Я всё понимал. Тем не менее не хотел оправдывать:
Все так живут, но не все нанимаются грабить банки.
Может, не всем выпадает шанс?
Это циничный взгляд на людей. Я вот не хочу этим заниматься ни за какие коврижки.
Тем не менее, грабил же.
С помощью твоего обмана.
Если бы перед тобой стоял выбор спасать мать, или грабить банк, что бы ты выбрал?
Это отмазка дьявола. Надзиратели в концлагерях тоже себя так оправдывали: либо мы загоняем народ в печь крематория, либо нас загоняют. Мол, что было делать? У нас не было выбора.
Это война! Это совсем другое!
Война не имеет конца. Она вечна. Сейчас лишь кажущееся перемирие!
Ты хоть сам понимаешь, что плетёшь?
Я понимаю. А ты понимаешь, какой мерзостью занимаешься?
Снежок встала и прошла к бару, достав оттуда миниатюрную бутылочку виски. Её она опустошила, не сходя с места. Повернувшись ко мне, девушка сказала:
Серёжка, я тебя люблю. Но и ты меня пойми. Я не могла оставаться в долгу. Ведь речь шла о больших деньгах.
Деньги, деньги, деньги!
Я приблизился к рюкзаку и со всей дури пнул его ногой. Он со свистом улетел под кровать.
Когда уже вы нахапаетесь?
Снежок подошла ко мне вплотную, сжала ладонями моё лицо и нежно поцеловала в мои сжатые от злости губы.
Остался один эпизод, который мне необходимо закончить, и я свободна.
Опять ложь.
Нет. На этот раз, нет. Клянусь. Клянусь своим здоровьем и здоровьем своей матери. Прости меня, мама. Это в последний раз. Тем более, что обратного пути уже нет.
Она подошла к открытому сейфу и вытащила оттуда документ.
Ты хотел знать моё настоящее имя, Снежок бросила его передо мной на стол. Вот, читай.
Это был паспорт. Причём не российский. Я открыл его и прочитал имя обладательницы, написанное латиницей:
Анастасия Хурушева?
Анастасия Урышева, поправила она.
Почему паспорт испанский?
Она грустно улыбнулась, вернулась к минибару и выпила из горлышка ещё одну бутылочку:
Потому, Серёженька, потому. Пока ты сидел, я вышла замуж.
Ни хрена себе новость! Я в оцепенении зацепил рукавом ложечку, и она нервно зазвенела, прыгая по полу.
Как?
Вот так.
Значит я с тобой твоему мужу успел рога наставить? Непростая ты, Настенька девушка. Ох, непростая. Шустрая больно. Умеешь людьми пользоваться.
В моей голове эта новость напрочь отказывала укладываться.
Так получилось.
Получилось? на меня нахлынули злость и негодование. Но, а я тебе зачем? Опять для прикрытия понадобился? Или у тебя один для души, другой для тела, третий для кошелька?
Она попробовала меня обнять:
Ты всего не знаешь. Выслушай меня.
Но я не хотел её слушать. Мной вновь завладели тюремные самовнушения: «Брось её. Она тебя заведёт в омут. Счастья с ней не будет!»
Да пошла ты, знаешь куда? Видеть тебя больше не могу.
Два пальца в рот
И я ушёл, громко хлопнув дверью. К матери ехать не хотелось, хоть убей. Мне было стыдно перед ней. Её укоризненный взгляд, говорящий: «Что ты творишь сынок?» смотрел на меня изнутри моей бестолковой головы мудрыми, любящими, материнскими глазами. Есть сто сорок восемь русских способа уйти от стресса. Первыйнапиться. Второйнажраться. Далее: наклюкаться, накиряться, накеросиниться, набузыриться, набубениться, нализаться, налимониться, назизюкаться, налакаться, нарезаться и т.д. Я выбрал 37 набухаться. Всю ночь я вёл героическую оборону от осаждавшего меня стресса в квартире Воробьёва и плакался дружку в жилетку. Он с видом опытного товарища утешал меня, непрерывно наполняя рюмку. Только иногда Серёга вздыхал и приговаривал, типа: «Ну, ты даёшь, Федот! Никогда не думал, что ты способен такое отчебучить». К вечеру следующего дня запал обиды закончился, и я снова приехал в гостиницу. В номере никого не было. Я оставил записку: «Прощай! Раз ты не хочешь жить моей жизнью, живи своей. Больше не желаю тебя видеть. Сергей». Выложил все деньги из рюкзака, карточки и айфон, подаренный Снежком. В голове вертелась блатная песенка: «Мурка, Маруся Климова, прости любимого Прощай, Мурка! Прощай!» Но только я сделал шаг к входной двери, как она распахнулась. В дверях стояла Анастасия, жена некоего Урышева. Так я съязвил про себя. Снежок грустно посмотрела на меня и освободила проём. Я шагнул на выход, но она вцепилась в мою руку:
Может, ты всё же выслушаешь меня? Это же не трудно, выслушать человека?
