, затем потянулась за двумя бокалами. Давайте по бокальчику перед вашим уходом?
Я колебалась. Мне нужно было возвращаться к Моди, но меня тоже ждал долгий вечер, который требовалось чем-то занять. Я улыбнулась, надеясь, что вышло беспечно и беззаботно, и снова села к столу.
Давайте. Почему бы и нет?
Она поставила бутылку и бокалы и устроилась рядом со мной.
Я очень рада, сказала Эйлса, разливая вино. Вы всегда так спешите уйти [неправда], поэтому я рада, что у нас сейчас есть возможность поболтать.
На мгновение мне показалось, что она заговорит о деревьях, но ее мысли определенно витали где-то в другом месте. Несколько минут она болтала без перерыва о каком-то мужчине, с которым недавно встречалась, но это было не совсем интервью перед приемом на работу, а скорее неофициальная беседа. Он такой классный и ведет себя так непредсказуемо. Он сам всего добился, ну, не один, еще его жена, они создали свою компанию. Эйлса говорила о том, как быстро расширяется их компания, а тот мужчина сказал ей, что им постоянно требуются люди. Но она не уверена, что произвела на него нужное впечатление, ведь она так давно не работала дети, проблемы со здоровьем и еще были пожилые родители. К сожалению, оба уже умерли. С ними было трудно, и вообще у нее была трудная жизнь, и трудно быть единственным ребенком. Хотя она приложила максимум усилий, чтобы произвести впечатление.
Да, я такая. Если за что-то берусь, то бросаюсь как в омут с головой.
Я слушала, периодически издавая какие-то звуки. Меня заинтересовала ее манера говорить. Похоже, она совершенно не обращала внимания на собеседника, хотя время от времени встречалась со мной глазами, но теперь я думаю, что она меня тогда не видела. Теперь я знаю ее лучше. Думаю, эта привычка появилась у нее с детства: способ нарушить молчание между враждующими родителями. Я подозреваю, что все идет из ее детства. Она привыкла к тому, что люди ее игнорируют, не собеседники, а только эхо ее собственного голоса. Когда ее слушаешь, в половине случаев создается впечатление, что она в чем-то пытается себя убедить.
Все равно было хорошо выбраться из дома. Сесть на метро, доехать до центра, зайти в бар, оказаться в окружении людей, музыки. Со временем забываешь, что это такое. Я думала, что когда мы вернемся в Лондон, то я буду гораздо больше занята, чем теперь. Я пыталась записаться на одни занятия, на другие. Тома вечно нет дома, мне приходится столько времени проводить в одиночестве, а у меня это не очень хорошо получается.
Я всегда считала важным наслаждаться собственным обществом. Вам нужно просто потренироваться. Оно того стоит.
Она внимательно посмотрела на меня.
Да, наверное.
В любом случае надо надеяться, что вы получите эту работу.
Вы так думаете? У меня все же есть необходимые навыки. Я воспитала троих детей и веду хозяйство.
Мудрость и жизненный опыт, кивнула я. Это должно больше цениться на рынке, чем молодость. Если тот мужчина на самом деле хороший руководитель, то он это поймет.
Надеюсь. Спасибо вам. Эйлса сделала маленький глоток вина из бокала, а потом провела большим пальцем по ободку, которого только что касалась губами. Вы говорили, что живете одна, да? А как давно умерла ваша мама?
Пять лет назад.
У вас есть еще родственники?
Только сестра. Фейт.
Она живет где-то рядом? Вы часто с ней видитесь?
В Брайтоне. Видимся не так часто, как мне хотелось бы.
Эйлса с минуту внимательно рассматривала меня, потом протянула руку к лацкану моего пиджака и что-то быстро с него смахнула.
Шерсть, сказала она, убирая руку. Вероятно, собачья.
О боже! А я так старалась хорошо выглядеть.
Она внезапно улыбнулась.
Ради нас? Макса? О Верити, пожалуйста, пусть вас не беспокоят такие вещи. Я хочу, чтобы вы у нас чувствовали себя расслабленно. Надеюсь, что теперь, когда все немного успокоилось и мы тут уже обустроились, мы с вами будем друзьями. Будем ходить друг к другу в гости.
Внезапно я почувствовала робость.
Да, мне бы этого тоже хотелось.
Мы еще немного поговорили ни о чем. Я рассказала ей про свой артрит, и она предложила несколько средств: грелку, мазь с арникой. Когда я стояла у двери, она взяла обе мои руки в свои.
Так было приятно поболтать с вами, сказала она. Я почувствовала, какие грубые у нее ладони. Макс говорил, что вы классная. И он прав.