Валентин быстро отключил рацию, сложил в мешок с крупой, а сам залез на полати. Вошел охранник, видит, арестованные валенки поснимали, успокоился и снова вышел.
Оперативный дежурный сразу же позвонил в артель и попал прямо на председателя Самохвалова. Тот выслушал и произнес:
- Что ж, надо принимать меры и освобождать людей из-под стражи. Ведь мы сами их в тайгу отправили.
Не попрощавшись, он положил трубку. То был не первый звонок в это утро, извещавший Самохвалова о ночном происшествии с людьми из его артели. Захлопнув дверь кабинета, Анатолий Ильич зашел к секретарю парторганизации и с порога сказал:
- Ну, Сергей Архипович, я больше не могу в кабинете находиться. Оба телефона раскалились, трезвонят с раннего утра без умолку. И звонки один хлеще другого. Если ты еще не в курсе, сейчас расскажу, и давай подумаем, что делать дальше. Звонили из Подгорного. Николаев доложил, что в час ночи прямо в бараке на лесной делянке арестовали Савченко, а с ним Ивлева и Куприна. Савченко даже не успел одеться, спецовка в сушилке была, так раздетого и забрали. Я звонил в Подгорненскую милицию, начальник говорит: «У меня твоих людей нет, они во Владивостоке, в изоляторе». На вопрос, за что взяли, ссылается на край.
На Нижнем перевале в три часа ночи вытащили из балка бульдозериста Николаенко, расчищавшего дороги. Сейчас снегом все завалит, а это, считай, отрежет три участка, где проводятся вскрышные работы.
И вот новый сигнал. Звонит оперативный дежурный геологической экспедиции, передает, что Поляков и Козлов арестованы зареченским прокурором прямо на Лесной косе, где мы останки человека нашли. Вот ведь как: Поляков этого прокурора и трех его работников на своем бульдозере сам туда привез. Шутка ли, столько верст по глухомани шарахаться, чтобы там тебя и взяли под арест. Изъяли штатное оружие, ключи от бульдозера и балка, сделали обыск, забрали все документы и охрану поставили. Охранник вышел, и они смогли в эфир выйти. Кричат в один голос: помогите домой вернуться.
Самохвалов помолчал и, насупившись, добавил:
- И ведь это уже не первый год продолжается, надо что-то делать, а то ведь и нас с вами арестуют. Разве можно дальше терпеть такое безобразие? В июле, в разгар сезона, приезжает из краевого УВД майор Шрамов, единолично принимает решение остановить обогатительную фабрику - и останавливает ее. А что такое - на двое суток остановить весь комплекс работ? Ведь там работают сто пятьдесят человек в три смены, сам процесс работ по обогащению не допускает срывов и остановок! Это лучшую-то по зоне Сибири и Дальнего Востока фабрику, на базе которой идет обучение инженерно-технических работников министерства для повышения их профессионального уровня! Ты сам знаешь, министерством за счет его средств в Японии закуплена самая современная техника, выделено 300 тысяч рублей на благоустройство территории фабрики, приобретение всего необходимого для учебного процесса и проживания прибывших инженеров, и тут - такое недоверие! В результате остановки мы потеряли пять килограммов золота. Спрашиваю: в чем дело, по каким причинам остановлена фабрика? А Шрамов мне говорит: мол, в Германии, в городе Магдебурге на черном рынке взяли человека с золотом с вашей фабрики, вот и разбираемся. А на самом деле кого-то задержали, нашли у него три самородка общим весом 240 граммов. Так ведь самородков у нас быть не может, мы же руду мелем. Позже оказалось, они с находкинских озер. А ущерб кто понес? Артель. А сколько еще всяких ночных рейдов, налетов со стороны краевых служб? Может, это перестройка бардак несет, а коли так, бросать все надо и распускать людей, раз защитить их не можем.
Много еще горьких слов наговорил председатель артели парторгу. Тот внимательно слушал, что-то помечал в своей записной книжке, потом прошелся по кабинету и сказал:
- Вот что я думаю, Анатолий Ильич. В ряде случаев мы сами виноваты, в чем-то сделали послабление. Почему такое ожесточение, доходящее до дикости, в отношении к нашим людям? Нельзя же преследовать только за то, что ты работаешь в артели, добывающей золото. Ведь многие наши рабочие никакого отношения к нему не имеют и годами его не видят, и им безразлично, черное оно или желтое. А вот почему так складывается, надо глубже искать причину. Видимо, нам что-то недоговаривают.
