Прекрасно, а то пить хочется.
Попьешь-попьешь. Даже кружка есть. Она смотрит на него в упор, достает из ящика кружку и вдруг швыряет, попадая ему в район солнечного сплетения. Мужчина едва успевает поймать.
Бросил сквош? намекает она на его плохую реакцию.
Партнера нет.
Дисциплины нет.
Да и некогда.
Давай рассказывай, как ты занят!
Глеб возвращает кружку в шкаф, делает глубокий вдох.
Света, у меня сейчас помимо дел на фирме сложный трудовой спор. Немного запутанный. Завтра с утра судебное заседание, а я ни разу не готов. Я расстроен не меньше твоего, не надо так.
Она отворачивается, ищет кнопку включения у плиты, вспоминает, какие ручки отвечают за конфорки.
Какой еще трудовой спор? Ты кого-то увольняешь?
Нет. Конфликт с подрядчиками.
А почему ты на процессах, а не юрист?
Ну так вышло.
Она хмуро молчит, явно собирается что-то сказать, но он опережает ее.
Света, не надо предположений. Я бы хотел потешить твое самолюбие, сказать, что все плохо, что без тебя фирма загибается, пришлось даже уволить юриста, но это не так. Просто Геннадий Петрович в отпуске. Он всегда брал отпуск в сентябре, чтобы провести бархатный сезон на Черноморском побережье. Ты уже забыла? Я знал о судах, но решил, что справлюсь сам.
Она согласно кивает. Нет, она не забыла, но американская жизнь и заботы о новом филиале совсем вытеснили из ее головы вещи, которые казались вечными неписаными правилами. Геннадий Петровичотпуск в бархатный сезон. Бухгалтеробязательно поедет к родителям в деревню Антоновку, то есть две недели возьмет весной во время посевной, а другие две недели прибережет на зиму, чтобы оторваться на полную катушку в Таиланде вместе с другими зимовщиками, присовокупив остатки отпуска к длинным выходным. Менеджеры Валера, Максим, Юлия и Полина У всех свои привычки и цели.
Что может быть сложного в трудовых процессах? интересуется она, стараясь переключить разговор на другую тему.
Наконец ей удается зажечь ближайшую конфорку и поставить чайник. Про себя она вдруг задается вопросом, помнит ли риелтор номер их квартиры. Берет телефон, чтобы скинуть СМС, вспоминает, что телефон разряжен. Кладет телефон. Прохаживается туда-сюда к двери и обратно к плите. Глеб не замечает ее нервного состояния. Как обычно, бывший муж занят только собой.
Что сложного?! Глеб пружинит, как будто готовится отбивать удар. Действительно! Что сложного? А сколько у нас законов об охране труда, скажешь мне? М-м-м?
Один закон. Трудовой кодекс называется рассеянно замечает Светлана.
Теперь Глеб прохаживается по кухне, заложив за спину руки, словно Сократ по Агоре в сопровождении учеников.
Если бы один трудовой кодекс! Вместе со всякими подзаконными актами и методическими указаниями этих законов внимание! Девяносто тысяч штук! Я специально подсчитал, если изучать каждый хотя бы по полчаса, это пять лет жизни. Без перерыва на еду и сон. Пять лет жизни!
Бедолага, притворно жалостливо тянет Светлана.
Глеб вдруг резко останавливается и смотрит сквозь хитрый прищур:
Не такой уж бедолага. Я кое-что обнаружил. Если по чесноку, то все социальные гарантии в России исключительно на совести работодателя. Вот реально. Едва только появляется чуть-чуть нестандартная ситуация, и финита ля комедияправ работодатель! Есть, конечно, надзорные органы и прокуратура. Но это все далеко и долго.
Бывшая жена поворачивается, по-совиному склоняет голову набок и молча смотрит. Все-таки лучше, чтобы в конкретных трудовых процессах принимал участие Геннадий Петрович, а не специалист по международному праву со своими глобальными обобщениями. Впрочем, у нее нет желания углубляться, Глеб как-нибудь сам разберется с подрядчиками, ну или они с ним. Вместо этого ей приходит в голову идея получше.
Она оборачивается к нему и медленно произносит:
Ох уж эта пресловутая российская вер-ти-каль! как бы соглашаясь с его выводами.
Она самая, кивает он, не чувствуя подвоха.
