Блейз бережно ставит проигрыватель на дорожку, Оливия делает то же самое с ящиком, но с меньшей деликатностью.
Осторожнее, сердито ворчит он и, достав телефон, направляется к Эмбер. Ты спала с Шейном. Скажи Лив, что здесь не я. Он увеличивает фотографию на своем айфоне «11 Про Макс».
Господи. Убери эту гадость. Эмбер накрывает глаза ладонью.
Да имел я тебя
Нет уж, спасибо. С меня и Майка достаточно. Эмбер допивает вино с таким видом, будто смывает им оставшийся во рту привкус фото.
Блейз засовывает телефон в карман и поворачивается к Оливии.
Так чем мне убедить тебя, что между мной и Мейси ничего не было?
Оливия отводит взгляд. У нее уже нет сил проходить с ним одно и то же.
Ну ладно, пусть так. Блейз переминается с ноги на ногу, скребя подошвами бетон.
Пусть так, повторяет за ним Оливия, стараясь не обращать внимания на шевельнувшегося где-то в животе червячка сожаления. Она обманулась, убедив себя в том, что они смогут сохранить легкие, ни к чему не обязывающие, приятные для обеих сторон отношения.
Ей будет недоставать его, как недостает семьи, потому что одно время он и был семьей. Она прикусывает нижнюю губу, чтобы не извиниться, не признать, что, может быть, делает ошибку.
Эмбер вскидывает бровь.
Ты точно хочешь, чтобы он ушел?
Да, а что?
Оливия пожимает плечами.
Просто так. Решила удостовериться, пока еще не поздно переиграть. Ты на чьей стороне?
Он мне даже нравится, хотя и с пучком на макушке. И твой «мерседес» он не угонял.
Блейз бы ничего такого не сделал. Если не принимать в расчет сегодняшний прокол, он слишком милый.
Тогда зачем здесь я? И почему ты с ним завязываешь?
Оливия дергает бровью.
Серьезно? спрашивает она, думая в этот самый момент о том, что Блейз прав на все сто процентов. Она искала повод, чтобы расстаться с ним, и Мейси любезно предоставила ей этот повод в форме
Стоп, хватит.
Так или иначе картина достойна тысячи слов.
Блейз перекидывает ногу через седло мотоцикла, и боль сожаления режет грудь, но не настолько сильно, чтобы окликнуть его и вернуть или признать свою ошибку.
Забыл свои вещички, кричит Эмбер.
Да. Я там все сложил. Блейз застегивает ремешок шлема. Вернусь попозже на пикапе. Вы их не трогайте. Он опускает визор, газует, спугивая стайку черных дроздов, рассевшихся на высоченной сосне по ту сторону улицы, и, показав Оливии средний палец, срывается с места.
Она шумно выдыхает. Уехал. Свободна.
Оливия убирает со лба длинные, цвета корицы локоны, откидывает их назад и поворачивается к подруге. Взгляды встречаются. Эмбер поднимает брови.
Что? сердито рявкает Оливия.
Эмбер поправляет растрепавшийся «хвост» и подливает в бокал вина.
Ты думаешь, он говорил правду? задумчиво произносит Оливия.
Ее давняя, с первого курса колледжа, подруга отпивает вина.
Что я думаю, то неважно.
Оливия садится рядом с ней на ступеньку.
Он говорил правду.
Ага.
Оливия вытягивает ногу, достает из переднего кармана узких джинсов одну-единственную сигарету «Мальборо» и зажигалку. И то и другое приготовлено заранее. Она знала, что захочет закурить после его отъезда. Дрянной этой привычкой Оливия обзавелась в Сан-Франциско, где работала по семьдесят и больше часов в неделю. Иногда сигарета помогала снять напряжение там, где с этим не справлялись ни секс, ни спортзал. А тут еще и ее давний кошмар вернулся. Хорошо, что сон у нее не в числе приоритетов.
Оливия щелкает зажигалкой, затягивается и, почувствовав нерешительность Эмбер, выпускает в ее сторону длинную струйку дыма.
Выкладывай.
Эмбер вздыхает.
Знаешь, Шейн такой идиот Ее глаза вдруг оживают. Посмотри-ка вон на ту машину.
Оливия поворачивает голову. Прямо за лужайкой подкатывает к бордюру и останавливается едва ли не впритык с красной «теслой» Эмбер новенький, сияющий лаком двухдверный «линкольн континенталь». Сидящая за рулем пожилая женщина подается вперед через приборную панель, и ее кресло скользит едва ли не к самому рулю.
