У тебя тут что, соревнования по борьбе в грязи проводились? спросил ленсман.
Трактор мылся, объяснил я.
Он кивнул:
Значит, твой брат вернулся?
Ленсман Курт Ольсен, худощавый, с впалыми щеками и загнутыми книзу усами, он ходил в тесных джинсах и древних сапогах с разводами, которые еще его отец носил. Курт вообще все больше походил на Сигмунда Ольсена, старого ленсмана, тот тоже был длинноволосым блондином, а еще мне вспоминался Деннис Хоппер в «Беспечном ездоке». Ноги у Курта Ольсена колесом, как бывает у футболистов, а сам он на два года моложе меня и в свое время был капитаном местной четвертой лиги. Технически подкованный, отличный тактик, а бегать мог полтора часа без остановки. Все говорили, что Курту Ольсену надо бы играть в лигах повыше. Но тогда ему пришлось бы переехать в город побольше, где он вполне мог бы оказаться на скамье запасных. Кто согласится променять на это славу местного героя?
Карл вчера приехал, подтвердил я, а ты откуда знаешь?
Отсюда. И он развернул передо мной какой-то плакат.
Я перекрыл шланг с водой. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СКАЗКУ! было написано сверху. А нижеВЫСОКОГОРНЫЙ СПА-ОТЕЛЬ. Я вглядывался в строчки под этими словами. Ленсман меня не торопил. Мы с ним почти ровесники, и он, возможно, помнил, как в школе классный руководитель говорил, будто у меня слабая форма дислексии. Когда классный руководитель сообщил об этом моим родителям и заодно упомянул, что дислексия передается по наследству, отец взвился: он что же, намекает, будто мальчишку на стороне нагуляли? Но тогда мама напомнила ему про одного из папиных двоюродных братьев, некоего Улава из Осло, страдавшего словесной слепотой, отчего судьба у него сложилась печально. Когда Карл узнал обо всем, то предложил стать моим, как он сам это назвал, учителем чтения. Намерения у него были самые добрые, это я знаю, и он и впрямь постарался бы. Однако я отказался. Кому охота учиться у младшего брата? Вместо этого моей учительницей стала моя тайная любовница, а школойизбушка на горном пастбище, но произошло это спустя много лет.
В плакате все желающие приглашались на собрание инвесторов в доме культуры в Ортуне. Присутствие ни к чему не обязывает, а всех пришедших ждет кофе с вафлями.
Я понял это, еще не дойдя до имени и подписи внизу плаката. Вот онапричина, по которой Карл вернулся домой.
После имени Карл Абель Опгард была указана степень. Master of Business. Ни больше ни меньше.
Что я точно знал, так это то, что мороки с этой затеей не оберешься.
Это висит на всех автобусных остановках и на каждом столбе вдоль шоссе, сказал ленсман.
Карл, видать, тоже рано встал.
Ленсман свернул плакат:
А если у тебя нет разрешения, то это противоречит параграфу тридцать три Закона об автомобильных дорогах. Попросишь его снять плакаты, ладно?
А сам ты чего не попросишь?
У меня нет его номера, и сунув плакат под мышку, а большие пальцы за пояс, он посмотрел на север, кататься туда лишний раз неохота. Так передашь?
Я медленно кивнул и взглянул туда, куда нашему ленсману неохота было лишний раз кататься. С заправки ферму Опгард не видно, только Козий поворот разглядеть можно и серую скалу у обрыва. Дома же, расположенного на плато, не видать. Хотя сегодня взгляд мой за что-то зацепился. Нечто красное. И до меня вдруг дошло, что это такое. Норвежский флаг. Ну охренетьКарл поднял флаг в понедельник. Кажется, именно так поступает король, желая продемонстрировать, что он дома? Я едва не заржал.
Он может оставить заявку, ленсман посмотрел на часы, и мы ее рассмотрим.
Ну разумеется.
Именно так. Ленсман приложил два пальца к воображаемой ковбойской шляпе.
Мы оба знали, что снимут плакаты только в конце дня и к тому времени они уже свою службу сослужат. Даже если кто-то приглашения и не увидит, то уж наверняка про него услышит.
Я развернулся и снова пустил воду.
Вот только покалывание между лопатками никуда не делось. Оно оставалось там же, где было все эти годы. Подозрения Курта Ольсена прожигали на мне одежду и въедались в кожу, в плоть. Но натыкались на толстые кости. На волю и упрямство. На недостаток доказательств и фактов.