И все хотят подняться по этой вертикали хоть на этажик, хоть на пролетик. А лифт работает с перебоями. Светлана делает короткую паузу, раз-два-три, и заканчивает самым невинным и веселым тоном: Зато у хорошеньких женщин с сексуальной попкой шансов больше, особенно если ходить на работу в короткой кожаной юбчонке.
Они несколько секунд смотрят друг другу в глаза, после чего Светлана начинает тихо посмеиваться.
Расслабься! Видел бы ты свое лицо!.. Не грузись, ты сам подставился, все еще улыбается она.
Это достойная месть за «ты слишком стара». Глеб ерошит волосы на голове.
Брр, я, конечно, не ожидал, что мои наблюдения за разрастанием трудового законодательства можно трактовать в таком ключе, но окей, лещ засчитан, улыбается он в ответ на ее улыбку.
Это не лещ. Светлана щелкает пальцами. Можешь считать, что это было четвертое.
Вот теперь она отбила! Это точно не «опоздашка-догоняшка». Настала его очередь гонять воздух условной ракеткой вслед улетевшему условному мячу.
Светлана ликует, проходит к окну. Накрапывает дождь, пасмурно, но тепло и безветренно. Если смотреть только на тополиную аллею, как бы не замечая берез и американских кленов, растущих вокруг коробки детской площадки, то можно подумать, что еще лето. Так она делала, когда была школьницей: в первые сентябрьские недели нарочно не видела желтеющих деревьев, покорно сдавшихся календарю одними из первых. Вычеркивала этих дрогнувших предателей из картины мира, проходила мимо, отворачивалась. Не смотреть на березы и американские клены! Смотреть только на высоченные тополя, на этих стойких солдатиков, верных стражников свергнутого короля Августа, удерживающих листву в полной зеленой готовности до самой середины, а иногда и до конца сентября. Но в итоге сдавались и самые верные, вступал в права воспетый Пушкиным багрец. И все вроде бы было правильно, а то, что делала Светлана, напротивужасно глупо, но почему-то ей нравилось тайно ото всех носить в себе болезненную сладость иллюзии еще одного продленного лета.
Двор огромный. Хозяева гуляют с собаками, мамы стоят с колясками под навесами подъездов. Всего год назад она мечтала, как оборудует рядом с этим панорамным окном свой рабочий стол, поставит кофемашину, будет сидеть за компьютером и в перерывах наблюдать за простой дворовой жизнью. Мечты не сбылись, но получилось все на удивление лучше того, что она могла себе нафантазировать. Жизнь интереснее любой аффирмации. И вообще, ломиться в закрытые двери и жить иллюзиямитеперь не в ее правилах. Глупо заставлять кого-то выполнять свои прихоти, права прабабка. Прихотидело добровольное. Она мысленно подмигнула своей легендарной родственнице.
По-прежнему не смотришь на желтеющие березы и американские клены? спрашивает Глеб.
Неа, смотрю на все без иллюзий, усмехается Светлана.
Чайник оповестил жалобным писком о том, что он справился со своей задачей.
Сколько времени интересуется Глеб.
Пять примерно.
Нет, я о другом, сколько времени ты меня ненавидела?
Этот неожиданный переход от шуток к серьезности был бы похож на заранее продуманный ходвполне в духе Глеба, но сейчас Светлана уверена в том, что это не подстроено. Своим спонтанным намеком на удачную Катькину карьеру от простой помощницы до жены владельца агентства женщина даже немного гордится, но этот намек можно интерпретировать и как пас, передачу мяча. Значит, Глеб сейчас тоже импровизирует.
О чем это ты? пытается ускользнуть она, но бывший муж не позволяет.
Я просто хочу знать. Когда ты поняла, что все что тебе противно? Ты ведь очень быстро утешилась. Появился Майкл, ты уехала. Значит, дело не в Кате.
Он бросает мимолетный взгляд на ее лицо и мгновенно поправляется:
Не только в Кате, я это хотел сказать.
Гул затих, я вышел на подмостки, прислонясь к дверному косяку Начинается! продекламировала она, резко обернулась от окна и обнаружила, что Глеб действительно стоит, облокотившись плечом на выступающую нишу, отделяющую кухню от коридора, скрестив ноги и небрежно вложив в карман руку, оставив торчать один большой палец.