- Мы запросто можем не дожить до утра, если нас вдруг захватит врасплох какое-нибудь новое временное отклонение.
Тогда он протянул стакан и девочке. Но та лишь чуть-чуть отхлебнула, а потом поставила стакан на деревянный пол крыльца рядом со своим стулом. Через некоторое время, пока Сэмуэлсон и я были заняты разговором, девочка перебралась со стула на пол и уселась так, чтобы одной рукой обнимать дремлющего неподалеку от нас Санди. Леопард никак на это не отреагировал.
- И что же, по-вашему, это такое? - спросил меня Сэмуэлсон после того, как мы с ним некоторое время обменивались воспоминаниями. - Я имею в виду - откуда он взялся?
Он говорил о шторме времени.
- Понятия не имею, - ответил я. - Уверен, что этого не знает никто. Но у меня есть теория.
- Какая? - Он повернул голову и пристально посмотрел на меня. Легкий вечерний ветерок шевелил ветки сиреневых кустов, которые едва слышно царапали стену дома.
- По-моему, это и есть то, как мы его называем, - сказал я. - Шторм. Какой-то шторм в пространстве, в который угодила вся наша планета, - так можно ехать на машине и попасть в грозу. Только в данном случае вместо ветра и дождя, грома и молнии мы влетели во временные изменения, которые наподобие ряби пробегают по поверхности, а все окружающее перемещается либо назад по времени, либо вперед. Смотря куда направлено проходящее над этим местом изменение.
- А как здесь? - спросил он. - Ведь городок-то остался на том же самом месте, что и всегда. Вот только люди... Он замолчал.
- Откуда вы знаете? - возразил я. - А может, как раз весь этот район переместился вперед, скажем, на год или даже на месяц. Срок недостаточный, чтобы стали заметны какие-то изменения в зданиях или улицах, но, возможно, вполне достаточный для того, чтобы люди по той или иной причине решили уйти отсюда.
- По какой?
- Ну, например, из-за этих, как вы их называете, жужжа-лок, - ответил я. - Например, будь я жителем этого городка и появись тут нечто подобное, это было бы для меня вполне достаточной причиной, чтобы уехать.
Он покачал головой.
- Только не все сразу, - сказал он. - И они обязательно оставили бы какое-нибудь сообщение.
Я сдался. Коли его не устраивают логичные объяснения, то нет смысла пытаться его убедить.
- Скажите, - после того как мы некоторое время просидели молча, снова заговорил он, - а как, по-вашему, Бог имеет к этому какое-то отношение?
А, так вот на чем он зациклился! Вот почему он торчит здесь день за днем, обороняя городок, в котором не осталось ни души. Вот почему он аккуратно приспособил колодец в подвале к новым условиям и установил плиту так, чтобы в любой момент иметь возможность накормить нормальным обедом целую семью, если они в один прекрасный день вдруг неожиданно вернутся, возникнут из ниоткуда на пороге, усталые и голодные. Меня так и подмывало сказать ему, что мне всегда было крайне мало дела как до Бога, так и до людей, но теперь, когда я знал, как важен для него этот вопрос, я просто не мог ему этого сказать. Я вдруг почувствовал грызущую его боль - и внезапно понял, насколько зол оттого, что кто-то, кого я практически впервые в жизни вижу, смог так сильно передать мне свое горе. Да, верно, в отличие от него я практически ничего и никого не потерял. И все же...
- Кто его знает! - сказал я, вставая. - Ну, думаю, нам пора. Он тоже встал, причем очень быстро. Но, не успел он еще выпрямиться, Санди уже оказался на ногах, а вслед за ним медленно поднялась с пола и девочка.
- Вы могли бы остаться на ночь, - предложил он.