Комиссар набрал телефонный номер.
- Алло, добрый день. Мне, пожалуйста, Дмитрия Вадимовича.
- А кто это говорит? - спросила девушка на том конце провода.
- Секретарь парторганизации золотодобывающего предприятия «Россия».
- А, это вы, Сергей Архипович?
- Да-да, я.
- Я сейчас доложу, что вы звоните.
- Слушаю, - послышался в трубке твердый мужской голос.
- Дмитрий Вадимович, здравствуйте. Мне бы хотелось переговорить с вами и проинформировать о делах, которые у нас происходят. Некоторые из них объяснить просто невозможно.
- Я в курсе этих безобразий, - откликнулся первый секретарь крайкома. - Мне звонили генеральный директор геологической экспедиции Василий Иванович Дымов и первый секретарь Зареченского райкома партии Иван Ильич Григоренко, они тоже возмущены. Краевой прокурор просит меня принять его в 16.00, а ты подъезжай к двум часам. У нас будет время для объяснений. Все. До встречи.
6
Комиссар артели в крайкоме партии
Телеграмма
Шабанову
Нами найдены три стреляные гильзы на глубине снежного покрова 30 сантиметров. Они этого года производства от винтовки Мосина.
Гильзы от патронов идентичны тем, которые были изъяты у Полякова.
Бирюков.
Телеграмма
Бирюкову
Будьте осторожны, берегите людей.
Ваши версии подтверждаются. Постоянно информируйте меня.
Шабанов.
«Как ни тепло в балке, а лежать, ничего не делая, скучно и сна нет, - думал Валентин, глядя в потолок. - Мы ведь не привыкли днем спать, в артели об этом никто и не заикается. А если скажешь, мужики на смех поднимут. Вон погода ухудшилась, и ветер усилился. Так и бросает колючий снег в маленькое окошко. В балке быстро темнеет, хотя на улице еще день. Электрический свет еще с утра отключили, чтобы аккумулятор до конца не разрядился. Это все ерунда, а вот как подумаешь, в какое положение попал, сразу с полатей вскакиваешь, как будто тебя палкой кто-то сгоняет. В мыслях все время вертится один и тот же вопрос: ну почему все так хорошо начиналось - и вдруг такой неожиданный поворот?! Ведь должен был ехать не я, а горный мастер. Однако я сразу согласился - зачем человека отзывать из леса за пятьсот километров, если я могу его подменить. Вот и поехал на свою голову. А ведь до вчерашнего ужина все было отлично, полное понимание и доверие. Прокурор даже свои ружья с патронами отдал, чтобы мы их могли проверить. Так и сказал, мол, берите ружья, патроны, собаку и идите, постреляйте в тайге. Полная свобода действий, только, чтобы им не мешали работать. Мы и ушли на несколько часов. А за это время что-то изменилось, и все наши доверительные отношения рухнули в одночасье. Хотя я всегда знал, что с прокурорами надо быть начеку: он тебе улыбается, а через час обвинение зачитывает от имени государства и просит суд определить меру наказания - двадцать лет строгого режима. Вот и попробуй довериться такому деятелю. Да и работа у них - не позавидуешь, сколько учиться надо, а ведь денег больших они не получают, а служба хлопотная.
Но даже если что-то произошло за эти часы или что-то про нас по эфиру сообщили, ну скажи по-честному: «Ты, мол, извини, Валентин Степанович, но сейчас я здесь главный, и, чтобы мы все смогли спокойно спать, положи свое штатное нарезное ко мне под кровать вон в тот дальний уголок, чтобы ты к своему оружию, не разбудив меня, не добрался». Да я бы сразу согласился. Или мог распорядиться: «Оружие артельщиков убрать под снежный занос, вместе с пилой и канистрами бензина. И пусть там лежат до нашего отъезда. А документы и ключи от бульдозера положите в мою сумочку или к помощнику, целее будут. А мы спокойно будем работать, быстренько заберем останки и домой поедем». Вот это было бы правильно. Да мы бы без разговоров сделали все, что приказал Михаил Михайлович! Все ведь в такую даль приехали по одному делу!
И особенно неприятна эта официальная выписка ордера на задержание, обыск и арест. Зачем это нужно? Не могу понять.