Это что? снова раздался голос Курта Ольсена.
Я обернулся и сделал вид, будто удивлен, что он еще не ушел. Он кивнул на металлическую решетку над стоком для воды. На лежавшие там комочки.
Хм! подал я голос.
Ленсман опустился на корточки.
На них кровь, сказал он, это мясо.
Да, пожалуй, согласился я.
Он взглянул на меня.
Лось, объяснил я, на дороге сбили. Мясо застряло в решетке. А потом они приехали сюда и смыли с себя эту дрянь.
Ты же, Рой, вроде говорил, что тут трактор мылся.
Думаю, это еще с ночи осталось, сказал я, если хочешь, могу Эгиля спроситьесли желаешь провести я направил струю на решетку, ленсман отскочил, а кусочек мяса оторвало от решетки и отбросило в сторону, расследование.
Глаза у Курта Ольсена сверкнули, он наклонился и отряхнул штанину, хоть та и была сухой. Не знаю, заподозрил ли он что-нибудь. И это ли слово сказал в тот раз. Расследование. Что необходимо провести расследование. Неприязни к Курту Ольсену я не питалон обычный трудяга, который делает свою работу. А вот расследования его мне однозначно не нравятся. И не уверен, что он так зашустрил бы, будь на плакате вместо Опгарда какое-нибудь другое имя.
Когда я вернулся в магазинчик, там уже паслись две девчонки-подростка. Одна из нихЮлияу меня работала и заступила на смену после Эгиля. Вторая девушка, покупательница, стояла ко мне спиной, повесив голову, и не думала поворачиваться, даже когда я хлопнул дверью. Однако я ее все равно узнал. Дочка жестянщика по фамилии Му. Наталия. Я иногда видел ее в компании отирающихся тут лихачей. Если Юлия была открытая, искренняя и, что называется, без претензий, то Наталия Му казалась чувствительной, но в то же время скрытной, словно боялась, что, покажи она свои чувства, их тотчас же растопчут или высмеют. Возраст, что поделаешь. Она, наверное, сейчас в старшем классе? К тому же, как я понял, ей было стыднои Юлия это подтвердила, потому что, поманив меня рукой, она одновременно кивнула в сторону полки с противозачаточными таблетками. Просто Юлии всего семнадцать, и поэтому продавать лекарства и табак она не имеет права.
Я прошел за стойку, стараясь побыстрее распрощаться с дочкой Му и не издеваться над беднягой.
«Элла-один»? спросил я и поставил перед ней белую коробочку.
Чего? переспросила Наталия Му.
Противозачаточные твои, безжалостно бросила Юлия.
Я провел покупку в кассе так, чтобы было понятно: продавецчеловек взрослый и, очевидно, ответственный. Дочка Му скрылась за дверью.
Она спит с Трондом Бертилем, Юлия надула пузырь из жвачки, ему за тридцатник, у него жена и дети.
Молоденькая совсем, сказал я.
Для чего молоденькая? Юлия уставилась на меня. Девчонка она довольно мелкая, но все в ней почему-то кажется несоразмерно большим. Кудрявые волосы, грубые руки, полная грудь и широкие плечи. Почти вульгарный рот. И глазакрупные круглые гляделки, бесстрашно смотревшие на меня. Для того, чтобы трахаться с тридцатилетним мужиком?
Слишком молоденькая, чтобы самой принимать разумные решения, ответил я, возможно, еще научится.
Юлия фыркнула:
Противозачаточные так называются не потому, что тот, кто трахается, в принципе против зачатия. А если девчонка молодая, это вовсе не означает, что она не знает, чего хочет.
Может, ты и права.
Но когда мы делаем вот такую невинную рожу, как у этой, вы, мужики, сразу думаете: вот бедняжечка! А нам только того и надо. Она рассмеялась. Какие ж вы примитивные!
Я надел перчатки и принялся смазывать маслом багеты.
А у вас есть секретное общество? поинтересовался я.
Чего-о?
Ну, женщины, которые считают, будто знают всех остальных женщин как облупленных. Вы друг дружке хоть рассказываете, как вы сами устроены, чтобы уж наверняка знать? Потому что я, например, про мужчин ни хрена не знаю. Каких только среди них не бывает. Мне кажется, будто я его насквозь вижу, а правдой оказывается всего процентов сорок, не больше, я сунул в багет салями и яйцавсе это доставляют уже порезанным, а ведь мы-то примитивными считаемся. Так что вам повезловы изучили половину человечества.