Вторую кровать, стоявшую под косым скатом крыши, я использовала как шкаф. Я боялась, что на рождественские праздники мне придётся освободить её для кого-то из дополнительных служащих. В этом случае в комнате будет совсем уж не повернуться: кроме кроватей, сюда ничего больше не влезало, за исключением приколоченных к стене двух полок, на которых я разложила часть своего барахла. Всё остальное тряпьё так и лежало в чемодане под моей кроватью, в том числе купальник, который я захватила сюда, наивно полагая, что в свободное от работы время мне можно будет пользоваться гостиничным бассейном.
Как же я ошибалась!
Тем не менее пока всё шло к тому, что дополнительная кровать в моей комнате на праздники никому не понадобится. Среди сотрудников, приглашённых в отель на Рождество, оказалось больше мужчин, чем женщин, поэтому в мужском крыле было тесно, а у наспопросторнее.
Я разделась до белья, чтобы вытряхнуть из одежды все еловые иголки, одновременно просматривая на мобильнике новые сообщения.
Как и каждый день, мама прислала мне дежурный текст: «Папа, Финн, Леон и я желаем тебе хорошо провести день в горах. Надеюсь, что у тебя будет время насладиться природой и как следует отдохнуть».
Конечно, дорогая мамочка, я как следует отдохну, выскребая унитазы, сортируя горы грязного белья, отлавливая вредных малышей и выслушивая гадости от спесивых горничных из Лозанны. Ну прямо санаторий!
Сообщение от моей подружки Делии оказалось немногим «интереснее» маминого. «Ура, каникулы! Я целую неделю не прикоснусь к учебникам и не буду думать о выпускных экзаменах. Буду веселиться, пить сколько захочу, смотреть сериалы и спатьнеплохой план, верно?» Я вспомнила, с каким сарказмом Бен рассказывал про своих одноклассников, которые собираются весело провести праздники, и усмехнулась. «Что там интересного происходит в вашем шикарном отеле? писала дальше Делия. Вкусные коктейли? Симпатичные парни? Молодые миллионеры, горящие желанием жениться на очаровательной практикантке? Если кого-нибудь найдёшь себе, спроси, есть ли у него брат. Брата возьму себе я. Целую, пока, Д.»
Я вздохнула. Мы с Делией были неразлучны с детского сада и даже в школе взяли одни и те же предметы по выбору, чтобы вместе ходить на все занятия. Худшее заключалось в том, что меня оставили на второй год в десятом классе: нам с Делией пришлось разлучиться. Хотя Делия утверждала, что это не важно, ведь мысленно я продолжала сидеть с ней рядом на всех занятиях и ей всё равно, окончу я школу годом раньше или годом позже, на самом деле она лукавила. Никогда я не чувствовала себя такой одинокой, как в качестве второгодницы в десятом классе. От мысли о том, что мои одноклассники окончат школу и вылетят в большой мир в то время, как я буду сидеть в Богом забытом Ахиме под Бременом ещё целый бесконечный тоскливый год, меня начинало подташнивать. Поэтому я вылетела в большой мир, опередив всех моих одноклассников. Правда, без аттестата в кармане.
Ну да, конечно, я могла бы заняться чем-то поинтереснее практики в отеле. Однако на практику на научной станции по изучению гепардов в Южной Африке, или в проект по наблюдению за китовыми акулами на Мальдивах, или на должность няни в Коста-Рике брали только совершеннолетних. В итоге я обрадовалась хоть какому-то бесплатному месту, куда мои родители согласились отпустить меня. И которое при этом находилось достаточно далеко от Ахима под Бременом.
Кто-то тихонько постучал в стекло, отвлекая меня от печальных мыслей. Снаружи на меня глянули два угольно-чёрных глаза, похожих на бусинки, и я поспешно распахнула окно.
Это было ещё одно преимущество моей каморки: на карниз перед окном любили слетаться альпийские галки. Наверное, потому, что девушка, жившая в комнате до меня, подкармливала их, хотя это строжайше запрещалось. Я с восторгом пошла по её стопам, плюнув на запрет.
