К ним подошел режиссер Молодежного театра Виталий Вербицкий в смокинге, с которым Монах был уже знаком, так как пару лет назад расследовал дело о возгорании прямо на сцене актера, игравшего Макбета. Иван встретил его радостным ревом и обнял. Режиссер высвободился из объятий и обменялся рукопожатием с Монахом.
Господин Монахов! вскричал он радостно. Сколько лет, сколько зим, как говорится! Спрашивал о вас неоднократно. Добродеев говорит, вы человек совершенно не публичный, медитируете и пишете мемуары. Мне с автографом! Никогда не забуду той страшной истории
Мемуары? Монах махнул рукой: Ерунда! А вот вылюбимец народа, как же, как же, слежу за репертуаром. Это было бессовестное вранье: театр Монаха не интересовал вовсе. Леша Добродеев все уши прожужжал: новые идеи, новые веяния, гений сцены
Добродеев, правда, выражался иначе: анфан террибль, бабник, бузотер, враль и скандалист. Вербицкий был хорош собойс прекрасной статью, длинной белокурой косой, красиво свисающей между лопаток, во фраке; на безымянном пальце левой руки сверкал красивый серебряный перстеньголова дьявола с красными глазами. Понты, конечно, но впечатляет.
Леша скажет, вроде бы смутился режиссер. О вас он тоже много чего говорит, о вашем детективном гении, о случаях, которые вы вместе расследовали, о том, что видите человека насквозь Насколько помню, вы экстрасенс?
Громко сказано, скромно ответил Монах. Так, развлекаюсь помаленьку от нечего делать. А вы здесь по службе или как гость?
Э-э-э по службе? удивился режиссер.
Я имел в виду, участвуете в программе
Ой, да какая у них программа! рассмеялся Вербицкий. Шалман! Цыгане с медведем.
С настоящим медведем? не поверил Иван Денисенко, хватаясь за камеру.
Фигурально выражаясь, туманно объяснил режиссер. Фигня. Вот мы готовим бомбу! Весь город поставим на уши.
Что-нибудь этакое? Иван пошевелил пальцами. Из какой области? Опять Древний Рим? Порно?
Мы же не драма! Там, что ни поставят, получается порно. Терпение, господа, имейте терпение. В час зеро увидите все своими глазами. А пока молчок! Он приложил палец к губам и спросил после паузы: А что, ожидается убийство? Кто, так сказать, жертва?
Убийство? удивился Иван Денисенко. В каком смысле?
В прямом! Леша сказал, если господин Монахов выходит на люди, непременно случается убийство. К бабке не ходидавно замечено. Он просто притягивает
Наоборот, сказал Монах, обещая себе серьезно поговорить с Добродеевым. В другом порядке, господа. Я почему-то совершенно случайно оказываюсь именно в центре преступления. В ваш театр тогда попал совершенно случайно, Добродеев вытащил, помните? И сейчас опять Монах многозначительно умолк.
Господи, конечно помню! Страшная трагедия! вскричал Вербицкий. До сих пор мороз по коже. Театр в театре! Если бы не вы Думаете, сегодня произойдет убийство?
Вербицкий и Иван Денисенко выжидательно уставились на него.
Мое внутреннее чувство пока молчит, сказал Монах. Надо спросить у Леши, добавил он мстительно. Его внутреннее чувство развито сильнее.
Кто такая, не знаете? спросил режиссер, кивнув на женщину в центре зала. Вон та, в красном платье!
Добродеев побежал узнавать, сказал Иван Денисенко. Сейчас вернется. Ты один?
Я всегда один, высокомерно заявил режиссер. Творец должен быть свободен.
Поддерживаю! с энтузиазмом согласился Иван. Я тоже один. И Олежка Он кивнул на Монаха. Творчество и женщины несовместимы. А в любовь, наоборот, верю и предлагаю выпить. За любовь! Он поднял бокал.
Они выпили, потом еще и еще, а Добродеева все не было. Они наблюдали за его передвижениями по залу, объятиями и поцелуями.
Пусти козла в огород, заметил Иван Денисенко. Завтра выдаст кучу сплетен в своем бульварном листке. Лично я боюсь подойти к нему даже на пушечный выстрел. Мне из-за него чуть морду не побили, и за фотки как-то не заплатил, жучила. А женщина хороша! Заметили, как он финтит и глазки блестят? Подбирается к ним поближе, бойскаут! Пару минут они наблюдали за финтами журналиста. Потом Иван сказал: Схожу за провиантом. Кому что?