Вау, восхищенно комментирует Эмбер. Новехонькая. 77 или 78?
Что-то вроде этого, рассеянно кивает Оливия, стараясь рассмотреть пассажиров голубого старичка. На переднем сиденьепарнишка лет четырнадцати. Возможно, внук женщины за рулем. Оба, ничуть не смущаясь, разглядывают Эмбер и Оливию через открытое окно.
У вас тут дворовая распродажа? спрашивает женщина.
Эмбер отрывисто смеется.
Забирайте все. Оно ваше, негромко, чтобы слышала только подруга, бормочет она.
Оливия чувствует, как вдруг ни с того ни с сего начинает колотиться сердце. В мальчике есть что-то знакомое. Она толкает Эмбер в бедроведи себя приличнои качает головой.
Нет, извините. Просто прибираюсь дома.
Женщина кивает и говорит что-то парнишке. Тот выбирается из машины, вешает на плечо рюкзак и закрывает дверцу. Женщина за рулем машет, сдает назад и отворачивает от бордюра.
Куда это она? с беспокойством спрашивает Оливия.
«Линкольн» неторопливо доползает до конца улицы и сворачивает за угол.
Она что, оставила ребенка?
Может, соседский, пожимает плечами Эмбер.
Может быть, но не похоже. Никогда раньше Оливия его поблизости не видела.
Парнишка поворачивается, засовывает пальцы под лямки рюкзака и смотрит на сидящих на ступеньках женщин. Подбородок у него дрожит, и коленки, как нетрудно догадаться, тоже.
Оливия судорожно вздыхает. Это не сосед. Каштановые волосы под бейсболкой, миндалевидный разрез глаз, с крутым спуском нос, чуточку нерешительный наклон головывсе указывает на одно. Мальчишкавылитая Лили, ее младшая сестренка. Сестренка, которую Оливия не видела четырнадцать лет.
Джош.
Глава 3
Оливия была на четвертом курсе Академии художественного университета в Сан-Франциско, когда отец нанес ей неожиданный визит. Дуайт пригласил ее на ланч в «Хог Айленд Ойстер» и за тарелкой клэм-чаудера сообщил, что Лили беременна.
Ливию новость шокировала. Сестре едва исполнилось шестнадцать. Она спросила насчет отца ребенка. Неужели у Лили появился бойфренд? С кем она встречается? Сама Оливия ничего не знала, и мать ни о чем таком не упоминала. Сестра занималась плаванием. Устанавливала рекорды штата. Тренировки, плотный график, постоянные разъездывремени на свидания просто не оставалось.
Но кто знает, не было ли у Лили парня, о котором она никому не рассказывала? Сестры не были близки, по крайней мере не так близки, как в детстве. Так случилось, что с тех пор Лили постепенно отдрейфовала к Лукасу, и между Оливией и младшими пролегла полоса отчуждения. Взгляд ушел в сторону.
Дуайт положил руку на руку дочери, и морщинистая кожа вокруг его глаз как будто смягчилась.
Что?
В груди что-то шевельнулось.
Итан.
Не понимаю.
Дуайт сжал ее руку.
Твой Итан. Онотец.
Нет, прошептала Оливия, чувствуя растекающееся по груди и шее теплотак проявлялась у нее реакция отрицания. Нет. Она откинулась на спинку стула, отстраняясь от сказанного отцом. В желудке, отзываясь тошнотой, колыхнулся клэм-чаудер. Как же такое возможно? Вопрос не требовал ответаона прекрасно знала, как такое возможно.
Этот семестр Итан пропускалвзял академический, чтобы ухаживать за матерью, выздоравливавшей после автомобильной аварии, и вернулся домой в Сисайд-Коув, всего в трех кварталах от Лили.
Она его соблазнила? Сестра, должно быть, мстила ей за отказ взять с собой и перевести в городскую среднюю школу. Дуайт пожал плечами, и горло сдавил горький комок отвращения. Он ею воспользовался?
Не знаю. Она хочет оставить ребенка.
Невидящими глазами Оливия уставилась за спину отцу.
И ты ей это позволишь?
Она попыталась представить растущий живот Лили и, зная, что в нем ребенок Итана, не смогла это сделать.
Дуайт покачал головой.
Я уже сказал, что ей необходимо сделать аборт. Не могу позволить себе растить еще одного ребенка. Вы, ребята, почти довели меня до банкротства.
В семье все знали, что Лилинежеланный ребенок, и единственная причина появления на свет младшей сестренки Оливии состояла в том, что ее мать не верила в аборт.