В конце концов, это же была не туча голубей на площади Святого Марка в Венеции, чей помёт, по уверениям архитекторов, разъедает даже мрамор и когда-нибудь в итоге станет последней каплей, из-за которой Венеция рано или поздно канет в водах Адриатики. Нет, это были всего семь галок, не причинявших ровным счётом никакого вреда. Честно говоря, я никогда не видела, чтобы они какали. Это оказались чрезвычайно воспитанные птицы, которые, вероятно, каждый раз летали для этого в ближайший лес. Я окрестила их всех именем Хуго, потому что сначала все они были для меня на одно лицо: жёлтые клювы, чёрное блестящее оперение и смышлёные чёрные глазки-бусинки. Но потом я научилась их различать. И сейчас ко мне на окно слетались Хуго-меланхолик, Хугожуткий обжора (вообще-то обжорами были они все, но Хугожуткий обжора всё равно выделялся на общем фоне), Хуго-одноногий, Хуго-клептоман (который уже своровал у меня две заколки, крышку от бутылки с минералкой и чуть не стащил зарядку для мобильника, но втайне я всё равно любила его больше всех), Хуго-пухлячок, Хуго-попрыгун и Хуго-бука.
Приветик, Хуго-попрыгун! Ты решил навестить дорогую Фанни?
Хорошо, что меня никто не слышал. Мало того что я сюсюкала с галками, я ещё и говорила при этом о себе в третьем лице. Делала я это для того, чтобы они запомнили, как меня зовут. В Интернете я прочитала, что альпийские галки достаточно умны для того, чтобы научиться повторять отдельные слова, и я не теряла надежды, что когда-нибудь кто-то из них скажет: «Привет, дорогая Фанни! Как дела?» По-видимому, сегодня этот момент ещё не наступил. Хуго-попрыгун молчал и прыгал туда-сюда по карнизу, выжидающе поглядывая на меня.
Солнце, так ярко светившее в первой половине дня, постепенно скрывалось за клочковатыми облаками, наползавшими с запада через горы. Проходя через бледные полосы облаков, солнечный свет приобретал молочный оттенок. Поднимался ветер.
Как ты думаешь, снег пойдёт ещё до заката? спросила я, разминая в пальцах сдобную булку и кроша её на карниз.
Из орнитологического форума в Интернете я почерпнула ценную информацию о том, что в отличие от обычного хлеба сдоба не вредит пищеварению галок. Мои галки воротили носы от семечек подсолнуха, овсяных хлопьев и орехов, которые я пробовала предлагать им, а вот сдобу всегда сметали с аппетитом.
Пока я продолжала переодеваться, на карниз шумно приземлились Хуго-одноногий и Хуго-бука, явно горевшие желанием помочь Хуго-попрыгуну справиться с трапезой.
Я щёлкнула их пару раз на мобильник и отправила фотографию, на которой они умильно смотрели прямо в объектив, Делии с подписью: «Тут куча симпатичных парней. Я тебе не говорила, потому что ещё не решила, кого выбрать. Брата я оставлю тебе. Договорились?»
Маме я послала ту же фотографию, но с другой подписью: «У меня тут природа прямо на оконном карнизе. Эти птички абсолютно счастливы, хотя и необразованны. С ума сойти!»
Крошек на карнизе уже не осталось, но троица Хуго не спешила улетать, наблюдая за тем, как я натягиваю чёрные медицинские колготки с утягивающим эффектомодну из десяти пар, счастливой обладательницей которых я недавно стала. Согласно строжайшему требованию фрейлейн Мюллер, с чёрной гостиничной униформой следовало носить исключительно чёрные колготки. Сначала я пыталась носить нормальные колготки, не такие старушечьи, но стрелки на них появлялись с такой скоростью, что я не успевала покупать новые. Не говоря уже о других их недостатках, а именно: тому, кого фрейлейн Мюллер заставала на своём посту за подтягиванием колготок, грозил первостатейный скандал. На такое якобы были способны только вандалы (не иначе как дальние родственники папуасов). В результате мне пришлось остановиться на медицинских колготках. Сколько бы их ни называли старушечьими, если уж их натянешь, они не съезжали ни на миллиметр, что бы ты в них ни делала. Кроме того, ноги в них смотрелись изящнее, чем в чём бы то ни было другом. Несмотря на то что они были видны ниже колен. Именно такой длины была униформа горничных, которую я сейчас и натягивала под неусыпным наблюдением трёх галок.
Невероятно: на вешалке эта униформа выглядела бесформенным балахоном на пуговицах и с белым воротничком, а на мне она, как по мановению волшебной палочки, превращалась в строгое, сдержанное, но очень изящное платье. Закрытый ворот, приталенный покрой, слегка расклёшенная юбка Эту униформу словно скроили специально для меня. И хотя она была донельзя простойбелоснежный воротничок, накрахмаленные манжеты, золотые пуговички и вышитая на груди эмблема отеля с короной, выглядела я в ней как Одри Хепбёрн пусть и с метёлкой в руках. В этом платье я автоматически переставала сутулиться. Возможно, со стороны это покажется странным или даже достойным сострадания, но в гостиничной униформе и в плотных медицинских колготках я смотрелась элегантнее, чем когда-либо в жизни.