Надо было сразу уходить, но где-то внутри сердца защипал уголёк, и я остался.
Я не люблю его! на глазах её проступили слезинки, а голос был взволнован. Это вынужденная свадьба.
Эта новость вызвала на моих губах язвительную улыбку. Она продолжила:
Он, этот Урышев, имеет обширные связи в силовых структурах. Нас всех повязали. В этом московском банке, который был под той квартирой, хранились его деньги. И вообщеэто его банк. Сначала Урышев потребовал вернуть всё, что мы взяли. Но так получилось, что он запал на меня. В конце концов решили, что если я выйду за него замуж, и Стэлс отдаст ему половину добычи, то он навсегда от нас отстанет. В противном случае, этот гад обещал, что мы будем гнить на зоне по максимальным срокам. Вернее, что я буду гнить в тюрьме, а пацаныв могиле.
В принципе, ничто из услышанного меня не удивило. Это закономерный финал, о котором я столько говорил Снежкутак называть её мне было привычней. Сколько верёвочке не виться, конец обязательно будет.
И что теперь? выдавил я из себя. Ты хочешь, чтобы мы встречались в твои редкие наезды на родину? Это тебя устраивает? Или, мне в голову пришла мрачная мысль, это была твоя прощальная гастроль?
Да перестань, ты! Сядь! Сядь, я сказала!
Я сел.
Она присела на диван рядом со мной и страстно обволокла меня своими нежными, мокрыми от слёз поцелуями.
Дурачок, я только тебя люблю. И буду всегда любить. Я хочу, чтобы ты мне помог выбраться из этой трясины, Снежок, она же Настя, она же Маруся Климова, отстранилась от меня и посмотрела прямо в глаза: Помоги мне! Ну, помоги мне! практически прокричала она.
Чем? Я-то тебе чем смогу помочь? Убить его? Это не моё призвание убивать людей.
Она закатила глаза и выдохнула воздух изо рта:
Господи, торопыга! Только ты мне и можешь помочь. У меня есть план.
Я так и знал. У неё уже и план имеется. Будем грабить банк?
Мы разговаривали три дня, прерываясь только на редкий сон. Ну, и на другие потребности влюблённых друг в друга людей. Сначала я отказался на отрез участвовать в авантюре, в планы которой она меня посвятила. В конце третьего дня Снежок меня «добила» и я растаял. Да, чёрт, возьми, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Окончательно «добило» меня досье на Урышева, с которым меня ознакомила Настя. Её официальный муж, Константин Урышев, был ещё тот типчик. Вернее, он оказался главой целого уголовного клана. Эту бандитскую организацию создал в девяностые его покойный папаша Олег Урышев, избавлявший Север нашего бедного государства от бюджетных излишеств и нефтяных доходов. По сведениям досье, в испанском «домике» Урышева-младшего хранилось как минимум две сотни миллионов гринов. Не верите? Я тоже не поверил. Но Настя сказала, что Костик хвастался перед ней и показывал подземные хранилища, набитые столь вожделенной для многих «макулатурой». Бзик у него такой был. Кстати, не у него одного. Помните губернатора Сахалинской области, одного из самых бедных дотационных регионов страны? Помните? У меня перед глазами до сих пор стоят кадры комнат его квартиры, забитых под потолок деньгами. Так что это вполне распространённое в России, да, наверняка, и не только у нас, явление. Поэтому если вы пожалуетесь на то, что дорога в центре города больше напоминает прифронтовую рокаду, разбомбленную авиацией, а вам ответят, что денег на ремонт в бюджете нет, мол мы бедный дотационный регион, знайтеваш губернатор забил деньгами ещё не все комнаты своей «малогабаритной» квартирки. Вообще, если честно, с коррупцией бороться достаточно легко. Надо просто не давать губернаторам селиться в просторных многокомнатных домах и апартаментах. Тогда у него будет дилемма: либо не воровать и жить в помещениях, как нормальный человек, либо быстро забить квартиру деньгами, а самому ночевать на улице. Шутка, конечно. Но в каждой шутке есть доля грустной жизненной правды. Не могу никак забыть одного факта. Хорошавин писал резолюции, типа «на ремонт ямы нет средств», авторучкой, стоимость которой, согласно описи изъятого в ходе ареста, составляла 36 (тридцать шесть!) миллионов рублей (более миллиона долларов на момент её покупки). Это сколько ям можно было законопатить на Сахалине, если продать губернаторское перо? Фиг с ним, с Хорошавиным и прочимы извращенцами. Я загорелся освободить свою любимую из паутины другого уродца. Так я определил для себя моральный облик Константина Олеговича Урышева. И, естественно, надо было как-то наказать его за многочисленные преступные дела. А дел на нём висело тьма. Многие из них были кровавыми: шантаж, коррупция, убийства, воровство, взятки, убийства, убийства, убийства, наркоторговля. Я готов был участвовать в процессе его «подставы» правоохранительным органам даже после прочтения первой страницы досье. Но таких страниц было двадцать три!