Добродеев наконец вернулся, начал сердечно обниматься с Иваном Денисенко и Вербицким.
Ну? напомнил о себе Монах. Узнал?
Узнал. Капиталист, Бражник Виктор Олегович, говорят, ставит у нас завод по сборке «Мерседесов», в городе всего-навсего несколько месяцев, все было шито-крыто, только неделю назад вылезло. Нигде не светится, с утра до вечера вкалывает. Покупает землю за Еловицей. Совершенно непубличная фигура. А супруга сидит дома. Зовут Маргарита. Потрясающе интересная женщина. Собираюсь написать о нем, выбью интервью. Для нашего города это знаковое событие! Все это Добродеев выпалил на одном дыхании и замолчал, хватая ртом воздух и напоминая карпа, вытащенного из воды. На потный лоб свисали влажные прядки.
За любовь! снова провозгласил Иван Денисенко. Между прочим, я сфоткал, как ты там к ним принюхивался. И вообще всю ораву.
Я тоже, сказал Добродеев.
На телефон? заржал фотограф.
Ну Поделишься?
А фиг тебе! с удовольствием сказал Иван Денисенко. Ты мне еще за прошлые должен!
Какой ты все-таки меркантильный! осуждающе сказал Добродеев. Не ожидал. За святого Валентина!
Они опять выпили. Монах под столом сбросил жмущую туфлю, и на его глазах выступили слезы. У него даже борода зачесалась от облегчения, и он с удовольствием поскребся. В общем, все неплохо складывалось, он уже не жалел, что поддался на уговоры и сполз с дивана. Правда, до обещанной драки пока не дошло, но все равно было интересно наблюдать за местной элитой, нарядами дам, важными самцами даже за снующими вокруг официантами с подносами с шампанским и вкуснейшими закусками. А ведь еще предстояло горячее! А потом десерты! Нет, что ни говорите, есть в жизни человека прекрасные моменты.
Разморенный, он слегка задремал под пререкания Добродеева и Ивана Денисенкорежиссера уже не было с ними. Разбудил Монаха невнятный шум. Он привстал и увидел, что в центре зала собралась толпа и капиталист Бражник резко выговаривает служителю, а тот оправдывается и пожимает плечами. Никак муха в салате попалась, подумал Монах. Ухмыляясь, он наблюдал, как сделавший стойку Добродеев уже протискивается через толпу поближе к разгоряченным участникам сцены. Вот вам и эпицентр!
Журналист вернулся через несколько минут, упал на стул и выпалил:
Маргарита пропала!
В смысле? вытаращился на него Иван Денисенко. Что это значит? Как она могла пропасть? Может, в туалете?
Бражник везде проверил, говорит, нигде ее нет! Уже полчаса. Он отошел на минуткуона попросила принести шампанское, вернулся, а она исчезла. Он потребовал менеджера, взял за горло, а тот ни сном ни духом, даже не врубился, говорит, может вышла, сейчас вернется, у нас, говорит, никто никогда не пропадал, вы что, думаете, киднеппинг? Сейчас не девяностые! Добродеева несло, у него даже щеки тряслись от возбуждения.
Считай, Лео, повезло тебе, сказал Иван Денисенко. Пойду щелкну бедолагу. Не уследил. А дамочка хороша, выбрала момент наставить лосю рога! Он хихикнул.
Рога? Ты думаешь, она что? Добродеев уставился на фотографа.
Она ничего! Сбежала твоя Маргарита! Тю-тю! Только и всего. А ты думал, ее умыкнули? Посреди толпы? Сунули кляп, закатали в ковер и вынесли? Так что, пока не нашлась, давай, строчи свои криминальные хроники. Не забудь про выкуп.
А что охрана? спросил Монах. Тут везде видеокамеры.
Бражник требует вызвать полицию, сказал Добродеев. Менеджер за голову хватается. Народ гулять хочет за свои бабки, а этот орет: «Караул! Полиция!» Если бы ее убили, тогда да! Пусть даже попытались или в крайнем случае отравилась. Кто сейчас будет проверять видеокамеры? Мало ли куда она делась Может, покурить вышла и заблудилась. Тут три этажа и несколько залов. Менеджер послал секьюрити поискать и утащил Бражника к себе, чтобы не отсвечивал и не портил людям праздник.
Между тем ажиотаж улегся, общественность пришла к выводу, что нечего гнать волну, подумаешь, ушла и ушла, и переключилась на роскошь общения и обильную еду. И праздник продолжился. Каждый умирает в одиночку, как сказал один писатель, и никому не нужно чужое горе.